Новый горизонт (СИ) - Хай Алекс - Страница 8

Это была небольшая натяжка — Николай действительно делал предложения, однако не все были приняты. Но парень заслуживал защиты и признания заслуг.

— Из Николая получится отличный артефактор, — добавил Василий. — Возможно, не сразу, но получится. У него есть главное — желание учиться и совершенствоваться.

Михаил Петрович хмуро посмотрел на нас:

— Льстите вы хозяину дома, господа. Или жалеете мальца.

— Мы не привыкли льстить, — холодно ответил я. — Особенно в деловых вопросах. Если бы Николай не подходил нам, мы бы сразу указали ему на дверь.

Напряжение за столом стало почти осязаемым. Анна Васильевна испуганно поглядывала на мужа, младший сын уставился в тарелку от греха подальше. Николай сидел красный как рак.

— Ну что ж, — наконец произнёс Михаил Петрович, — время покажет. Авось, не ошибаетесь.

— Через год-два вы сами убедитесь в способностях сына, — ответил я. — Или даже раньше.

Разговор перешёл на более нейтральные темы — о торговле, ценах на медь, перспективах развития промышленности. Михаил Петрович оказался неплохо осведомлённым собеседником, хотя и сохранял настороженность.

— А что скажете про эти ваши модульные браслеты? — спросил он. — Не подорвёт ли такое новшество ваше традиционное ремесло?

— Едва ли, — ответил Василий. — Массовое производство освободит мастеров для более сложной работы. Вместо штамповки простых изделий они займутся настоящим творчеством.

— Хм… — Михаил Петрович задумчиво потёр бороду. — Может, и правда. Хотя всё новое и непроверенное внушает опасения.

К концу ужина атмосфера немного разрядилась. Хозяин дома, хоть и оставался суровым, но перестал откровенно демонстрировать недоверие. Анна Васильевна осмелела настолько, что даже задала пару вопросов о петербургской жизни.

— Благодарим за гостеприимство, — сказал Василий, поднимаясь из-за стола. — Очень сытный и приятный ужин. Анна Васильевна, вы волшебница. Таких вкусных щей я не вкушал уже лет двадцать!

— Пожалуйста, — отозвался Михаил Петрович. — И… — он помедлил, — Присматривайте там за нашим Николаем. У него все друзья здесь, в Москве остались. В Петербурге ему всё чужое.

— Обязательно присмотрим, — пообещал я.

Мы уже собирались покинуть дом, когда мой телефон завибрировал. Сообщение от Лены. Короткое, но заставившее меня остановиться как вкопанного:

«Саша, это срочно. Как сможешь, позвони!»

Я извинился перед хозяевами и вышел в коридор, набирая номер сестрицы.

— Лена, привет! Что случилось?

— Саша, слава богу! — голос девушки дрожал. — Маме резко стало хуже. Она потеряла сознание, я уже вызвала Семёна Петровича.

Волжанский, наш семейный лекарь. Обычно он приходил днём, после обеда. Если Лена обратилась к нему вечером, значит, дело и правда серьёзное.

— Когда это произошло? Что сейчас?

— Час назад. Мама пришла в себя, Волжанский уже работает. Но мама очень, очень слабая. Семён Петрович говорит… — голос Лены сорвался. — Говорит, похоже, что симптомы возвращаются.

Чёртов мёртвый камень опять дал о себе знать. А ведь я надеялся, что у нас будет больше времени.

— Мы немедленно выезжаем, — сказал я. — Беру билеты на ближайший поезд. Следи за мамой, не оставляй одну.

Лена всхлипнула на другом конце трубки.

— Хорошо. Поторопитесь, пожалуйста. Я… Вы нам очень нужны.

Я сбросил звонок и вернулся в столовую. Все с тревогой посмотрели на меня. И Василий Фридрихович, и Холмские понимали, что нарушить этикет я мог только в случае, если случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Саша, всё в порядке? — спросил отец.

— Боюсь, нам нужно срочно ехать домой, — сказал я. — Прошу прощения, Михаил Петрович, но семейные обстоятельства не терпят. Старая проблема вернулась.

Холмский-старший тут же поднялся:

— Что случилось? Мы можем чем-нибудь помочь?

Василий встревоженно взглянул на меня и приподнял брови в немом вопросе. Я коротко кивнул. Мы поняли друг друга без слов.

