Цена жизни - Каплий Анастасия Константиновна - Страница 6

Обычно к полудню лавка пустела. Далее девушка начинала работу над драгоценностями, но в один день месяца, такой как сегодня, она делала еще кое-что.

Миранда закрыла дверь на засов и достала из-под тайника вдали от прилавка небольшой деревянный ящик. Внутри лежали деньги – её сбережения за последние месяцы. Она пересчитала купюры, аккуратно сложила их в конверт и надписала адрес-записку: Корунду Арумфорду, Университет Ронгарда.

Это была ее единственная слабость. Она знала, что риск был неоправданно велик, но не могла иначе. Раз в пару месяцев она всегда проводила этот обряд: отправляла брату деньги. Закрывала лавку на обед, передавала конверт мальчику-курьеру, который за щедрое вознаграждение никогда не задавал вопросов. Тот относил конверт в банк уже заранее разведанному пожилому клерку, который всегда к концу смены был достаточно уставший, чтобы так же не задавать вопросов и за дополнительную плату не отказывать в просьбе оставить графу отправителя пустой в извещениях для получателя.

Сегодня всё должно было пройти так же гладко. Мальчишка-курьер – новый, щуплый, с испуганными глазами – уже ждал у бокового входа, постукивая худыми пальцами по стене.

– Ты знаешь, что делать? – тихо спросила Миранда, протягивая ему конверт. – Старик у третьего окошка, седые волосы, в очках. Никаких разговоров. Просто отдаешь и уходишь.

– Так точно, мисс, – пробормотал паренек, засовывая конверт за пазуху. – Я все помню.

Он юркнул в переулок и скрылся из виду. Миранда задержалась у двери, чувствуя знакомое холодное напряжение в животе. Всегда так. Каждый раз, когда она посылала деньги, ей казалось, что вот сейчас, в этот самый миг, ниточка, связывающая её со старой жизнью, натянется, ее поймают и ей придется забыть о своей семье насовсем.

Конечно, до Миранды доходили отголоски о том, что полиция разыскивала пропавшую девочку. Однако спустя год все поиски прекратились. Как сообщали сводки новостей, были найдены остатки платья Миранды, которое ей пришлось оставить на месте одного из взрывов. С того момента она считала, что отец, наверное, со временем попросту смирился, посчитав, что для бизнеса лучше попытаться сохранить лавку, чем убиваться горем в безуспешных попыток ее найти. Он всегда был практичным. В конце концов, есть риск, что дочь все же связалась с магией. А раз дочь погибла, то стоит больше вкладываться в сына. При мыслях о матери Миранда в тайне даже от самой себя надеялась, что та, как обычно, верит в счастливые случаи и хранит память о ней. Даже несмотря на пять прошедших лет. Насколько у нее получилось узнать, Корунд рос неуправляемым сорванцом, который уже вряд ли будет продолжать дело отца. Отец все еще надеется и исправно платит за учебу сына, но на большее юнцу явно не хватало. Именно поэтому Миранда, полагая, что хотя бы ее брат должен вести беззаботную жизнь, стремилась передать хоть немного своего заработка ему. Это была ее нить тепла. Того самого, которым она не могла поделиться иначе.

Так ей думалось.

Она вернулась в лавку, попыталась заняться изготовлением новых украшений, но пальцы не слушались. В голове крутилась одна мысль: «Орфармуд». Простая, почти детская анаграмма. Арумфорд – Орфармуд. Тогда, пять лет назад, в паническом бегстве, ей нужно было придумать имя. Нужна была новая фамилия. Любая, лишь бы не Арумфорд. Что–то новое, но не чужое. То, на которое она откликнется, не задумавшись. Голова была пуста от гремящего в ушах страха и жуткой усталости в каждой клеточке тела. Взгляд упал на старую вывеску «Муар и Фард» – остатки названия давно обанкротившейся фирмы. Она бессмысленно переставляла слоги, пока буквы собственной фамилии не сложились в новое, чужое имя. Орфармуд. Звучало солидно, по–купечески. И в нем была ее старая жизнь, спрятанная как на ладони, но только для того, кто захочет увидеть. Тогда это казалось гениальной простотой – кто станет искать связь там, где она лежит так открыто? Тем более, что позднее мафия выдала ей оригинальные документы девушки с подобным именем и фамилией, некогда жившей на этой земле.

