Новый горизонт (СИ) - Хай Алекс - Страница 22

Отец открыл папку с договором, но Павел Акимович поднял руку:

— Василий Фридрихович, Александр Васильевич… Могу я попросить минуту для разговора? Наедине, если возможно.

Василий переглянулся со мной. Я кивнул.

— Конечно, Павел Акимович, — ответил отец.

Он повернулся к Холмскому и Краснову:

— Господа, не могли бы вы подождать в гостиной? Это ненадолго.

Николай моргнул, явно удивлённый, но послушно встал. Краснов последовал за ним. Дверь закрылась.

Мы остались втроём.

Овчинников тяжело опустился в кресло, провёл рукой по лицу и, наконец, посмотрел отцу в глаза.

— Господа, — начал он глухим голосом, — мне нужно кое-что вам рассказать. Сегодня утром случилось нечто странное.

Овчинников тяжело опустился в кресло, провёл ладонями по лицу и немного помолчал, подбирая слова. Мы с отцом терпеливо ждали. Торопить человека в таком состоянии было бы неправильно.

Наконец, Павел Акимович поднял голову и посмотрел нам в глаза:

— Сегодня утром в поезде… — он запнулся, потом продолжил твёрже. — Ко мне подсел незнакомый мужчина.

Я насторожился. Василий Фридрихович тоже выпрямился в кресле.

— Хорошо одетый, интеллигентный, говорил негромко и вежливо, — продолжал Овчинников. — Представился другом, желающим мне добра. Никаких имён, никаких должностей. Просто друг. Но я его видел впервые.

Классическое начало для запугивания. Анонимность создаёт атмосферу таинственности и всемогущества.

— Этот человек знал всё, — Павел Акимович провёл рукой по бороде. — Что я еду на встречу с вами, что мы планируем совместный запуск производства на трёх заводах…

Я переглянулся с отцом. В нашем деле новости распространялись быстро.

— Он очень аккуратно, без прямых угроз, он дал мне понять, что сотрудничество с вами — плохая идея, — продолжал Овчинников. — Говорил вещи вроде того, что Фаберже сейчас не в лучшей форме, скандалы один за другим. Было бы обидно, если бы мои заводы пострадали от ассоциации с сомнительными партнёрами…

Василий Фридрихович побледнел и сжал кулаки под столом.

— Потом намекнул на пожары, — Павел Акимович говорил ровным голосом, но видно было, что ему тяжело. — Пожары на производстве — такая частая вещь, особенно когда работаешь с непроверенными людьми. И добавил, что у меня ведь три завода, три города, много рабочих. Много что может пойти не так…

Никаких прямых угроз, только намёки. Ничего, за что можно привлечь к ответственности. Но посыл абсолютно ясный.

— Прямых угроз не было, — подтвердил Овчинников, словно прочитав мои мысли. — Он говорил как доброжелатель, который предостерегает от ошибки. Но я понял. Меня предупредили.

Пауза затянулась. Я нарушил тишину:

— А сегодня утром вы наверняка увидели статьи про наши якобы бракованные браслеты.

— Именно, — кивнул купец.

Мы с отцом переглянулись. Хлебниковы. Почерк узнаваемый — сначала предложение партнёрства, потом давление через третьих лиц, информационные атаки, запугивание. Классическая схема поглощения конкурентов.

Но как доказать?

— Павел Акимович, я понимаю ваше замешательство, — вздохнул отец. — Вы дали нам слово, но одновременно несёте ответственность за своё дело, за сотни рабочих, за семью. Никто не осудит вас, если…

— Если я отступлю? — Овчинников горько усмехнулся. — Василий Фридрихович, я московский купец, член гильдии. А в нашем сословии слово — главное, что у нас есть. Если я его нарушу…

Пауза затянулась. Овчинников стоял у окна, явно взвешивая все «за» и «против». Я видел, как работает его ум — купеческая хватка против купеческой чести, прагматизм против принципов.

Наконец, он медленно покачал головой:

— Нет.

— Павел Акимович… — начал Василий.