— Моя мать нездорова, — пояснил я хозяину дома. — Мы бы с удовольствием остались на чаепитие, но, боюсь, вынуждены возвращаться в Петербург немедленно.

Михаил Петрович прикинул что-то в уме.

— Точно! Николай ведь рассказывал о несчастье, что постигло вашу матушку… Горе огромное, конечно. И врагу не пожелаешь.

Он тут же поднялся из-за стола, и все домочадцы — вслед за ним. Холмский-старший уже снова принял суровый и деловой вид.

— Семья — прежде всего, — сказал он. — Николай, помоги гостям собраться. Возьми ключи от моего автомобиля и лично отвези господ Фаберже на вокзал. А мы сейчас закажем для вас билеты…

«Сокол» оправдал своё название и всего за четыре часа домчал нас до Петербурга, хотя каждая минута тянулась мучительно долго. Экспресс летел сквозь темноту, и я невольно думал о том, что технический прогресс порой бывает настоящим спасением. В моё время такая поездка заняла бы почти сутки.

Мы с отцом почти не разговаривали, каждый был погружён в свои мысли. Холмский остался в Москве — не было смысла тащить парня в семейные неприятности. Пусть проведёт ещё один вечер с родными и приедет утренним экспрессом.

Родной город встречал нас неприветливо — моросил мелкий дождь, тротуары блестели от влаги, фонари отражались в лужах.

На выходе из вокзала нас уже ждало такси. Ещё одно преимущество прогресса — возможность заказать машину через приложение на телефоне. Ехать было всего ничего, и вскоре мы оказались у дома на Большой Морской. Я расплатился щедро, не торгуясь — сейчас не время экономить на мелочах.

Магазин уже давно был закрыт, мастера и подавно разошлись по домам. Старинные часы в холле пробили половину второго ночи.

Мы торопливо поднялись на старинном лифте и ворвались в прихожую жилого этажа. Нас встретила Марья Ивановна, и я сразу понял — дела плохи. Наша домоправительница, обычно воплощавшая спокойствие и невозмутимость, выглядела бледной и растерянной.

— Александр Васильевич! Василий Фридрихович! — она запричитала ещё на пороге, помогая нам снимать пальто. — Слава богу, так быстро приехали! Лидии Павловне совсем худо стало…

— Расскажите подробно, что случилось, — попросил отец, стряхивая капли дождя с рукавов.

— Ничто не предвещало! Лидия Павловна спокойно работала в гостиной, — торопливо рассказывала Марья Ивановна, провожая нас по коридору. — Эскизы новые рисовала для барона Штиглица… Всё как обычно было — краски на столе разложила, карандаши новые точила. Весёлая такая была, говорила, что идеи хорошие в голову идут…

Женщина замолчала, вытирая глаза фартуком.

— Дальше, пожалуйста, — мягко подтолкнул её Василий.

— Пошла я к ней в шестом часу чаю предложить с печеньем. Захожу, а она… — Марья Ивановна всплеснула руками. — Сидит в кресле без сознания, голова на грудь упала, руки повисли. Бледная вся, как мел. Я её тормошить стала — еле очнулась…

Мы быстро прошли по коридору к спальне матери. У двери я невольно замедлил шаг, готовясь ко всему.

Спальня была освещена мягким светом нескольких ламп. У постели женщины хлопотал семейный лекарь Волжанский. Лена сидела в кресле с другой стороны кровати, крепко сжимая руку матери, словно надеялась передать ей частичку своей жизненной силы.

Лидия Павловна дремала на высоких подушках, укрытая тёплым пледом. Лицо её снова приобрело нездоровую бледность, дыхание было поверхностным и неровным. Закрытые глаза глубоко запали, а под ними залегли тёмные круги.

Но главное — я сразу заметил фамильное яйцо на прикроватном столике. Артефакт едва светился.

Вместо привычного мягкого золотистого сияния — признака активной работы целебных чар — от яйца исходило лишь слабое мерцание. Камни тускло поблёскивали, словно угасающие в золе угольки. Магический фон был настолько слабым, что я едва его ощущал.

— Папа! Саша! — Лена вскочила с кресла и бросилась к отцу. — Как хорошо, что вы приехали! Мне было так страшно, что…