Теперь же эта простота висела на волоске, стремясь сорваться в страшную глупость. Особенно после визита Вейна и Торнфилда.

Миранда машинально провела пальцем в перчатке по пыльной поверхности стола, за которым создавала маленькие шедевры. Анаграмма. Детская игра, ставшая стеной между ней и костром. Но любая стена может рухнуть.

Мысль о том, что будет, если её найдут, была постоянным, глухим фоном её жизни, как шум в ушах. Но сегодня, после визита двух стражей порядка, этот фон проступил наружу, обрел четкие и жуткие очертания.

Если тебя поймает магическая полиция – она непроизвольно сжала пинцет сильнее, чем нужно – это был не лучший исход. Резервации. Все думали, что это гуманное решение – собрать бомбы в одном месте, подальше от добропорядочных граждан. Но это было место, где одна искра случайной паники, одна вспышка неконтролируемой магии могла запустить цепную реакцию, превратив всех в радиусе полкилометра в пыль на стенах. Смерть в клетке, в обществе себе подобных, обреченных на взаимное уничтожение. В худшем случае, полицейские могли и не довести до места – «при попытке к бегству». Быстро, без суда. Почти милосердно.

Но был путь и страшнее. Инквизиция. Вейн с его ледяными глазами. Для них маг был не несчастным, не опасностью, которую можно изолировать, а еретиком, осквернителем воли Создателя. Его смерть должна была быть публичным спектаклем и уроком для всех. Мага ждал костер, в котором сгорала не только жизнь, но и сама память о нем, стирая имя его семьи из списков благопристойных граждан. Мысль об этом вызывала не столько страх, сколько холодную, бездонную тошноту.

Миранда с тоской посмотрела на ящик, в котором совсем недавно были деньги для Корунда. Даже если бы она была зарегистрированной, как те немногие, кого система сочла «полезными», её жизнь не стала бы сладкой. Она видела, как на таких смотрели на улицах – с животным страхом и злобой. «В любой момент может взорваться и утащить с собой на тот свет». Этот страх был заразнее чумы. Он пожирал всё вокруг. Семья мага становилась прокаженной. Никто не продавал им хлеб, не лечил их детей, не подавал руки. Отец потерял бы все свои контакты, мать была бы изгнана из своего благотворительного кружка, а Корунд… с ним бы просто перестали здороваться одноклассники. И это в лучшем случае.

А в худшем… её, с её даром трансмутации, сочли бы «полезной». Не для общества, нет. Для какого-нибудь герцога или оружейного магната. Её бы загнали в подземную мастерскую, поставив у виска револьвер, и заставляли бы день и ночь превращать свинец в золото или создавать детали для передовых механизмов, пока сознание не помутнеет от истощения, а дар не выжжет душу дотла. Её уникальность была бы не спасением, а приговором к каторге до самого конца.

В Ронгарде не было места для магии, которая не служила чьей-то жадности или страху. Даже если твоё единственное умение – это создавать в воздухе радужные мыльные пузыри, для общества ты уже был ходячей угрозой и чудовищем, которого в любой момент могут прийти и забрать «на опыты», чтобы выяснить, как устроена твоя аномалия. И все из-за этого вечного, всепоглощающего страха.

Она с силой затрясла головой, чтобы сбросить это страшное наваждение. Нет. Она не даст им себя найти. Не станет ни изгоем, ни каторжником, ни уроком для толпы. Все будет хорошо.

Так Миранда убеждала себя.

* * *

Тем временем в отделении Ронгардского банка на Цепной улице царила предобеденная суета. Старший клерк, мистер Хаббл, с наслаждением помешивал ложечкой только что принесенный чай, мечтая о двадцати минутах тишины. И именно в этот момент к его окошку подошел взволнованный юнец, протянув конверт для перевода.

– Это… Корунду Арумфорду, – пробормотал мальчик, заученно повторяя инструкцию. – И…ну, это.. чтобы отправителя не указывать.

Хаббл вздохнул. Ему не платили за лишние вопросы, а этот старый, проверенный клиент всегда оставлял скромную, но приятную мзду за свое молчание. Он уже взял конверт, чтобы оформить перевод по накатанной схеме, как из–за его спины раздался молодой, уверенный голос.