Изъян - Д Алекс - Страница 2

Она закричала. Или, может быть, попыталась. Но дыма было слишком много, и крик захлебнулся где-то в груди. Её тело дрожало. Она не чувствовала ног. Всё плавилось.

От невыносимой боли и ядовитых паров Ева едва осознавала происходящее. Она почти не дышала, когда чьи-то сильные руки подхватили ее дрожащее тело на руки и прижали в груди.

– Папа?.. – прохрипела она, но голос утонул в чьём-то дыхании и грохоте рушащихся стен.

Темнота накрыла сверху, словно мокрое одеяло.

«Сломанное может быть красивым. Если смотреть долго. И не отводить глаз.»

– из Катехизиса1 клуба Ordo Simetra

Москва. Наши дни

РИА Новости

В Подмосковье найдено тело Дарины Ворониной

17 июля 2024, Московская область

В одном из парков Одинцовского района утром было обнаружено тело 32-летней Дарины Ворониной, известной медиаперсоны и автора подкаста «Шелк и шрамы». Об этом сообщили в пресс-службе ГСУ СК России по Московской области.

По данным ведомства, тело обнаружили в малолюдной части парковой зоны. По предварительным данным, на теле женщины имеются признаки насильственной смерти. Подробности случившегося официально не разглашаются в интересах следствия.

Дарина Воронина приобрела известность благодаря подкасту «Шелк и шрамы», где обсуждались темы поддержки жертв насилия и преодоления личных травм. Также она являлась основательницей благотворительного фонда помощи пострадавшим от домашнего насилия.

Следствие рассматривает различные версии произошедшего, включая возможную связь с профессиональной деятельностью.

Прощание с Дариной пройдёт в узком семейном кругу.

Автор: Вероника Лазарева

Скарификатор2

Она была прекрасна… Настолько, насколько может быть прекрасна мертвая женщина. Запутавшиеся в высокой траве медные волосы слегка шевелил сухой июльский ветер, в устремлённых в ясное небо остекленевших глазах навечно застыло выражение смирения и вины. Осознанной вины за свою ложь и многократное нарушение заветов.

Она прошла все этапы, принесла клятву и наставляла других, но все равно поддалась слабости, искушению и солгала…

Она не исцелилась.

Поэтому я пришел за ней. Чтобы совершить акт искупления и освободить ее от последней маски, за которой она скрывала то, что противоречит основному догмату клуба. Обнажённый изъян должен был стать источником новой силы, а не тайным удовольствием, возвращающим ее к пережитым страданиям.

Закон Трижды Снятой Маски гласит: чтобы замкнуть круг боли и воспарить подобно Фениксу, мы должны сорвать с себя три слоя лжи: внешний, внутренний и глубинный.

Все три – без всяких исключений.

Ни для кого.

Никогда.

Проглядывающий сквозь густую крону березы солнечный луч высветил на посиневшем от удушья лице подсохшие ручейки слез, вызывая безотчётное желание коснуться бархатистой кожи. И я сделал это, но не так, как в тот момент, когда она мычала и билась подо мной, пытаясь отсрочить свою участь, а почти с любовью и благоговением. Причин истязать это грешное тело у меня не осталось. Смерть очистила ее преступления и усмирила мою ярость.

Склонившись над девушкой, я осторожно вытащил из окровавленных губ моток медицинских бинтов и отбросил в сторону. Снова провел пальцами в перчатках по ее щеке, с наслаждением рассматривая чернеющие отпечатки на запрокинутой шее. Достав из кармана футляр с длинными медицинскими иглами, я медленно ввёл первую во впадинку на горле, вторую и третью – в соски. Четвёртая и пятая – в паховую зону. Я намеренно выбираю самые болезненные места несмотря на то, что жертва уже мертва. Иногда добавляю пару игл под ногти, чтобы напомнить о беспомощности, или в уголки губ, чтобы запереть крик внутри.

– Достаточно, – удовлетворенно произнес вслух, рассматривая распростертое передо мной тело.

