Японская война 1905. Книга восьмая (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 26

Элис, которая последние дни провела в разговорах, как-то упустила из виду, что город тоже готовился к празднику. Помимо обычных фонарей на дома добавились гирлянды, а рядом с Аламо их и вовсе растянули над улицей, словно сами звезды решили спуститься пониже и посмотреть, что же тут происходит. Горожане опасливо задирали голову, но было видно, что им нравится… А еще расставленные прямо на улицах столы и полевые армейские кухни, где каждому желающему могли наложить русской каши с мясом, выдать горячий пирог и налить римское разбавленное вино с пряностями и медом. Правда, русские его еще и нагревали, но с учетом вечерней прохлады это было совсем не лишним.

Праздник на улицах становился все громче, начались представления, но благодаря патрулям все это не выходило за определенные рамки. А вот внутри миссии пока еще царила тишина. Гости в самых разных нарядах расходились в стороны по нарисованным на полу цветным линиям — каждая для своей эпохи, а потом где-то под потолком заиграл невидимый оркестр, и знакомый по сотням трансляций голос самого Гумилева начал погружать всех, кто его услышал, в праздничный транс.

— Когда-то сердце цивилизации, что мы все знаем и любим, зажглось на улицах Рима… — он говорил, а часть гостей, одетая в белые тоги с украшениями из чистого золота, двинулась вперед.

Кажется, глупость, но… Музыка, свет огромного прожектора, выхватывающий их из общей темноты, добавляли происходящему мистические нотки. А потом на стене еще и живые рисунки заплясали. Элис сначала даже вздрогнула, но потом поняла, что это просто обычный волшебный фонарь. Рисунки на стекле, которые подсвечиваются еще одним мощным прожектором, а легкие покачивания добавляли эффект присутствия. Просто все немного больше и ярче, чем обычно.

И вот Гумилев рассказывал, как Рим пал, сменившись Византией, как на смену уже ей пришел Рим третий, Москва, а яркие картинки государственных деятелей, великих строек и ужасных сражений окружали то одну группу гостей, то другую. После римлян и греков вперед выходили русские князья, захватившие Русь монголы, поляки, взявшие Москву, но потом ставшие частью чужой истории. Финны, горцы, храбрые жители Сибири, японцы — в истории Макарова и Гумилева они все были частью чего-то общего.

Красиво, но смысл пока терялся, что, впрочем, не мешало Элис наслаждаться происходящим. А когда по одному человеку от каждой эпохи вышли вперед и сложили выданные им перед балом украшения, то из них неожиданно получился белый орлан. Белое золото, пара желтых перьев, немного крови на когтях. Птица, которую в Штатах всегда считали символом молодости, свободы и независимости, как-то разом оказалась древнее и мудрее… А потом включился общий свет.

И сказка пропала. Странная мистерия сменилась обычным фуршетом, танцами, разговорами и ненавязчивыми вопросами редких репортеров, которым удалось сюда пробраться. Вернее, очень даже не редких, особенно если вспомнить, как непросто было попасть на это мероприятие. И Элис опять задумалась о том, что же тут провернул Макаров… Нет, на какие-то вопросы ей помог найти ответы Уильям Паркер, но ведь это точно не все. Точно-точно!

Зимний бал… Спецоперация по вкладыванию в местные головы новой картины мира. Я долго обсуждал детали с Огинским, с Татьяной — очень много правил, но в итоге родился этот план. И как же реальность отличалась от того, что я нарисовал у себя в голове.

Нет, людей собралось достаточно, улицы тоже красиво украсили, но вот внутри… Больше десяти человек потерялось и прибилось не к своим группам. Гости, одетые как немцы времен Петра, почему-то затянули в свои ряды трех стрельцов. А черкесы, половцы и монголы и вовсе перемешались так, что их просто было не разделить.

Или сами костюмы? Никакой аутентичности. При том, что все получили инструкции, рисунки и предложение, чтобы наши мастера все подготовили за них… Хрена с два! От помощи все отказались и пошили в итоге чистый китч. А банкир из Остина и вовсе нарядил в солдатскую форму жену, дочерей и зачем-то взятых с собой служанок. У меня чуть глаз не задергался. Помогло только то, что рядом стояла Татьяна и как будто не замечала этот ужас.

