Второй шанс для нас, или Любовь вопреки разводу (СИ) - Тайна Злата - Страница 8

И всё бы ничего, если бы не новый проект. Не просто проект, а моя первая серьёзная, самостоятельная работа — редизайн кафе «У Аполлинария». Владелец, Павел Сергеевич, мужчина лет пятидесяти с цепким взглядом и сединой у висков, с первого взгляда дал понять, что не доверяет «девчонкам с планшетами».

— Мне нужно тёплое, европейское место. Без этих ваших чёрных потолков, — буркнул он на первой встрече, окидывая моё портфолио скептическим взглядом.

Я потратила три дня на то, чтобы найти подход. Изучила историю заведения, посмотрела аналоги в Праге и Вене, создала концепцию «старого доброго кафе» с современной начинкой. И сегодня, в понедельник, у нас была назначена онлайн-встреча по первым наброскам. А Соня лежала с температурой.

Паника, знакомая и горькая, подкатила к горлу. Я не могу. Я не справлюсь. Я должна выбрать: работа или дочь. Старая, как мир, дилемма каждой работающей матери, которая вгоняет в чувство вины с обеих сторон.

Я сделала глубокий вдох. Нет. Я не буду выбирать. Я буду делать и то, и другое.

Отправив Павлу Сергеевичу вежливое письмо с просьбой перенести созвон на два часа позже («неотложные семейные обстоятельства»), я принялась за дело. Заварила чай с малиной, развела жаропонижающее, сделала Соне прохладный компресс на лоб. Пока она дремала, я лихорадочно готовилась к встрече, повторяя тезисы шёпотом.

В назначенное время, убедившись, что Соня крепко спит, я надела наушники с шумоподавлением, включила камеру и постаралась выглядеть собранной.

— Павел Сергеевич, добрый день. Благодарю за понимание.

— Давайте по делу, — отрезал он, не тратя времени на любезности.

Я начала презентацию. Говорила о натуральных материалах — дереве, камне, меди. О тёплом, сфокусированном свете, который создаст уютные «островки» за каждым столиком. О панорамном остеклении, которое наполнит пространство светом.

— Слишком стерильно, — бросил он, когда я закончила. — Напоминает аэропорт. Где душа? Где изюминка?

Мои ладони вспотели. Я чувствовала, как по спине бегут мурашки. Где-то в квартире тихо плакала Соня, и это отвлекало, разрывало меня на части.

— Изюминка… — мой голос дрогнул. Я заставила себя выдохнуть и собраться. — Изюминка в деталях, Павел Сергеевич. В медных держателях для меню, которые со временем покроются патиной. В открытой полке с баночками варенья собственного производства. В старых фотографиях города на стенах. Мы не создаём интерьер, мы создаём атмосферу. Место, куда захочется возвращаться.

В трубке повисла пауза. Длинная, мучительная.

— Ладно, — наконец произнёс он. — Неплохо. Но полки с вареньем быть не может — негигиенично. Придумайте что-то другое. И фотографии должны быть не старые, а… ретро. Стилизованные. Присылайте доработанный вариант к четвергу.

Связь прервалась. Я откинулась на спинку стула, чувствуя себя так, будто пробежала марафон. Это была не победа, но и не поражение. Это была ничья. И для первого раунда с Павлом Сергеевичем — уже достижение.

Выйдя из-за стола, я услышала тихие всхлипы из комнаты. Соня плакала, уткнувшись лицом в подушку.

— Мам, мне так плохо…

Я легла рядом, обняла её горячее тельце и стала гладить по спине, как когда-то в детстве. Через несколько минут её дыхание выровнялось, и она снова уснула.

В чате всплыло сообщение от Алисы:

«Ев, как ты? Как Соня? Скинь адрес, я тебе супа домашнего передам с мужем, не отказывайся!»

Я хотела написать «не надо», но вовремя остановилась. Вместо этого отправила адрес и написала: «Спасибо. Ты меня выручаешь».

Через час её муж, добродушный улыбчивый мужчина по имени Сергей, передал мне на пороге кастрюлю с наваристым куриным супом и коробку печенья.

— Алиса сказала, что это волшебное, от всех болезней, — улыбнулся он.

Вечером, накормив Соню и уложив её спать, я сидела на кухне с чашкой чая. Усталость валила с ног, но внутри было странное, горькое удовлетворение. Сегодня я не сломалась. Я не идеальная мать и не идеальный работник. Я — живой человек, который пытается удержать на плаву свой хрупкий мир. И сегодня у меня это получилось.

