Случайная мама. Чудо под Новый год (СИ) - Беж Рина - Страница 5

Гашу экран, отодвигаю мобильник и, вновь перевернувшись на живот, подтягиваю ногу к животу. Правда, теперь уже другую.

Никакую белиберду, естественно, не говорю и засыпаю практически моментально. А просыпаюсь…

ОКСАНА

«Боже! Да что такое-то? Сколько ж можно?», – вспышкой простреливает беспокойство.

Рывком принимаю сидячее положение и с трудом разлепляю не желающие открываться глаза. В голове вата, сознание до сих пор пребывает в блаженной дрёме, да и организм усердно доказывает, что не отдохнул. Ему ещё и ещё надо.

Но что-то нервное зудит на подкорке, не позволяя вновь упасть в желанные объятия Морфея.

Медленно моргая, осматриваюсь.

За окном беспробудная ночь. На чёрном небе ярко светят звезды. В квартире тихо и темно. Если бы не фонарь у подъезда, куда выходит окно, с трудом различила бы малочисленную обстановку комнаты. А так удаётся. И вроде всё в порядке.

Но что-то же меня разбудило?

Зевая, подтягиваю к себе телефон. Жму боковую кнопку и тут же морщусь. Максимальная яркость экрана неприятно бьёт по глазам.

Два – тридцать семь.

Ничего себе. Это ж я пару часов только, как уснула.

Проверяю верхнюю панель. Вдруг мама какие-то ЦУ не додала? Нет, пусто. Значит, дело не в гаджете.

Вновь вожу глазами по комнате.

Сходить на кухню попить?

Ой, нет. Выбираться из-под теплого одеяла – нет уж, ни за что.

– Ерунда какая-то.

Шёпотом озвучиваю странную реакцию организма, который до сего момента никогда не изъявлял желания пробуждать ночами, даже чтобы сбегать на горшок, и, ерзая задницей по свежей простыне, съезжаю вниз.

Спать, спать, спать…

Укладываюсь на спину и с новым зевком закрываю глаза. А в следующую секунду вновь подрываюсь, будто иголкой тычут, и принимаю сидячее положение.

За стенкой, как раз за той, возле которой стоит моя кровать, раздаётся детский плач.

Такой громкий, будто малыш не где-то там, в чужой квартире, в истерике надрывается, а у меня под боком.

Такой жалобный и пронзительный, что нутро наизнанку выворачивает, а в голове все встаёт на свои места. Именно он прорвался сквозь мой крепкий сон, взбудоражил и выдернул в реальность.

– Давайте уже, успокаивайте, – бормочу, натягиваясь дрожащей струной и вслушиваясь в каждый всхлип, в каждую паузу, в каждую продолжительную секунду бесконечного требовательного «а-а-а-а-а…».

А он все длится и длится.

– Да вашу ж Машу!

Кто-то не выносит храпа, кто-то чавкающих людей, кто-то не может смотреть на медленно переходящих пешеходный переход бабушек и дедушек и рвется им помочь.

Мой личный клин – детский плач.

Слышу его и все внутри дрожит, а сердце кровью обливается. Хочется бежать и спасать. Немедленно! Помогать, жалеть, холить, приголубливать. Изворачиваться, но делать так, чтобы ребенок не страдал. Ведь не просто так он рыдает. Ему либо плохо, либо страшно, либо больно, либо чего-то не хватает.

А если всё сразу?

Первые десять минут тянутся бесконечной полосой. Успеваю и встать, и свет включить, и походить. И сесть. И снова походить, сверля беспокойным взглядом стену.

На первой половине второй десятиминутки терпение лопается, и я начинаю одеваться.

Не могу больше ждать и ничего не делать.

А вдруг ребенок там один?

И это не моя буйная фантазия. Случай из жизни.

Еще учась в универе, одна из одногруппниц рассказывала, как они с молодым мужем неудачно сняли квартиру на верхнем этаже старого панельного дома. И проблема была не в том, что у них с крыши по стене течет, а в том, что под ними жила мать-одиночка. Молодая и безголовая идиотка, которая умудрилась сначала родить ребенка, а потом вдруг понять, что не нагулялась. Эта вертихвостка ночами убегала по своим важным не догулянным делам, а ребенок, будучи один, может даже в темноте, испуганный или голодный, орал на крик. И никому до его беды не было дела.

Вопрос закрылся, только когда по душу горе-мамаши вызвали специалиста из КДН.

