Клуб миллионеров. Узник - Белова Дарья - Страница 2

Все силы направляю в мышцы ног и стартую с места, как спортсмен после свистка.

В спину летит грозный взгляд мужчины. В последний момент смогла увидеть его очки-авиаторы, которые он чуть приспустил на нос. Его глаза стреляли гневом, что хуже свинца в десятки триллионов раз.

Меня все равно найдут. И увезут.

Поднимаюсь по входной лестнице в ресторан и чувствую упадок сил.

Сегодняшний забег до сих пор стягивает мышцы ног. Я то и дело оглядываюсь. Любой мужчина старше сорока кажется мне подозрительным.

Так и с ума сойти можно.

Администратор «Матильды» провожает нас за столик. Папа во главе, по правую руку мама, мы с братьями занимаем оставшиеся места.

Постоянно переглядываемся между собой.

– Володя, я все равно считаю твой план слишком рискованным, – шепчет мама, оглядывая зал, – здесь, кстати, Остаповы.

Одновременно поворачиваем головы, и в знак приветствия отец машет им рукой.

Про себя каждый произносит слова проклятия.

– У нас нет выбора, Марианна. А Ангелина многому успела научиться, – переводит взгляд на меня и подмигивает.

Мне становится жарко, когда в помещении еще минуту назад было довольно прохладно.

– Правда, дочь?

Киваю и перевожу взгляд на столик, где сидит Ефим со своей семьей. Мы почти от них не отличаемся. Тот же пафос, те же пластиковые улыбки на лицах и те же планы в головах.

На кону большие деньги и наше будущее.

Извинившись, встаю из-за стола. Платье цвета красного вина стекает по ногам, когда передвигаюсь через зал к дамской комнате. Грудь колышется в такт шагам, а иду я довольно быстро.

Мне постоянно слышится грубый голос того мужчины из «Мерседеса». И угрозы, летящие вслед.

Боюсь.

– Красиво выглядишь.

Ефим подкрадывается сзади и ставит обе руки по разные стороны от меня. Наши взгляды встречаются в зеркале, и парень втягивает в себя мой аромат. Его ноздри широко раздуваются, глаза закатываются от наслаждения.

Свет контрастный в небольшом помещении, и Ефим из-за этого выглядит старше своих лет. Черты лица ужесточились.

– Это женский туалет. На двери большая буква «Ж», если вдруг ты забыл алфавит, – язвлю.

Хотела побыть одной, а тут снова этот Клайд без Бонни.

– Тебе не идет грубость, Сперанская.

– А тебе бестактность.

Ефим облизывает губы и странно ухмыляется. Мне не нравится его выражение лица. Будто он что-то задумал, и это «что-то» мне не понравится.

– Мы знаем про ваш план, – говорит почти в губы.

Меня опаляет его мятное дыхание, а затем холодит. Снова неконтролируемо дрожу.

– И я снова предлагаю тебе быть в моей команде.

Рука Остапова движется по моему бедру, а пальцы собирают ткань в гармошку.

От наглости теряю дар речи. Ефим прожигает меня своими глазами как двумя яркими лазерами. Они должны быть нежного голубого оттенка, а я вижу лишь холод арктического льда.

Терпеть не могу холод и все, что с ним связано.

– Ну так что, Ангелина? Когда у нас все получится, доход делим пополам.

– Если ты сейчас не уберешь свои руки от…

Он с силой хватает меня за ягодицу и сжимает, вбивает в свое тело, и я отчетливо чувствую твердость в его паху. Внушительная эрекция упирается мне в поясницу.

Тошнота завязывается в желудке.

Разворачиваюсь и толкаю его в грудь, насколько получается. Ефим не отскакивает к стене и не ударяется затылком, как показывают в кино. Но я, по крайней мере, могу сделать вдох.

Легкие сжаты страхом.

– Уходи отсюда и никогда ко мне не приближайся. Ты мне противен.

– Сука! Ты еще пожалеешь!

Остапов выходит из туалета, громко хлопнув дверью. С доводчиками в «Матильде» беда.

Включаю воду и выкручиваю кран с холодной водой на максимум. Голову бы сунуть под струю, но весь макияж поплывет.

И просто промакиваю лицо, намочив лишь руки.

В сон клонит, а стоять на каблуках кажется настоящей пыткой.

