Сбежать из Академии (СИ) - Хабарова Леока - Страница 7

— Располагайся, — сказала я Антону и раскрыла окно. Вечерний майский дух колыхнул занавески, и в комнате запахло черёмухой. — Сумки пока в угол брось, потом разберёмся.

— Угу, — отозвался физик, но залип в импровизированной прихожей дольше, чем требовалось. — Слушай, а зачем тебе вилы и факел?

— Обязательное требование безопасности. — Я переместилась к холодильнику, дребезжащему допотопному гиганту с облупившейся надписью «Саратов» на дверце. — На случай зомби-апокалипсиса.

— А-а-а… — протянул Антон. Котёнка он сунул за пазуху, и тот присмирел. — И как только я сам не догадался.

Я тяжело вздохнула, созерцая пустые полки старенького «Саратова». Да, уж! Хороша хозяйка! Кроме кетчупа и глазных капель — ни-че-го. Что поделать: гостей я не ждала, а с моей работой особо не до разносолов. Завтракала я пустым чаем, обедала в студенческой столовой, а на ужин покупала «готовую порцию» в магазинчике у дома.

Эх…

Антон заглянул в холодильник через моё плечо.

— Не переживай, — сказал он и опустил шерстяного найдёныша на пол. Кот растерянно мяукнул. — У меня всё есть.

Новобранец вытащил на середину комнаты один из своих баулов, раскрыл и продемонстрировал банку шпрот.

— Вот. Пища богов! Мечта гурманов! — за консервами появились варёные яйца, пара пачек доширака, халва и полбатона. — Сплошные изыски.

Я не сумела сдержать улыбки. Душевно, однако!

— И, самое главное… — он выдержал театральную паузу и движением матёрого фокусника извлёк на свет божий пластиковую полторашку тёмно-бордовой жидкости без каких-либо опознавательных знаков. — Домашнее вино!

— Обстоятельно, — заметила я, оглядывая плацкартные деликатесы. — Курицы в фольге не хватает.

— Курицу я съел, — признался Антон. — Но всё остальное к вашим услугам, миледи.

Стол мы накрыли вдвоём. Я нарезала батон и заварила ролтон, Антон открыл шпроты и разлил вино по кружкам. Да-да, по кружкам: последний приличный фужер я расколотила неделю назад, когда протирала пыль на полках. Поэтому единственным вариантом осталась чайная посуда, ассортимент которой не отличался разнообразием: себе я взяла покоцанную белую чашку с олимпийским медвежонком, а гостю выделила синюю с пугающей надписью «ЗГУ — ваш выбор сегодня и навсегда». Когда-то я утащила её из приёмной комиссии.

— Предлагаю тост, — Антон поднял кружку. — За самую отзывчивую, терпеливую и внимательную девушку во всём… как это место называется?

— Запределье, — подсказала я.

— Во всём Запределье!

Мы чокнулись, выпили и принялись за еду. Горячая лапша аппетитно воняла химозным крабом, батон пропитался маслом от шпрот, а яйца, сдобренные солью, оказались выше всяческих похвал.

Не ужин — сказка! Про котёнка мы тоже не забыли: зверь получил водичку и шпротинку. Вообще я не в курсе, едят ли обычные коты шпроты, но других вариантов просто не имелось: халва бы точно ему не понравилась. Хотя… как знать.

— Уже решил, как его назовёшь?

— Умгу, — кивнул Антон, закусывая яйцо бутербродом. — Олегом.

1 слова из песни ВИА Песняры «За полчаса до весны» 1976 года.

— Кто не сдал? — рыкнула Мегера, глядя в отчёт. Она по-прежнему оставалась драконом, и ничего хорошего это не предвещало: никогда ещё шефиня не пребывала так долго в столь опасном облике. — Кто не выслал программы в срок? Ну же! Отвечай!

Я тяжело вздохнула. Мегера имела полное право гневаться: из шестисот шестидесяти шести рабочих программ готово было только сто семьдесят четыре. Причем пятьдесят оформлены через… в общем, с нарушением тактических нормативов. Эх… Сдавать коллег не хотелось вовсе, но я слишком хорошо знала, что будет, если упрусь: мне попросту поручат составление недостающих программ и сроки поставят такие, что ахнешь.