Раскинутые в стороны тонкие красивые руки больше не бились в агонии. Я развязал ее запястья, когда она уже затихла.

– Мне нравится, когда ты молчишь. Сразу бы так… Ты же любишь боль. Как оказалось, сильнее, чем жизнь. – пробормотал я, снова сунув руку в карман и извлекая оттуда лазер.

Расцветающие синяки на широко раздвинутых бедрах заставили меня на секунду отвести взгляд, вызвав короткую вспышку сожаления… что все закончилось слишком быстро. Я не хотел, чтобы она сильно страдала, но ее сопротивление вынудило меня действовать грубее и жестче. Когда я закончил с ней, девушка еще дышала. Недолго, но дышала.

Металлическое жужжание прибора наполнило тишину. Я откинул в сторону ее обнаженное бедро, открыв себе доступ к крошечной татуировке на внутренней стороне, и навел тонкий наконечник лазера на выбранное место. Луч лазера с тихим потрескиванием коснулся кожи, медленно и скрупулёзно стирая метку, которую она больше не имела права носить.

Закончив, я глубоко вдохнул запах горящей плоти и блаженно улыбнулся, запечатлевая в памяти свою очередную жертву.

Она была прекрасна…

«Свобода – это форма власти,

полученная через добровольное подчинение.»

– из Катехизиса клуба Ordo Simetra

Ева

Мой муж начинает свои выступления с одной и той же фразы: «Никогда не вините себя в боли, которую причиняют вам другие.»

А я каждый раз думаю: легко говорить, когда у тебя всегда есть оправдание для чужой жестокости – профессиональное, научное, рациональное. Но мы не роботы и годами записываем на свой счёт чужие проступки и равнодушие, убеждая себя, что всё плохое, что с нами случается, – это расплата за какую-то неосознанную ошибку. Мы прощаем холодность близких, ищем её причины внутри себя и глотаем обиды, складывая их, как ненужные бумажки, в карманы души – вдруг когда-то пригодятся, чтобы оправдать собственную слабость.

С раннего детства нам внушают, что только хорошие и послушные дети достойны любви и похвалы. Сначала сами родители, а затем социум формируют в нас стойкую привычку соответствовать запросам окружающих, и мы учимся подстраиваться: быть удобными, тихими, не перечить, угадывать настроение взрослых, чтобы заслужить их одобрение.

Со временем этот навык превращается в подсознательную потребность – заслуживать любовь ценой отказа от своих истинных чувств, принципов и желаний. Мы взрослеем, накапливая невысказанные обиды, и оправдываем чужую жестокость: «Я не так посмотрела, не то сказала, плохо старалась, мало любила…»

Но правда в том, что никто не имеет права перекладывать ответственность за свои изъяны на твои плечи. Ни родители, ни друзья, ни любимые. Ты не обязана быть чужим спасательным кругом. Ты не обязана терпеть боль, чтобы кто-то другой не чувствовал свою.

Это правильные мысли, осознанные и максимально честные, но сколько бы я ни повторяла себе, что моей вины в случившемся нет, сорняк сомнения пророс слишком глубоко. И каждый раз, когда я мысленно возвращаюсь в те чудовищные дни, в памяти снова и снова звучит его холодный уставший голос:

«Ты сама это допустила.»

Проснувшись от слабой вибрации телефона, застрявшего где-то под подушкой, я с трудом разлепляю глаза. Голова кажется тяжелой, в горле сухо, пижама неприятно липнет к вспотевшему телу, простыня подо мной сбита, словно я всю ночь металась во сне. Скорее всего, так и было. Иногда мне снятся кошмары, которые я тут же забываю, стоит открыть глаза. Наверное, это к лучшему. Или нет… Потому что хорошие сны я тоже не помню.

Проморгавшись, я наконец фокусирую взгляд на экране и открываю сообщение от мужа:

«Доброе утро, завтрак в холодильнике. Напоминаю, что завтра в 17.30 у тебя запись к неврологу, а сегодня на 19.00 я заказал клининг. Постарайся вернуться к этому времени."