Дом Мэлори. "Мама, ты справишься!" (СИ) - Ханевская Юлия - Страница 5

Кухня и правда наполнилась аппетитными ароматами, перебив неприятные запахи, к которым мой нос уже начал привыкать. Не дождавшись готовности супа, я разломила пополам одну лепешку и протянула половину мальчику. Он вцепился в нее, как голодный волчонок, с жадностью, будто никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее.

Я тоже откусила кусочек, но едва лишь успела его прожевать, как во дворе послышался шум и ругательства Ромула. Лепешка застряла в горле. Отложив ее, я словно струна натянулась, приклеив взгляд к дверному проему. Скоро там показалась грузная фигура моего супруга. Рожа красная, глаза на выкате — то ли от ярости, то ли от выпитого. Тяжелый запах самогона и застарелого пота ворвался в комнату, оседая в горле.

— Лорка, баба тупоголовая, я что сказал тебе с утра?

Я попятилась, пока спиной не почувствовала жаркий бок печи.

— Скотину кормить кто будет?!

Мэтти юркнул под стол и съежился там, словно испуганный зверек.

— В сарае коза не доена, куры без воды сидят!

Я растерянно моргнула, бросив виноватый взгляд на забившегося в угол ребенка. И коза еще! Моя оплошность, не изучила содержимое сараев, а дите и не догадалось напомнить. Откуда ж ему знать, что я тут – мать и не мать вовсе…

— Я замоталась с готовкой, — пролепетала в свое оправдание. — Сейчас отнесу воды, ты только успокойся…

Муж взорвался как порох. Схватив меня за волосы, поволок к выходу.

— Отнесет она, глядите! Голос еще на меня повышать будет, тварь неблагодарная! Сейчас я тебе покажу, где твое место, коль и дальше ослушаться станешь.

Я была в таком шоке, что лишилась голоса. Слова застряли в горле. Волосы до боли натянули кожу головы, отчего перед глазами появились белые всполохи.

— Отпусти! — просипела я, цепляясь за толстое, потное запястье Ромула. — Мне больно!

Он прорычал что-то нечленораздельное, продолжая тащить меня в сторону покосившегося сарая.

Ромул швырнул меня внутрь темного, пропахшего навозом помещения, как мешок с картошкой. Я с трудом удержалась на ногах, чуть не упав в грязную жижу под ногами. Коза с козленком, испуганные грохотом, жалобно блеяли, прижавшись друг к другу в дальнем углу. Куры, оглушительно закудахтав, врассыпную кинулись по закуткам, забиваясь в самые темные щели.

Задыхаясь от ярости, Ромул обвел взглядом грязное помещение. Под ноги ему с грохотом откатилось ведро. Схватив его, он с силой бросил его в мою сторону. Оно с глухим стуком ударилось о стену в паре сантиметров от моей головы. Я вздрогнула, прижавшись спиной к шершавым доскам.

— Тут еще и не чищено! — прорычал он, надвигаясь на меня. — Сейчас я тебе покажу, что значит мужу перечить!

Я съежилась, закрывая лицо руками, ожидая удара. Но вдруг в гвалт, царящий вокруг, ворвался крик Итана:

— Батька, батька, там дед Жерар идет!

Мальчишка влетел в сарай, резко останавливаясь в дверях. На его бледном лице горели огромные темные глаза, наполненные испугом. Он метнул взгляд на меня, потом на Ромула, и торопливо выпалил:

— Зовет тебя, слышишь, бать?

Ромул, сплюнув под ноги, выругался сквозь зубы:

— Черт бы побрал старого хрыча… — снова плюнул и ткнул в мою сторону пальцем: — Чтоб тут все блестело, поняла? Иначе в этом дерьме утоплю.

Меня пробрало до костей от его слов и взгляда, полного пьяной злости.

— Ответа жду!

— Поняла.

— Коза, куры, навоз, — перечислил он, — И не растягивай удовольствие.

Он развернулся и, тяжело ступая, направился к выходу. Поравнявшись с сыном, схватил его за ухо и потащил за собой.

— Ай-яй, батька, за что? — запричитал Итан.

— Сколько раз говорил, не лезь, а? Думаешь, я не вижу, как ты мачеху защищаешь? За дурака меня держишь?

Дверь с грохотом захлопнулась, оставив меня в полумраке сарая. Я опустилась на колени, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Обида и отчаяние сдавили горло. Перед глазами все еще стояло перекошенное от злобы лицо мужа и забившийся под стол Мэтти, съежившийся от страха.

