Верю, ибо это… (СИ) - Быченин Александр Павлович - Страница 29

Кстати, это одна из немногих команд, которые она нормально воспринимает. А под настроение даже не отказывается выполнять. Как, например, сейчас — не просто понуро плелась позади меня, всем своим видом выражая покорность судьбе, а довольно шустро семенила впереди, натянув шлейку. И весьма целеустремлённо, да. Видимо, те самые пончики учуяла.

— Слушай, Клим, а с чего тебе такие… эти, как их? Преф… проф… похеренции? — не вытерпел мой наставник.

— Преференции, что ли? — с трудом догнал я.

— Ага, они самые!

— В смысле?

— Ну, кошку с собой на службу таскаешь, — принялся перечислять Гришнак, — на практику только на второй день заявился… сам Архип Якимыч за тебя хлопочет!..

— Фига се! — невольно впечатлился я.

— А чё, ты, типа, не в курсе-нах? В натуре⁈

— Не-а… в смысле, про Сохатого. А он реально тебя сам просил? Мол, присмотри за балбесом Климом, чтобы он чего не набедокурил?

— Ну, не прямо вот такими словами, — замялся наставник, — но что-то где-то приблизительно.

— Даже и не знаю, что тебе сказать, Гриш! Разве что за Изольду пояснить.

— Да хотя бы! Интересно же! Ять!

— Так это за неё пацаны из общаги похлопотали.

— Ха! — сдвинул снага кепи на затылок. — Прикол! А поподробнее? Что за общага, что за пацаны? Может, со мной тоже так прокатит? У нас в Усольщине общаг много, но чтобы кто-то оттуда мог на Сохатого повлиять?.. Сомнительно-врот!

— Так моя ж в Утёсе! — закатил я глаза, мол, почувствуй разницу! — От жандармской команды которая. А у вас там, небось, работяги в основном обитают?

— Ну а кто ж ещё⁈ Снажий микрорайон, да в сервитуте! Сам понимать должен!

— Ну вот! А у меня — опричная. И Изольдочка — ты не поверишь! — умудрилась за каких-то два дня всех охранников вкупе с вахтёрами довести до белого каления, — сдал я подельницу с потрохами. — Вот они меня и вынудили забирать её с собой на работу. Не поленились, подняли связи, ну и… повлияли, в общем! Но это в самый первый раз было. А потом Изольда Венедиктовна сама всех очаровала, и на меня теперь наоборот, косо смотрят, когда я без неё.

— Н-да-а-а-а… ситуация-врот!

— Мя-а-а-а-у!

— Шагай-шагай, блохастая! — не повёлся на кошачью магию Гриша. — Раз такое дело, то ты теперь равноправный член патрульной группы, а потому изволь, ять, соответствовать высокому званию полицейского!

— Животного! — поправил я наставника.

— Точняк! Полицейского животного! Смешно, ять!

— Что именно, Гриш?

— Так теперь она животное-полицейский, а не я! — осклабился снага. — Аж как-то непривычно!

— А что, частенько так злословят? — неприятно поразился я.

Отвык я что-то от подобного. Вернее, даже и не привыкал. В старом мире в этом плане было гораздо проще. Локальная, а не межвидовая ксенофобия. Ну а тут — нате вам!

— Бывает, — скривился Гришнак. — В основном, конечно, не вслух, да в спину. Но иной раз и с языка срывается. И вот тогда уже приходится реагировать… а потом объяснительные писать, с чего это вдруг превышение силы!

— Не, ну а чё они⁈ — удивлённо воззрился я на наставника.

— Вот именно! — фыркнул тот. — Как же приятно встретить родственную душу, вы просто, ять, не представляете-врот!

— Мя-а-а-а-у!

— Ладно, уговорила, блохастая! Две родственные души!

— Всё-таки Борюсика не хватает! — вздохнул я, прижав одной рукой Изольду Венедиктовну к груди, а второй поглаживая ей холку. — Он хотя бы внимание праздношатающихся отвлекал!

— Это потому что в тот раз с тобой блохастой не было, — ухмыльнулся Гришаня. — Ей синий не конкурент от слова вообще. Чего на него таращиться-то? Тролль и тролль, только и может, что рожи злобные корчить! А тут, вон, милота во плоти! Если позволите так выразиться, в натуре! Может, попробуем бизнесок замутить? Посадим блохастую на скамейку, да табличку напишем: «Одна деньга за погляд, две — за поглажку, можно переводом»!

— Эй, а нас в тюрячку за такое не упекут?