Я открыла ноутбук, чтобы внести правки в проект. «Ретро-фотографии» … Надо будет поискать в архивах. И придумать альтернативу полкам с вареньем. Возможно, медные чаны с декоративными травами…

За окном шумел дождь. В квартире пахло супом и лекарствами. Было трудно. Но я справлялась. И потихоньку я смогу выбраться. Шаг за шагом.

Болезнь Сони оказалась упрямой и коварной. Температура то отступала, давая нам передышку на пару дней, то снова подскакивала, заставляя сердце сжиматься от тревоги. Эти дни слились в одно сплошное полотно, сотканное из аромата ромашкового полоскания, шелеста страниц книг, которые я читала вслух, и мерцающего экрана ноутбука.

Мой рабочий стол окончательно переехал на кухню. Пока Соня дремала в гостиной, укутанная в одеяло, я сидела над проектом кафе. «Ретро-фотографии, стилизованные»... Я перелопатила десятки архивов, пока не нашла серию снимков старой Москвы, но не парадной, а бытовой — с дворниками, торговками, детьми, играющими в салочки. Они были живыми, настоящими. Я вставила их в визуализацию, в тонкие деревянные рамы.

С полками для варенья пришлось проститься. Вместо них я предложила Павлу Сергеевичу интерактивную карту района из тёмного дерева, где гости могли бы отмечать булавками свои любимые места. Я надеялась, что это передаст ту самую «душу», которую он требовал.

Мы с Соней нашли свой ритм. Утром — лекарства, завтрак и мой рабочий звонок, который я проводила, пока она смотрела мультфильмы. Потом — её время. Мы играли в настольные игры, и я с удивлением обнаружила, что её стратегическое мышление в «Монополии» заметно обострилось. Она уже не просто бросала кубик, а просчитывала ходы, скупая улицы и ставя на них домики.

— Мам, ты должна мне пятьсот тысяч, — заявляла она с серьёзным видом, и я с радостью «разорялась», лишь бы видеть этот огонёк азарта в её глазах, сменивший болезненную апатию.

После обеда, когда она засыпала, наступало моё время для глубокой работы. Алиса продолжала быть моим тылом — то пирожками с капустой поделится, то скинет ссылку на статью о современных осветительных приборах с комментарием: «Смотрю, тебе с этим чудовищем-клиентом пригодится».

Однажды вечером, когда Соня уже спала, а я в сотый раз пересматривала чертежи, раздался звонок в домофон. Я вздрогнула. Вряд ли Алиса или её муж решили навестить меня так поздно.

— Ева, это Алексей.

Голос в трубке прозвучал не как обычно — ровно и отстранённо, а сдержанно-тревожно. Сердце ёкнуло. С Соней что-то? Хотя нет, она спит рядом.

— Что случилось?

— Я… Я узнал, что Соня болеет. От мамы. Хотел узнать, чем помочь. Может, лекарств каких не хватает? Или… я могу к врачу съездить, что-то купить.

Я стояла с трубкой в руке, и по лицу разлилась жаркая волна. Гнев? Нет. Скорее, горькая ирония. Он предлагал помощь. Ту самую, в которой так отчаянно нуждался Лёша, когда Соня в три года слегла с ветрянкой, а он был в командировке. Тогда я одна носилась по аптекам, не спала ночами.

— Всё есть, — ответила я, и голос прозвучал холоднее, чем я хотела. — Мы справляемся.

— Я понимаю, что… я не имею права. Но я её отец. Деньги, если нужно…

— Деньги у меня тоже есть, — перебила я. Пауза в трубке затянулась.

— Хорошо. Выздоравливайте, — наконец сказал он и положил трубку.

Я вернулась на кухню. Руки дрожали. Эти несколько фраз выбили из колеи сильнее, чем капризы больного ребёнка и придирки клиента. Он снова напомнил о себе. Не как о призраке прошлого, а как о живом человеке, который где-то там, в своей новой жизни, переживает за нашу дочь. Это было непривычно и разрушало привычную картину мира, где он был просто «предателем».

На следующее утро Соня проснулась заметно бодрее. Температура наконец-то спала.

— Мам, а папа звонил? — спросила она за завтраком, ковыряя ложкой в овсянке.