Сбежать из Академии (СИ) - Хабарова Леока - Страница 38

Эх, была не была! Я открыла рот, и…

— Не ешь меня! — взвизгнул гриб. — Я тебе пригожусь!

Пугаться или удивляться было недосуг, поэтому я даже не вздрогнула. Как-никак мы в ЗГУ, а тут и не такое увидишь.

— Мне надо пройти в эту дверь. Поможешь? — спросила напрямую.

Грибочек вскинулся и деловито изрёк.

— Конечно, помогу. Сейчас я тебя отговорю.

— Отговоришь? Это как?

— Очень просто. — Голос его неожиданно сделался низким и густым. — Я заслуженный Старичок-Боровичок Советского союза. У меня есть грамота и три медали.

— Ого! — восхитилась я. — Впечатляет. И всё-таки, мне туда надо. Очень.

— Поверь, ты заблуждаешься. Не следует туда идти. Тем более порядочной девушке. Ты знаешь, что там за дверью? Там грибница зла!

— Грибница зла?

— Да, — кивнул грибочек. — Испокон веков в архив стаскивали разные фолианты, документы да пергаменты. В том числе запретные и опасные. Очень опасные! Зло так и сочилось из них. По капле. Каждый год, каждое столетие. Оно впитывалось в стены, соединялось с плесенью, в надежде обрести плоть. Зло заразило Архивариуса, а ведь он был отличным парнем — порядочным и ответственным! Зло, родившееся тысячелетия назад, плодилось и множилось, подпитываясь чужими неудачами, обидами, амбициями и несбыточными надеждами. В архиве этого добра — хоть ложкой ешь! Любой, кто туда зайдёт, рискует заразиться! Ты что, хочешь подхватить эту заразу? Оно тебе надобно?

Так вот оно что…

Я нахмурилась. Много лет назад я собственноручно готовила Мегере пропуск в секретный архив Центрального корпуса. Помню, несколько раз перепечатывала и правила, а потом ещё ездила ставить факсимиле Которектора… Стало быть, Мегера Душегубовна спускалась в архив. Зачем? Что искала? Не так уж важно. Главное — она подхватила заразу. Зло вселилось в её душу и проглотило бо́льшую половину сознания. Управляло действиями, эмоциями, желаниями. Заставило выкрасть и спрятать ДУХ, издеваться над коллегами, сломать меня, подставить Лиходейского и… Бог знает, что ещё!

Кошмар кошмарский!

— Грибочек, родненький! — взмолилась я. — Зараза мне не нужна, но там коллеги мои и… человек. Особенный человек. В девяти поколениях!

— Суженый?

— Максимально!

Заслуженный Боровичок СССР тяжело вздохнул.

— Что ж. Это меняет дело.

Он повернулся бочком.

— Кусай здесь за шляпку. Чуть-чуть. Только нежно! И осторожно, поняла?

— Поняла, — сказала я и прихватила зубами самый край.

— Ай! Что творишь, ты, сумасшедшая женщина! Больно же!

— Прости! — выпалила виновато, но узкий лаз вдруг внезапно расширился, низкий потолок стал высоким, а грибочек грозно поглядел на меня сверху.

— Я же сказал, чуть-чуть! — проворчал сердито. — А ты мне полголовы отхватила! Готова?

— К чему? — спросила, потирая ушибленный копчик: уменьшаясь, я грохнулась на пятую точку и весьма основательно приложилась о каменный пол.

— К борьбе со злом, разумеется, — ответствовал гриб и вытащил откуда-то связку ключей.

— Готова! — отчеканила я. — К труду, обороне и борьбе со злом, всегда готова!

— Наш человек, — усмехнулся заслуженный Боровичок.

Замок щёлкнул, дверь отворилась, и я нырнула в темноту, пропахшую пылью и плесенью.

Что ж… Встречай меня, грибница зла. Я здесь, чтобы вырвать тебя с корнем!

«Энергетик» — знаменитый Дворец Культуры в Припяти. Заброшенный, мрачный и зловещий.

Быть маленькой — огромный плюс. Моего появления в архиве не заметил никто: ни враги, ни друзья. Енисей Симарглович, Злорада и Антон, озарённые светом чёрных свечей, лежали на кровавой пентаграмме. Глаза их были закрыты, члены недвижны. Архивариус, а точнее — смесь гиперответственного (как я) Архивариуса и неведомого древнего зла — расползся по стенам и потолку омерзительной жёлто-зелёной кляксой. Он вещал. Что именно — одному Богу известно. Я не разобрала ни слова. Но точно знала, к кому обратиться за переводом.