— Кто⁈ Мы сами себя, что ли?

— Я не хочу в тюрячку! Мне нельзя в тюрячку, я натурал!

— Клим! Уймись-врот!

— Так это ты мне коррупционную схему предлагаешь, правильно я понимаю? — прекратил я валять дурака. Ну, почти. — А также злоупотребление служебным положением, крышевание незаконного бизнеса и до кучи рэкет?

— А рэкет-то откуда⁈ — прифигел Гриша.

— Да ты только глянь на неё! — сунул я ему под нос кошку. — Это ж натуральное вымогательство!

— Не-а! — замотал головой снага. — Всё сугубо добровольно! Считай, пожертвования. Ей!

— Ну ладно… — уронил я мякнувшую кошару на землю. — А за что пожертвования?

— За то, что она такая красивая! Вот тебе деньга, блохастая! Сдачи не надо!

— Тут не хватает.

Некоторое время Гриша недоумённо таращился то на меня, то на Изьку, то на обоих сразу, а потом, не выдержав, натурально заржал, распугав нескольких прохожих. Из числа тех, что уже начали потихоньку подтягиваться к нам поближе. Не иначе, как на кошачьи флюиды. Ну а чем ещё объяснить это ненормальное внимание к моей питомице? Только её офигенностью. Плюс зашкаливающая мимимишность, пока не шипит и не матерится на кошачьем.

Ну а если без хиханек да хаханек, то реально уже забодали. Ладно хоть, смена уже хорошо так за середину перевалила, край пару часов нам ещё тут курсировать. Оно, конечно, лепота — природа, свежий воздух, людей, да и прочих разумных, самый минимум — а всё равно утомительно, особенно с непривычки. Гришане-то вон хоть бы хны, а я задолбался. А про Изольдочку вообще история молчит. Я попытался было её отпустить на свободный выгул — где-то через час от начала смены — да очень быстро убедился, что Муранский бор отнюдь не второй околоток Муранского же района. Это в околотке разумные по большей части… разумные, хе-хе. И взрослые. И ответственные. А здесь всякой твари по паре. То есть помимо людей (порою весьма странных, даже один, если не ошибаюсь, зоотерик попался среди более-менее нормальных, просто гиков) встречались и снага, и гоблины, и кхазады с эльфами. От последних проблем не было вообще, хотя одна очень юная на вид (а по факту — поди, знай!) остроухая девчонка при виде Изечки впала в натуральный транс и довольно долго ходила за нами по пятам. Но в конце концов отвязалась, причём даже без напоминаний и угроз с нашей стороны. А вот снажья и гоблинская мелочёвка на кошару реагировала неадекватно. В смысле, первая же компашка всего из трёх орчонков попыталась устроить на Изольду Венедиктовну загонную охоту. Естественно, стервецы за это поплатились — кто расцарапанным носом, а кто и прокушенным пальцем — но звоночек оказался тревожным. В итоге пришлось снова посадить котейку на привязь, и встречать каждого желающего её погладить или ещё каким-либо способом выразить приязнь, зверской рожей и не менее зверским предупреждающим рыком. Один раз до того дорычался, что аж «звезда смерти» на минималках среагировала. Правда, репрессивных мер принимать не стала, пожужжала грозно, объективами камер поводила из стороны в сторону, да и была такова. Ну а мы продолжили патрулирование, как нам и предписывали служебные обязанности.

— Завтра переноску с собой бери, — посоветовал Гриша. — Которая рюкзак. Посадил блохастую, на спину нацепил, и вся недолга! А будет возмущаться — сразу спать-врот!

— Мя-а-а-а-у!

— Спать-врот!

— Ф-р-р-р-р!

— Клим, а чего это она? — удивлённо воззрился на котейку мой наставник. — Типа, закапывает меня? Типа, я дерьмо-нах?

— Э-э-э… возможно, — пригляделся я к действиям Изольды. — Но не исключаю и того, что она намекает на твой труп.

— К-какой ещё труп⁈

— Свежий! — с готовностью пояснил я. — В который ты превратишься, если не перестанешь наезжать на бедную кошечку. Верно я говорю, Изольда Венедиктовна?

— Мя-а-а-у!

— Ой, какие мы обидчивые! Прямо фу ты, ну ты, хвостик гнутый! В натуре!

— Гордись, Гриш! — немного подсластил я пилюлю старшему товарищу. — Даже Сохатый её до такого не довёл. А ты смог. Человечище! Тьфу! Снажище!