А если и тут подобный случай?

А если кроха в беде?

Выпал из кроватки, ушибся, пить хочет, на ручки, животик болит? Да мало ли?!

Не умею я по тональности плача определять размер опасности, как и возраст малыша. Но, чувствую, у соседей не совсем грудничок. Те ж пищат да покряхтывают, а тут так громко и жалобно. До мурашек по коже.

И еще одно: за девятнадцать минут тишины так и не наступает. Есть ли там, кому успокаивать?

Протоптав по новому ламинату дорожку от окна до двери еще три раза, сдуваю челку с глаз и, сжимая кулаки, принимаю решение идти выяснять, что да как.

Вот уж не думала, что в первую же ночь стану кому-то проблемной соседкой. Но иначе не могу. Не усну ведь, пока за стенкой не успокоятся.

Накинув поверх домашнего костюма теплую кофту, втискиваюсь в шлепанцы с меховой опушкой и устремляюсь к входной двери. Отпираю замки, вываливаюсь на площадку, прислушиваюсь. Ловлю новый, пусть и намного глуше, писк и давлю на кнопку звонка.

«Дин-дон» разливается приятная негромкая трель.

Стою, жду.

Смотрю то на глазок, то на металлическое полотно двери.

«Ау, соседи! Где вы?» – зову мысленно.

Те не спешат.

Ни звука в ответ.

Внутри нарастает нервозность. По спине пробегает ледяной холодок. Натягиваю рукава кофты до самых пальцев. Перекатываюсь с пятки на носок и обратно.

Снова давлю на кнопку звонка.

Посильнее.

Новый «дин-дон». И снова текут секунды, а плач ребенка будто бы становится громче.

– Ну и? – рычу на дверь, притопывая ногой.

Злость и беспомощность прибавляются параллельно.

Нет, не уйду ни с чем. Буду стучать до победного. А если не отреагируют, вызову МЧС.

Терпение лопается. Вскидываю кулак и замахиваюсь.

И в этот момент замки щелкают. Дверь распахивается.

На пороге стоит молодой парень. На пару – тройку лет младше меня. Высокий, симпатичный брюнет с торчащей вверх влажной челкой и голым торсом. Из одежды только домашние брюки на шнурке с низкой посадкой. И полотенце на шее.

– Хм, привет, кукла! Борька прислал? – пробегает он по мне оценивающим взглядом и, ухмыльнувшись, выдает. – Передай, что угодил чертяка. Только я на этой неделе занят. На следующей приходи.

Что-о-о?

Ошарашенно распахиваю глаза и приоткрываю рот, но дверь перед моим носом уже закрывается.

Ах, ты, недоразумение!

ОКСАНА

Не думая, вскидываю руку и снова звоню.

Я тебе сейчас такую куклу покажу, Барби Кен малолетний, мало не покажется!

Но по внезапности нападения сосед меня опережает.

Как только умудряется? Или опыт большой?

– Ты совсем сбрендила?! – наезжает он на меня параллельно распахиванию двери, когда я только-только готовлюсь его облаять. – Три часа ночи на дворе. Кончай названивать! Все нормальные люди давно спят.

– Ух ты! – отмираю. – Рада, что ты в курсе таких мелочей!

– Так в чем проблема?

И он еще спрашивает?

– Наверное, в тебе, – тычу в него пальцем. – Ты мне не даешь!

– Мля-я-я… – тянет, проводя пятерней ото лба к макушке, отчего торчащая вверх челка превращается в затейливый беспорядок «я у мамы вместо швабры». Преувеличиваю, конечно. Всё у него там гламурненько. – Я ж сказал, приходи на следующей неделе. Тогда и дам. Точнее, ты мне дашь. А сейчас…

– Чего-о-о?!!

Это что еще за ересь произносит его рот?

Сжимаю кулаки, а в голове четкая картинка, как я обхватываю ими шею одного смазливого развратника и жму, жму, жму…

– Не ори, – шикает он, прикрывая дверь и оборачиваясь назад с таким видом, будто прислушивается, – у меня ребенок спит.

– Уверен? – шиплю, тоже стараясь прислушаться.

– В чем?

– В том, что твой слуховой аппарат не просрочен?! – припечатываю. Замечаю, как темные брови взлетают вверх и объясняю, а то ведь тупит по страшному. – Твой ребенок не спит, парень, а плачет. Двадцать минут криком кричит. Я засекала.