Бесшумной тенью я прошмыгнула к импровизированному алтарю. Забралась на грудь магистра словоплетения и приблизилась к лицу старика. Сосредоточилась, улавливая малейшее движение воздуха, и просияла: дышит. Живой!

— Енисей Симарглович, — зашептала я, перебравшись ближе к уху. — Енисей Симарглович!

— Что? — простонал он, приходя в себя. — Где? Ливонцы наступают? Лёд уже тронулся?

— Почти, — успокоила я. — Это Нина. Мне нужна ваша помощь! Но лежите смирно, не привлекайте внимания. Поняли?

Магистр кивнул. Какой же умница!

— Слышите слова?

Енисей Симарглович снова кивнул.

— Да. Это шумерский, — тихо шепнул он. — Песнь призыва.

— Призыва… кого?

— Демонов бездны. Мрачных бессмертных. Тех, кто приходит с Тёмных звёзд. Он… взывает к ним.

— Зачем?

— Они погрузят мир людей в пучину безумия… а его сделают всесильным. Он станет одним из них.

— А вы…

— А мы — угощение, — пояснил магистр. — Наши души сожрут, а тела превратят в марионетки.

Да уж… Незавидная перспектива!

— Как его остановить? Как прервать заклинание? Есть способ?

— Есть… — пробормотал Енисей, но веки его сомкнулись, а голос ослаб. — Есть…

— А ну не спать! — крикнула ему прямо в ухо. — Ливонцы наступают!

— А? Что? Уже? А лёд тронулся?

— Тронулся! Нужно прервать ритуал! Срочно! Иначе всем хана!

Енисей Симарглович собрал последние силы и прохрипел:

— Прости, Нина… Слишком поздно. Оно… уже здесь…

Магистр отключился, а я выругалась. Проклятье! Что теперь будет?

Архив погрузился во тьму, озарённую зловещим зеленоватым сиянием, и стало тихо, как в склепе. Я явственно различала стук собственного сердца. Оно долбило в грудь кузнечным молотом: дум-дум-дум. Рядом шевельнулась тень, и я чуть не вскрикнула.

— Не ори! — шикнула тень. — Это я, Боровичок. Лизни мою шляпку слева, и станешь выше Останкинской башни. Раздавишь всех вражин, как тараканов!

Идея показалась замечательной. Но был нюанс.

— Боровичок! А где у тебя лево?

— Понятия не имею. Наверное здесь, но это не точно. — Он склонил ко мне крапчатую голову. — Давай!

Вслепую я потянулась к нему, высунув язык, но помещение сотряс мощный удар. Меня шатнуло, но кого-то я определённо лизнула.

— Ай, сумасшедшая женщина! Это не та сторона! — пискнул грибочек, но было поздно: мой рост начал меняться так стремительно, что голова пошла кругом.

Меня штормило и кидало, выворачивало и крутило, подбрасывало и швыряло и вот…

Я шлёпнулась на пятую точку аккурат перед пентаграммой. Шлёпнулась такой, какой мне и надлежало быть по регламенту — ровно метр шестьдесят пять.

А вот пентаграмма изменилась. Сердцевина её исчезла: каменный пол растворился, и обнаружилась бесконечная винтовая лестница. Ступени уходили вниз далеко-далеко, наверное, к самому дну преисподней. И оттуда, с этого самого дна, раздавались зловещие звуки. Шаги. Тяжёлые, грузные, будто шёл великан, обутый в чугунные тапочки. И каждый шаг сопровождался жутким лязгом, словно гигантское чудовище волочило за собой исполинский резак.

У меня перехватило дыхание.

Боже мой… Что это? Кто это?

Последний вопрос я, кажется, произнесла вслух, потому как мне ответили.

— Ты сссама хотела его вызволить. Разве нет?

«Нет! — чуть не крикнула. — Нет! Никогда и ни за что не стала бы я призывать из тёмных глубин нечто, способное уничтожить человечество!».

Однако пришлось промолчать: выдавать себя раньше времени в планы не входило. Архивариусу лучше не знать, что я — это я, а не его мрачная подруга.

Я сглотнула и подобралась, готовая ко всему. Но из недр пентаграммы появилось вовсе не чудовище.

Это был человек.

Тщедушный и согбенный, он опирался на бадик и подволакивал ногу. Волосы на голове его заметно поредели и торчали седыми клочками вокруг залысины, как чапыжник вокруг озерца.