Кровь не вода (СИ) - Седой Василий - Страница 4

Ловля раков руками, для тех, кто понимает, пипец какое увлекательное занятие, а если этих самых раков реально немереное количество, то и вовсе тушите свет.

За каких-то полчаса набил свою наспех изготовленную корзинку с горкой и остановиться смог, только потому что складывать добычу стало некуда. Даже про голод на время забыл в угаре от накрывшего меня азарта.

Кстати сказать, здесь сейчас люди не едят этих самых раков и то, что я собираюсь ими питаться, местные ничем иным, кроме как кощунством, не назовут.

Пофиг, реально пофиг, я-то знаю, что это съедобно и вкусно, так что на всевозможные запреты мне плевать с высокой колокольни, тем более что этих самых запретов немереное количество. Благо хоть казаки относятся к ним снисходительно и откровенно их игнорируют, а то до смешного доходит. К примеру, по канонам нельзя есть рыбу, не покрытую чешуей, то бишь сома или там осетра жрать нельзя — не маразм ли? Вот и я говорю, что дурь несусветная.

Шагая домой и размышляя об этих несуразностях, я все же, чтобы не дразнить народ, сорвал несколько лопухов которыми укрыл добычу от любопытный глаз. Пофиг, конечно, если кто увидит, но и давать лишний повод для разговоров ни к чему, как по мне. Поговорку «меньше знают — лучше спят» не дурак ведь придумал.

На подходе к моему теперешнему жилищу я только вздохнул тяжело, подумав: «вот же блин горелый, дожился, только в конуре я ещё и не жил».

На самом деле утрирую, конечно, говоря про контуру, но полуземлянка, в которой сейчас проживает моё семейство, навевает совсем не радостные мысли, тем более что и отапливается это помещение, что называется, по-черному. Говоря проще, о печках здесь и мечтать не приходится.

Подумав об этом, невольно даже остановился на пару минут, облизывая со всех сторон пришедшую в голову мысль: «а ведь это можно сделать заработком. Кирпич нажечь большой проблемой не станет, собственно, как и сложить печку или даже печь по типу привычной в будущем русской. И это по-любому может стать стабильным добротным заработком. Люди ведь не дурные и мухой оценят пользу, так что и платить за это будут не скупясь. Да и вообще — даже не припомню, чтобы кто-нибудь из печников остался без куска хлеба, а значит, идея вполне себе живая, и над этим определённо стоит подумать».

С трудом отогнал пока эти мысли, не до бизнес-планов пока, голод на первом месте.

Дома никого не было и только заглянув в полуземлянку вспомнил, что бабушка с детьми собиралась сегодня уйти собирать липовый цвет.

«Может, это и к лучшему» — подумал я и взялся за готовку.

В тёплое время пищу мы готовим на улице, для чего оборудовано специальное место. В качестве очага используются три приличные по размеру камня, между которыми разжигается костёр и на которые устанавливается глиняный горшок, где все и готовится.

С разведением огня я справился мухой, а горшок обнаружил пустым, чистым и готовым к использованию. Единственное, что потребовало малость времени, это сбегать за водой, да и то из-за найденных по пути приключений. Но о них чуть позже, так сказать, по порядку.

По дороге к колодцу размышлял, что место для дома предки выбрали не из лучших, а вернее, совершенно неподходящее.

Дело в том, что они устроили они свою полуземлянку рядышком с оврагом, по которому весной во время таяния снегов несётся бурный поток воды. Все бы ничего, но именно в этот период жилище хоть и не подтапливает в полном понимании этого слова, но отсыревает оно неслабо. Жить в это время приходится как в сыром подвале, что комфорта не добавляет.

Поэтому стоит подумать как над постройкой нового жилища, так и о переносе его на более подходящее место, тем более что проблем с этим возникнуть в принципе не должно. Хватает здесь земли, если не лезть в центр слободы.

Да и вообще места здесь благодатные, вот только получить эту самую благодать совсем даже не просто.

Но это ладно, потом об этом подумаю, сейчас другая мысль покоя не даёт, и я не про терзающий меня голод.