Помнится, в прошлый раз я писала программы по нумерологии, эзотерике и прикладной хиромантии. Кошмар кошмарский! Поэтому…

— Енисей Симарглович не сдал, — сказала, уставившись в пол. — У него с компьютером не ладится. Одоевская обещала сдать вчера, но так и не прислала и на звонки не отвечает. Наверное, опять в спячку впала. Злорада Церберовна основные выслала, а дополнительные курсы обещала к субботе, ну и вы… тоже не сдали.

— А новенький твой программы сдал?

Один момент в вопросе нехило выбесил.

— Он не мой, Мегера Душегубовна, — я вскинула голову и встретилась с драконицей взглядом. — Он общекафедральный.

Директриса фыркнула, выпустив из ноздрей облако пара.

— Пусть так, — сказала она и чуть повернулась, задев при этом книжный шкаф. Фолианты посыпались на пол с глухим грохотом. — Но программы должны быть сданы в срок. Всё остальное меня не волнует.

Я знала, что это неправда, но от комментариев воздержалась.

— Эх, ну вот что ты такая безмозглая? Ничего решить не можешь! — Драконьи зрачки сузились. — Позвони Добронравовой, пусть поможет Енисею Симаргловичу. Если начнет бузить и отказываться — направляй ко мне, я ей живо мозги вправлю. Программы Одоевской доведёшь до ума сама. И не смотри на меня так — там ничего сложного! Подумаешь, парапсихология. Погуглишь и напишешь. Нет ничего невозможного для человека с интеллектом! Мои, кстати, тоже сделай. Мне ими некогда заниматься — я руководство осуществляю. А этому своему метафизику перешли шаблоны и всё популярно разъясни. И чтобы завтра к девяти… нет, к восьми всё было сделано!

— Завтра воскресенье.

Драконица полыхнула огнём.

— Это твои личные проблемы. Иди, работай. И заодно собери всех на заседание к двенадцати. А ещё кофий мне подай. Холодный, но чтобы безо льда! И, кстати, — окликнула она, когда я уже взялась за дверную ручку. — На отпуск в июле можешь не рассчитывать — мне нужен свой человек в приёмной комиссии.

Я стиснула зубы до хруста. Кровь кипела в жилах, а глаза щипало от подступивших слёз, но я сдержалась. Нет. Не буду закатывать истерик. Мегера не увидит моей слабости. Никогда.

Мысли ввернулись к заветному, оформленному по всем правилам заявлению, которое дожидалось своего часа. Уволюсь. Непременно уволюсь. Вот получим лицензию, и сразу займусь.

По коридору я не шла — летела. Нет, каблуками не цокала. Это только в женских романах и фильмах секретарши на шпильках шкандыбюат. В реальности же нам столько приходится бегать, что мама не горюй: по этажам туда-сюда, между корпусами по тысяче раз за день. Так что ноги лучше беречь. Вот и мчалась я, лёгкой поступью, обутая в удобные белые полуботинки на шнурках. Такие наверняка бы одобрил Форест Гамп [1].

В двести тринадцатой поточной аудитории Енисей Симарглович громко и патетично вещал что-то на древнеарамейском. Я не знала древнеарамейского, но за годы работы научилась отличать его от латыни.

Енисей Симарглович вещал. Студенты спали.

Я аккуратно приоткрыла дверь и шёпотом сообщила магистру о совещании.

— А повестка? — тоже шёпотом спросил он.

Со стороны, наверное, казалось, будто мы боимся потревожить чуткий сон мирно сопящих адептов, ибо ответила я ещё тише:

— Рабочие программы.

— А-а-а… — протянул Енисей Симарглович, удостоил меня прощальным кивком и продолжил баюкать студентов.

В отличие от погружённой в сладкую дрёму двести тринадцатой, лаборатория жужжала, точно улей. За учительским столом, схватившись за голову, сидела Злорада Церберовна. Волосы её разлохматились, лицо побледнело. А вокруг плотным кольцом толпились зачарованные массовым приворотом студенты. Они тянули к ведьме зачётки и гудели: «поставьте автоматом, поставьте, поставьте…».

Видимо, Злорада почувствовала моё присутствие. Она вскинул голову, встретилась со мной мутным взглядом и прохрипела:

— Нина! Убей меня.

— Этого не потребуется, — радостно возвестила я. — Мегера собирает всех в двенадцать. Она и убьёт.

— Какая вдохновляющая новость, — буркнула ведьма. — А что за повестка?