Физрук: на своей волне 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 10

Он-то рассчитывал, что перед ним толстяк, неуклюжий, а потому безопасный. Вот и вся его уверенность держалась на иллюзии — дешёвой, как поддельные кроссовки. Но жизнь всегда корректирует заблуждения быстро и больно.

Никто не лез. Миша с мужиками безучастно наблюдали за происходящим со стороны. Смотрели и мои пацаны, впитывая всё как губки.

Я, сильнее наступив на его руку всем своим весом, шагнул к валявшемуся на земле шокеру. Поднял, повертел в руке. Нажал кнопку, глядя на искры на электродах.

— Ох ты ж…

Если батарейка «Крона» в детстве давала бодрый щекочущий разряд, то вот эта штуковина, что лежала у меня в руке, с детскими забавами ничего общего не имела. Электрошокер Копчёного был не игрушкой — плотный, увесистый, с напряжением, которого хватило бы, чтобы выключить человека из реальности.

Я посмотрел вниз на Копчёного. Он уже начал приходить в себя, моргнул, попытался подняться. Он теперь уже не нападал, а ждал, что будет дальше. Взгляд Копчёного метался с электрошокера на моё лицо и обратно на электрошокер. Понимал, гад, что теперь я решаю, будет ли ему больно или только страшно.

Я молча наклонился, нажал кнопку, активируя разряд. Синие искры с треском побежали по электродам, освещая грязный асфальт между нами. Копчёный дёрнулся всем телом, сократился.

— Страшно, да? — спросил я. — Это ты меня хотел ударить этой штукой?

Копчёный тяжело дышал, выпучил глаза, ответить ему было нечего.

Мне и не нужен был ответ.

— Хреновая затея, — хмыкнул я, глядя на него.

Копчёный, всё ещё еле дыша, теперь начал лепетать какую-то чушь про здоровье, рассчитывая на то, что я сжалюсь над «инвалидом».

— Ты что, ты убьёшь меня, у меня сердце не выдержит, — задыхался он. — У меня гипертония, я умру, ты же меня убьёшь!

Я не стал вдаваться в жалостливые детали. Компромиссы с теми, кто пришёл с оружием, не работают. Кто с мечом придёт — от меча и погибнет, как говорится. Фраза старая, но верная. Я не помнил автора — да он и не важен, суть-то ясна.

Потому я перехватил электрошок удобнее, высёк искру и плотоядно улыбнулся. Глаза гада закатились, я видел, как в его взгляде метнулась паника. А вместе с ней — смутное осознание, что именно он и поставил себя в эту позицию.

Между электродами всё ещё шла дуга, и я с силой воткнул шокер в землю рядом с головой Копчёного — буквально в пару сантиметров.

— Ну что, голубчик, — сказал я, всё так же сидя на корточках рядом с ним и глядя в глаза. — Спросил с меня? Надеюсь, я тебе доступно объяснил, что ты не прав? Или, может, ещё вопросы остались — ко мне или к моим пацанам?

Копчёный сначала закивал, потом, как будто опомнившись, резко замотал головой.

— Бес попутал, брат… — затараторил он, торопясь вывалить слова, пока я не передумал. — Прости, что так вышло, я не прав был. Честно, вообще не понимаю, что на меня нашло…

Я усмехнулся.

Типичный случай. Стоило ветру подуть в другую сторону — и вот уже «страшный боец» превращается в покаянного прихожанина. Гордость исчезает быстрее дыма от выстрела, когда запахло ответственностью.

— Конечно, не узнаёшь, — ответил я сухо. — Потому что только в драке человек видит себя настоящего. Всё остальное — это просто понты и иллюзии.

Копчёный отвёл взгляд, боясь поднять глаза. Я видел, что внутри у него борются страх и стыд, но перевес пока за первым.

— Ладно, — сказал я наконец. — Живи. Не хочу об тебя руки марать. Только, если хочешь совет: думай, перед тем как открываешь хавальник и достаёшь оружие. Второго раза у тебя может не быть.

Я выпрямился, нажал на шокер, глуша оставшийся заряд, и убрал его в карман.

Эх, жаль, что сейчас времена другие. Отнять бы у него машину за косяк и прокатить в багажнике в лесок… так гораздо быстрее до этого гада мысль бы дошла.

Копчёный медленно поднялся, пошатываясь, лицо у него было перекошенное и жалкое.

В это же мгновение из джипа вылезли пацаны — не выдержали.