Просто я всегда считал, что все казачьи поселения называются станицы и никак иначе, а здесь почему-то слобода. Нет, есть, как я теперь помню, и станицы тоже, но именно наше поселение — почему-то слобода.

Странно это на самом деле, помнится мне просто случай, как возмутился один из знакомых станичников, когда я обозвал их станицу селом, вот сейчас и озадачился, подумав про эту слободу. К чему бы это?

Обдумать мне это все не позволили, перебив размышления самым беспардонным образом.

— Гля, Некрас, никак Дикий идёт, очнулся, значит, уже. Видать, мало мы ему отсыпали… — услышал я тираду одного из недавних обидчиков, выходящего из-за дома, мимо которого я как раз проходил по пути к колодцу. — О, точно, значит надо бы добавить, — тут же ответил товарищу второй появившийся из-за этого же дома парень, шествующий какой-то расхлябанной походкой, глядя на которую у меня помимо воли лицо расплылось в улыбке. Просто мелькнула в голове мысль про блатату беспонтовую.

Третий их дружок появился молча, при этом уставившись на меня каким-то злым взглядом, как будто я у него что-то украл.

Честно сказать, не до выяснения отношений мне сейчас, побыстрей бы желудок, орущий благим матом, чем-нибудь набить, но при этом я почему-то даже обрадовался появлению этой троицы. Только и подумал про себя, что драка в свете всего происходящего сейчас именно то, что нужно, а значит, стоит отвести душу по-человечески.

Дальше я действовал на каком-то кураже, сразу сменив направление движения в их сторону и одновременно говоря:

— Как же я рад, крысята, что встретил вас здесь именно сейчас, и это даже хорошо, что вы все трое собрались вместе, сцыкуны трусливые.

— Ты бы со словами полегче обходился, парень, оскорбляя моего сына, ты оскорбляешь и меня тоже, уверен, что тебе это надо? — спокойным но сильным голосом неожиданно выдал кряжистый, поперёк себя шире, казак, вышедший из-за того же угла.

— Если он твой сын, значит, и воспитывал его ты, верно? — тут же ощерился я в ответ, досадуя, что, похоже, не получится у меня сейчас отвести душу.

— Верно, — ответил, ухмыльнувшись, казак, слегка пожав плечами.

— Тогда, получается, это ты его приучил считать доблестью нападение втроём на одного? Один на один, небось, сцыкливо? — и не подумал униматься я.

Казак нахмурился и вызверился уже всерьез.

— Я тебе повторяю: думай, что говоришь, а то за сказанное ведь и ответить придется.

— Так я ведь ничего кроме правды не говорю, можешь сам у сына спросить, если он, конечно, не побоится тоже сказать правду, — в свою очередь отбрил я и, повернувшись к молча стоящей троице, уточнил: — Или ссыкотно правду рассказывать?

Развёл я пацанов как детей малых, хрен вывернутся. Ведь теперь соврать — это прилюдно признаться в своей трусости, и казак, глядя на эту троицу, это прекрасно понял, поэтому и не стал у них ничего спрашивать, а вместо этого обратился ко мне.

— Языкастый ты больно, а в круг не побоишься выйти, чтобы подтвердить сказанное?

Не совсем я понял, что он сейчас спросил, но и отступать не собирался, поэтому ответил судя по округлившимся глазам казака совсем не так как он того ожидал

— Да хоть на суд божий выйду, если надо будет.

— Вон оно значит кааак, — протянул казак и на секунду задумался. — Что ж, никто тебя за язык не тянул, завтра утром как раз круг соберётся, вот там и покажешь, чего ты стоишь, — он снова выдержал паузу и уточнил, хмыкнув: — На суде божьем.

Я только кивнул в ответ, отметив краем глаза, что троица казачат, переглянувшись между собой, начала ухмыляться.

«Похоже, что-то не то я ляпнул», — подумал я, но уточнять, что не так, естественно, и не подумал, не тот случай.

Раков пришлось варить в два захода, за раз просто не поместились, всё-таки наловил их доброе ведро. По-хорошему бы, конечно, разделить их на две партии и половину оставить на завтра, но не получалось. Нет возможности сохранить их живыми, да и правда, так есть хотелось, что мне показалось, и ведра будет мало.