— Красиво, — вот и все, что она сказала.

— Стараются, — выдал свой диагноз Огинский.

— Орел… — чуть не выругался я.

Под конец — даже при помощи наших людей, даже после тренировки — сразу трое попытались засунуть свои части украшений не туда, куда положено. В итоге птица вышла кривоватой и пестрой, но… Хорошо хоть собралась! И опять же вроде бы никто не обратил внимание.

Или сделал вид, что не обратил. Я так до самой ночи и не смог избавиться от сомнений. Все-таки на войне проще. Победил — проиграл, на поле боя всегда все ясно. А тут придется ждать несколько дней, пока выйдет описание бала на радио, пока приглашенные корреспонденты отправят материалы в столицы и выбьют добро от редакторов и владельцев газет.

Даже думать не хотелось, во что еще это может превратиться.

Генри снова собрал у себя в кабинете на Даунинг-стрит 10 самых верных сторонников.

— И каким образом статья о Зимнем бале русских выходит в «Таймс», а я узнаю об этом позже газетчиков? — он посмотрел на Ллойда Джорджа, который и обещал держать руку на пульсе всех американских событий.

— Русские продали материал газетам в Вашингтоне и Нью-Йорке, а те, в свою очередь, перепродали в Европу. Я не ожидал, что писаки Херста, который слюной брызжет на русских в вечернем эфире, окажется способным другой рукой взять у них деньги. Или Пулитцер — этот на фоне преувеличений своего конкурента всегда казался приличным человеком, но… В Сан-Антонио были журналисты от них обоих, и материалы они тоже продавали вместе.

— Значит, все дело в деньгах, — задумчиво протянул Асквит.

— Плевать на деньги! — неожиданно зло оборвал его Генри. — Этот бал значит гораздо больше!

— Вы про то, что даже в Лондоне загорелись повторить идеи Макарова? — Ллойд Джордж пожал плечами. — Но что там было нового? Управление светом да волшебные фонари. Не костюмы же всех удивили.

— Людей удивил бал вместо парада! — медленно выговаривая каждое слово, отпечатал Генри. — И они задумались, а почему…

— Если вы про идеи, — осторожно подал голос лорд Бересфорд, — то идея Москвы как третьего Рима не так уж и нова. Русские с ней носятся, но она скорее отпугивает. Когда тебе в лоб говорят, что хотят подмять под себя — кто будет этому рад?.. Так что я считаю, что идея Зимнего бала оказалась для нас неопасна, а еще весь этот поход загоняет Макарова в ловушку. Он может сколько угодно твердить по своему радио, что по железным дорогам его не обойти, но… Одна диверсия, и он окажется под ударом. Одна диверсия и встречный натиск, и он падет. У русских был единственный шанс — давить как можно дальше, как можно быстрее, но они и его разменяли на мишуру с танцами и громкими словами. Мне кажется, это может значить только одно.

— И что? — нахмурился Генри.

— Что они сами чувствуют свою слабость. Чувствуют, пытаются найти выход и лишь совершают все больше ошибок.

— А вы что думаете, господин премьер-министр? — спросил у замолчавшего Генри лорд Асквит.

— Я думаю над списком гостей. Я проверил фамилии, и это самые богатые люди юга, которые почему-то не увидели в происходящем слабости, а наоборот, словно присягнули русским. Тогда я прочитал американские газеты, и знаете, над чем они спорят? Они начали интересоваться историей России и увидели в этом представлении альтернативу тому пути, по которому шли сами. Не плавильный котел, где всех стригут под одну гребенку как в армии. А страну, где за тысячи лет сотни разных народов смогли найти свое место. И да, у каждого собственные условия, но они все равно свои…

— И что это дает русским и Конфедерации? — Бересфорд все еще не видел в этом проблемы.

— Это… Дает им не пару месяцев истории, которая может в любой момент оборваться, как это все видели еще вчера… А продолжение пути, которому уже сотни лет. Не знаю, как отреагирует на подобные вольности Николай, но я, знаете ли, начинаю верить, что Новая Конфедерация может и устоять.