Слезы жгли кожу, смешиваясь с грязью на руках. Я подняла взгляд на узкую щель под крышей, сквозь которую пробивался слабый луч солнца. Его на секунду перекрыла юркая тень, и мое внимание переключилось на нее. По балке пробежал полосатый кот. Ловко перепрыгнув с одной доски на другую, он быстро очутился внизу и, крадучись, приблизился ко мне. Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и протянула к нему руку. Он тут же ткнулся мокрым носом, а затем лбом, требуя ласки.

Нужно было встать. Нужно было сделать то, что приказал Ромул.

— Прости, Усатик, в другой раз.

С трудом поднявшись на ноги, я огляделась. Сарай был в ужасном состоянии. Сено валялось вперемешку с козьим и куриным пометом, повсюду летали куриные перья. Запах стоял невыносимый. Я взяла в руки вилы, прислоненные к сеннику, и, собрав всю волю в кулак, начала убирать. Каждое движение отдавалось болью в теле, но я не останавливалась. Работа помогала отвлечься от обиды, от страха за свое будущее и от переживаний за детей.

Полосатый кот устроился на сене и наблюдал за мной с высоты своей лежанки. За мыслями о том, как мне жить дальше, я не заметила, как выполнила все, что требовалось. Кроме дойки козы. Этого я совсем не умела…

Стало немного чище, запах чуть слабее. Козы перестали жаться в углу, а куры спокойно клевали зерно. Я наполнила поилки водой из стоявшей в углу бочки и насыпала корм. Окинула взглядом преобразившийся сарай, задержалась на все еще валяющемся ведре. Подняла его и растерянно посмотрела на козу.

Ну, надо хотя бы попытаться…

Вздохнув, я двинулась к скотине, неуверенно протягивая руку. Она настороженно покосилась на меня, переминаясь с ноги на ногу. Я присела на корточки рядом, стараясь говорить ласково, чтобы успокоить. Больше себя, наверное, нежели ее…

— Ну чего ты боишься, глупенькая? Я же не обижу. Надо тебя подоить, а я и не знаю как.

Коза все еще нервно дергала хвостом. Я попыталась вспомнить, как доили корову в детстве, но память подводила. Помнила только, что нужно сжать сосок и потянуть вниз.

Сделала несколько неуклюжих попыток, но коза дернулась и отошла в сторону.

— Ну вот, — вздохнула я, — ничего у меня не получается…

Тут раздался скрип, и в приоткрытую дверь просунулась вихрастая голова Итана.

— Ты чего тут застряла? Батька взбеленится, если еще долго тут сидеть будешь!

Мое самообладание держалось на тонюсенькой ниточке. Еще один упрек, тычок или окрик, и я зареву белугой, вот честное слово!

Резко выпрямившись, я протянула мальчику ведро.

— Подои козу!

— Чего?..

— Козу, говорю, подои. Ты же умеешь?

Он растерянно похлопал глазами, затем протиснулся внутрь сарая. Почесал затылок.

— Знаешь же, что умею. Чего вопросы глупые задавать.

Я непроизвольно перевела взгляд на его алеющее правое ухо. Жалость кольнула в самое сердце. Так не должно продолжаться. Нужно что-то делать… Сбежать? Дети не оставят отца, да и куда я пойду? У меня никого и ничего нет… Ни родни, ни друзей, ни знаний об этом мире.

— Сильно он тебя? — тихо спросила, подходя ближе.

— Ды нет, эт ничего совсем, — он растер пылающее ухо. — А коль меня не воспитывать, я ж совсем от рук отобьюсь.

Слова эти вряд ли принадлежали ему.

— И ты вон обленилась совсем, — вдруг резко добавил Итан. Грубо отобрал у меня ведро и двинулся к козе. — Мурку подоить ей сложно, ты гляди какая цаца!

Я прикрыла глаза и сделал глубокий вдох. Затем медленный выдох.

Найти выход.

Немедленно найти выход, иначе долго я тут не протяну.

Итан ловко подставил ведро и начал быстро доить козу. Струйки молока звонко били по дну. Пока он доил, я рассматривала его худенькую фигурку, запачканную грязью рубашку, спутанные волосы. Сколько ему пришлось пережить? Сколько раз он становился свидетелем пьяных выходок отца? Сколько синяков скрывается под этой одеждой? Я наблюдала за ним, и в голове зрел план. Надо уехать, но не одной. Забрать детей, начать новую жизнь. Как? Куда? Эти вопросы пока оставались без ответов. Ведь мальчишки — сыновья Ромула, не могла же я их похитить… Да и касательно себя не была уверенна, что запросто могу скрыться от него.