Слышу, как снова открывается дверь. В нос бьет знакомый аромат. Отчего-то слюны во рту становится больше, как будто я голодная.

У хозяина аромата густые русые волосы, темные серо-зеленые глаза, как лезвие ножа, и резкий изгиб губ.

Это Узник, и я посмела украсть у него кое-что. Маленькую деталь под названием кошелек.

Спина становится мокрой. Уверена, он уже заметил бисеринки пота, стекающие вдоль позвоночника.

В зеркале мы встречаемся с ним взглядом. Он стоит ровно на том месте, где и еще пару минут назад стоял Ефим.

Бог мне свидетель, лучше бы это был Остапов.

В сердце втыкаются стрелы. Внутренности горят огнем от его хамелеоновых. Он будто поливает меня бензином и умело поджигает, бросив спичку одним взмахом ресниц.

Они длинные, но редкие. Я отчего-то запомнила эту деталь, когда подстроила столкновение с его мощным и крепким телом.

– Помнишь меня? – голос пускает искры по моим нервам.

Ни одна эмоция не отражается на его лице, но я чувствую, что он зол. От него несет этой горькой злостью, что подобно паутине опутывает меня.

Он не Узник, он паук!

– Сейчас полетаешь, а потом мы поговорим.

В этот момент мужчина, которого я видела в «Мерседесе», близко подходит и затыкает нос и рот какой-то жутко вонючей тряпкой.

Тело обмякает, перед глазами кружится карусель из лиц, а в ушах стоит приказной тон, от которого я все же дергаюсь.

Затем темнота…

Веки свинцовые, открыть глаза – невыполнимое испытание. Слышатся голоса. Одни знакомые, другие – чужие.

Во рту самая засушливая пустыня мира. И если бы я хотела что-то сказать, то не смогла бы сделать это физически. Язык иссох, в горле жуткое першение. Хочется разорвать гортань и влить внутрь литры воды. Облизать губы, потому что они тоже сухие.

Я лежу на каком-то диване. От него вкусно пахнет кожей и мужской туалетной водой. Зимний хвойный лес и сандал.

– Не просыпалась? – слышу сквозь сон.

Вроде как еще сплю. Сон дурной, почти кошмар, но я улавливаю запах сладко-горькой кубинской сигары и пыльных книг. И мне нравится.

– Нет.

– Долго как-то.

Слышу взмах руки и бряцание металла – кто-то посмотрел на наручные часы.

Дверь открывается, и входят еще двое. Понимаю по шагам, которые через мгновение тонут в коротком ворсе ковра.

Боюсь совершить даже крошечное движение. Страх поселился внутри такой большой и густой, что мысли опутываются им, дыхание не может выровняться, а живот крутит с каждым оборотом все сильнее.

Меня рассматривают. Пристально, почти под микроскопом. Я не ела с обеда. Поужинать не успела и сейчас должна испытывать голод, а желудок только скован тошнотой.

– Босс, что с девчонкой делать? – утробный голос звучит прямо надо мной.

Пугает. Шелохнуться боюсь.

– Оставить в доме. Под наблюдением, – отвечает другой голос.

Знакомый. От него мурашки.

– Мы еще не все выяснили о ней. Вдруг не так проста, как кажется?

Тот, другой, что знакомый, думает. Дышит шумно. Его шаги по кабинету звучат гулко.

– Выделим ей комнату и посмотрим, как ее можно использовать. Красивая. Пригодится.

Резко втягиваю воздух и все же приоткрываю глаза.

Здесь темно, как в камере. Надо мной стоят трое мужчин. Огромных, сильных, в черных костюмах и белых рубашках. Взгляды безжизненные, и ни одна эмоция не мелькает на их лицах. Самые настоящие скульптуры.

Хотя нет, у настоящих скульптур есть что-то неуловимое, тонкое. Связь с историей, с самим скульптором. Ее можно рассматривать часами и находить новые и новые детали.

Чуть дальше стоит тот, кого стоит бояться больше всего. Узник.

Мужчина одет так, как и перед моим усыплением. С иголочки. И аромат в кабинете только его. Он здесь хозяин.

Мы сцепляемся взглядами, когда я приподнимаю голову. Сердце барахтается в груди, и я лишь открываю рот, чтобы выпустить настырные удары. Изнутри они разорвут меня насмерть.