Возлюбленная для чемпиона (СИ) - Кужель Маша - Страница 8

— Все хорошее проходит.

На лице Ани мелькает боль, и я снова вспоминаю похороны ее отца и то, как она плакала в моих объятиях.

Я открываю рот, чтобы извиниться — за ту ночь, за те годы, когда я позволял ей отгораживаться от меня, — но снова закрываю его. Сейчас на меня устремлены взгляды слишком многих людей, и я не думаю, что Аня хочет, чтобы они знали, почему я должен перед ней извиниться.

Аня

После окончания застолья все разбрелись кто куда. Женя и Снежана поехали домой, Илья, Кирилл и Крис пошли играть в настолки. А я решила, что использую свои рабочие дела как предлог, чтобы остаться одной с ноутбуком.

Я сразу поняла, что голова слишком забита для того, чтобы заниматься кандидатской. Поэтому, усевшись за кухонный стол, я стала отвечать на письма студентов.

Среди прочих нахожу письмо студента, который очень извиняется, что “немножко” задержал свою работу — всего лишь на три недели. Я кровожадно потираю руки и готовлюсь сорвать всю свою злость на этом недотепе. Я уже перешла к длинному абзацу, в котором подробно и популярно объясняю, почему не приму работу, когда слышу, как дверь на кухню открывается и закрывается. Не оборачиваясь, я понимаю, что Илья только что зашел на кухню и теперь стоит за моей спиной. Зачем он здесь? Почему я чувствую его, когда он рядом, даже после стольких лет, даже не глядя?

Я наклоняюсь ближе к ноутбуку, притворяясь, что не замечаю каждого его шага. Притворяясь, что не замечаю, как он выдвигает стул рядом со мной и садится на него.

Я смотрю на него, но он делает вид, что изучает кафельный пол. Прекрасно. Если он не собирается начинать разговор, то и я не буду. Мужики в наше время совсем расслабились Время загадочных принцев давно прошло. Я возвращаюсь к своему письму, но, перечитав последний абзац, понимаю, что финальное предложение ужасно бессвязное, и удаляю его.

— Ты что, дала обет молчания?

Я отрываю взгляд от экрана и поворачиваюсь к нему.

— С чего ты взял?

Он поднимает голову, и эти яркие сине-зеленые глаза смотрят мне прямо в лицо. Такое ощущение, что они видят меня насквозь.

— Ты, кстати, по большей части, сам игнорировал меня сегодня.

— Это не значит, что мне не о чем с тобой разговаривать.

Откинувшись на спинку стула, он складывает руки на груди.

— Ты заблокировала меня в социальных сетях? Я посылал тебе запросы.

Я фыркаю.

— Правда, Илья? Тебя волнует, что какая-то девушка из твоего прошлого не принимает твои запросы на подписку?

— Ты для меня нечто большее, и ты это знаешь.

— Да? — сердце в моей груди совершает какие-то безумные скачки и кульбиты. — Я вот, например, не могу годами не разговаривать с теми, кто для меня “нечто большее”, так что, наверное, я ничего не знаю.

— А ты бы поговорила со мной, если бы я попытался завести разговор?

Его глаза сканируют мое лицо снова и снова. Что он пытается в нем прочитать? Знак того, что он не испортил со мной отношения? Доказательство того, что, возможно, мы все еще можем быть друзьями после всего? Он может продолжать искать, но он ничего не найдет.

— Это не имеет значения, — я закрываю ноутбук. — Все это было давно, и я больше не бестолковая девчонка.

— Поужинай со мной, — выпаливает он. Он не может всерьез рассчитывать на то, что я захочу провести с ним время наедине.

— Зачем?

Он моргает.

— Потому что я скучал по тебе? Потому что я хочу получить шанс извиниться как следует? — он смотрит в окно через мое плечо и хмурится. — Я ведь не ошибся, правда? Ты никогда не рассказывала своей семье... о нас?

Я качаю головой и убираю ноутбук в сумку.

— Я не обижаюсь на тебя. Давно уже. Мне не нужно идти на ужин, чтобы услышать твои извинения, и моей семье не нужно знать о наших ошибках.

— Неужели это все, чем я был для тебя? Ошибкой?