Миша и его люди стояли в сторонке и смотрели за происходящим будто бы с облегчением. Было видно, что они устали от Копчёного. Никто не вмешивался и даже не пытался ему помочь.

Я посмотрел на Копчёного и спросил:

— Инструмент где?

Он подошёл к своей «Ниве», достал ящик трясущимися руками. Опустил ящик на землю — и тот звякнул железом.

— Всё? Вопросов у тебя ко мне больше нет никаких? — спросил он, не поднимая глаз.

— У меня к тебе вопросов вообще не было, — ответил я. — Это ты сам вызвался их задавать. А теперь вот и получил ответы.

Миша и остальные мужики наконец подошли ближе. Миша окинул нас с Копчёным внимательным взглядом.

— Так, мужики, — сказал он твёрдо, — какие-нибудь предъявы друг к другу остались? Или вопрос закрыт?

Он смотрел сначала на меня — я молча кивнул, показывая, что с моей стороны всё закончено. Потом перевёл взгляд на Копчёного. Тот долго стоял, будто колебался, но в итоге медленно покачал головой.

— Нет, Миш, никаких, — выдавил он.

Миша кивнул, удовлетворённо хмыкнул.

— Ну вот и ладно. Тогда разъезжаемся. Всем спасибо, цирк окончен, — сказал он уже громче, глядя на своих мужиков.

— Кирилл, подойди сюда, — позвал я пацана.

Тот, едва услышав моё обращение, почти бегом подскочил ко мне. Я кивком указал на ящик, лежащий на земле — серый, пыльный, с вмятинами по бокам.

— Проверь, всё ли там на месте, — попросил я.

Кирилл кивнул — без вопросов.

А вот Копчёного от моих слов моментально перекосило. Он вздрогнул, глаза налились злостью и, с трудом находя слова, гад процедил:

— Слышь, ты на что намекаешь? Думаешь, я у тебя инструмент подрезал, да?

Я даже не повернулся к нему — стоял, глядя, как Кирилл присел возле ящика.

— Проверь всё, — повторил я.

Этот демонстративный игнор сработал лучше любого ответа. Копчёный задохнулся от бессилия, но промолчал. Видно было, как в нём всё кипит, но сказать больше нечего — авторитет и ситуация были уже не на его стороне.

Кирилл открыл крышку, щёлкнул замком и присел на корточки. Взгляд пробежал по ящику: отвёртки, ключи, гаечные головки, уровень, старый молоток с облупленной ручкой.

Наконец пацан провёл пальцем по пустой выемке и медленно покачал головой.

— Тут должен лежать динамометрический ключ. Его нет, Владимир Петрович.

— Какой, мать его, ключ⁈ — вскинулся Копчёный. — Не было тут ничего! Не выдумывай!

Я перевёл взгляд на Кирилла.

— Был, — пояснил пацан. — С трещоткой, шкала до 200 Н·м, на рукояти синяя изолента. Вот выемка под него — видите? — Кирилл постучал по формованному ложу в пенопласте. — Пусто.

Я наклонился и посмотрел туда, куда указывал Кирилл. И действительно, в ящике была пустая выемка под инструмент.

— Вот, видите? — повторил Кирилл, показывая пальцем. — Здесь ключ был. У него ещё на торце скол от падения. Я его сразу узнаю, если увижу.

Я выпрямился и медленно перевёл взгляд на Копчёного. Тот стоял, закусив губу, глядя куда-то в сторону. Мелкие капли пота блестели на его лбу.

— Слышь, мужик, я тебе что, не по-русски сказал, что никакого ключа я не брал? — прорычал Копчёный, голос дрожал от злости и бессилия. — Вы тут конкретно какую-то пургу гоните! Вернее, не вы, а этот твой шкет! А ты ему ещё и веришь!

Я посмотрел внимательно на этого, как я уже мысленно успел его окрестить, кончённого, потому что иначе и не скажешь. Погоняло «Копчёный» ему уже не подходило. Оно звучало мягко, почти бытово, а этот… явно другой сорт. Кончённый, окончательно и бесповоротно.

Копчёный стоял передо мной, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба, и продолжал бормотать под нос:

— Да врёт он всё, врёт же!

Я повернулся к Кириллу. Пацан стоял прямо, но я видел, как он напряжён. Для него это было испытание, и нешуточное: подростку противостоит взрослый мужик, да ещё и на повышенных тонах.

Я перевёл взгляд на Мишу. Тот молча наблюдал за происходящим, но его глаза говорили сами за себя — вмешиваться он не собирался.