Я слишком устала, чтобы разбираться с этим сегодня. Просто сидеть рядом — это уже более сильное эмоциональное испытание, чем то, к которому я была готова.

— А как еще это можно назвать?

Он качает головой.

— Я вернулся сюда. Навсегда. В какой-то момент нам все равно придется поговорить. Ты не можешь продолжать отталкивать меня.

— Если ты решил вернуться сюда, это не значит, что я тебе что-то должна. Разговор, ужин, объяснения. Мы с тобой сказали все, что должны были сказать. Я просто не смогу пережить то, что было между нами еще раз, — я перекидываю сумку через плечо и изо всех сил стараюсь не замечать обиды в его глазах.

Илья

— Окно из этой комнаты смотрит прямо на реку.

Снежана поворачивается налево и открывает дверь, ведущую в хозяйскую спальню. Я очень надеюсь, что эта квартира станет моим будущим домом. Моим и Темыча. Она проходит внутрь, цокая каблуками по полу.

Я иду за ней, но вид из окна останавливает меня. Вид на город с высоты семнадцатого этажа очень впечатляет. Да, сыну тут понравится.

Казалось бы, я уже должен был привыкнуть к хорошим видам. После тринадцати лет в хоккейной лиге лучшее стало для меня нормой. Черт возьми, да у меня уже пять лет был пентхаус в Дубае, и вид оттуда, конечно, впечатлял гораздо больше, чем этот. Но тем не менее. Что-то в том, что я вернулся в свой родной город, заставляло забыть о последних тринадцати годах. Я снова был парнем, которого воспитывала только мама. Я снова был ребенком, который был благодарен судьбе за то, что у него просто есть возможность играть в хоккей и лучший друг с самой крутой семьей в мире.

Когда-то о такой квартире можно было только мечтать.

— Все хорошо? Или есть какие-то моменты, которые надо обсудить? — спрашивает Снежана, неверно истолковав мое молчание как неодобрение.

— Нет, все замечательно, — я улыбаюсь ей через плечо. — Спасибо, что нашла то, что мне нужно.

Она улыбается.

— Это моя работа.

— Покажешь другие комнаты?

— Да. Здесь раздельная планировка. Хозяйская спальня с этой стороны, а между ней и другими двумя спальнями находится кабинет, — она кивает в сторону двери. — А вот эта комната, которая, мне кажется, очень подойдет твоему сынишке. Смотри сколько тут света!

Комната была не такой огромной, как моя, но тут было очень уютно. Я уже представляю, где поставлю кровать в виде гоночной машинки, письменный стол и небольшой уголок для телевизора с креслами-мешками в виде футбольных мячей.

— Ему понравится, я в этом уверен.

Надеюсь, что я не ошибаюсь. Мне нужно срочно увезти его из Москвы. Цирк в средствах массовой информации, который обрушился на нас после очередного интервью его мамы, был гораздо хуже и сильнее, чем все, с чем нам приходилось сталкиваться раньше. Артем хотел, чтобы все это закончилось, но, как и любой девятилетний ребенок, он нервничал из-за расставания со всеми своими друзьями.

— Это наверно очень волнительно, — мягко говорит Снежана, — переезжать на новое место.

Ухмыльнувшись, я решаю сменить тему разговора.

— Вы с Женей планируете еще детей?

— Со временем. Мы никуда не торопимся.

— Трудно поверить, что у всех вас своя жизнь и свои семьи.

Я улыбаюсь, воспоминания заполняют мою голову.

— Все поменялось, с тех пор как ты уехал, — она долго смотрит на меня, прежде чем добавить: — Мы все изменились.

Похоже, я чего-то не знаю.

— Ты хорошо общаешься с Аней?

Она кивает.

— Я не так близка с ней, как с Крис, но мы подруги. Мы все стараемся собираться вместе на девичник хотя бы раз в месяц — хотя сейчас это получается скорее раз в квартал. Все очень заняты. Но Аня так запарена со своей кандидатской, что нам приходится время от времени вытаскивать ее из дома, чтобы она не загнала себя до предела, — она качает головой и спрашивает:

— Ты вроде тоже раньше общался с Аней лучше, чем сейчас?..

Попался.

— Я был близок со всеми. Нестеровы относились ко мне как к родному человеку.