— Нет, — твёрже повторил Овчинников и повернулся к нам. — Да, я боюсь. Да, это огромный риск. Но знаете что? Если я отступлю сейчас, испугавшись угроз, какое мне потом будет дело? Кто захочет иметь дело с купцом, который не держит слово?

В его голосе появилась твёрдость.

— Нет, господа. Я дал вам слово, и я его держу. Подписываем договор, Василий Фридрихович.

Я посмотрел на московского купца с уважением. Это требовало мужества. Легко быть храбрым, когда ничего не боишься. Куда сложнее — когда страшно, но всё равно идёшь вперёд.

— Павел Акимович, — сказал я, — благодарим за доверие. И обещаем — мы сделаем всё, чтобы минимизировать риски для вас и вашего дела.

— Не сомневаюсь, Александр Васильевич, — кивнул Овчинников.

Василий встал из-за стола и протянул руку:

— Тогда давайте завершим то, ради чего собрались.

Рукопожатие было крепким.

Мы вышли из кабинета. В гостиной терпеливо ждали Холмский и Краснов. Николай вскочил, увидев нас:

— Ну что?

— Всё в порядке, — улыбнулся Овчинников, но я заметил, что его пальцы слегка дрожали от напряжения. — Просто обсудили кое-какие детали. Пора подписывать договор.

Церемония подписания прошла торжественно. Василий Фридрихович поставил свою подпись, затем Павел Акимович. Стряпчие всё засвидетельствовали. Печати легли на бумагу с приятным хлопком — официальное завершение сделки.

— Поздравляю, господа, — сказал Краснов, протягивая руку. — Начало плодотворного партнёрства.

Мы обменялись рукопожатиями. Лена сфотографировала момент на телефон — для семейного архива, не для публикации. Публиковать сейчас было бы опрометчиво.

Марья Ивановна принесла бутылку игристого. Разлили по бокалам, чокнулись.

— За успешное сотрудничество, — произнёс Василий.

— За честность и верность слову, — добавил Овчинников, глядя прямо на меня и отца.

Мы выпили. Игристое было хорошим, но радость от подписания договора омрачалась пониманием того, что впереди — большие проблемы.

Я наблюдал за Овчинниковым. Он улыбался, обменивался любезностями с Леной, обсуждал с Холмским детали предстоящей работы. Но напряжение не уходило с его лица.

Он принял решение, но страх никуда не делся. И это было нормально. Только дураки не боятся опасных противников.

Мы провели ещё полчаса за обсуждением технических деталей — когда начнётся производство, как будет организована логистика, кто отвечает за контроль качества. Рабочая рутина помогла немного разрядить атмосферу.

Наконец Овчинников посмотрел на часы:

— Боюсь, нам пора собираться. Обратный поезд в шестнадцать тридцать, а до вокзала ещё ехать.

— Мы вас проводим, — сказал я.

Волков с бойцами «Астрея» уже ждали у машин. Всё прошло спокойно, без инцидентов. Профессионалы.

Поездка на вокзал прошла в молчании. Холмский пытался поддержать разговор, но быстро сдался. Все думали о своём.

На перроне мы попрощались. Краснов первым поднялся в вагон с багажом. Овчинников задержался:

— Василий Фридрихович, Александр Васильевич, — он понизил голос, — берегите себя. Если это и правда Хлебниковы, то они не остановятся после одной неудачи. Будут новые атаки.

— Знаем, — кивнул я. — И вы будьте осторожны. Если что-то случится — сразу звоните.

— Обязательно.

Последнее рукопожатие. Поезд тронулся. Мы стояли на перроне, провожая вагон взглядом.

— Смелый человек, — сказал отец, когда состав скрылся из виду.

— Да, — согласился я. — Пошёл против Хлебникова, зная все риски. Таких людей мало.

— Надеюсь, мы сможем защитить его, — вздохнул Василий.

— Сделаем всё возможное.

Мы вернулись к машинам. Волков подошёл ко мне:

— Александр Васильевич, мероприятие завершено. Позвольте сопроводить вас домой?

— Конечно. И спасибо за работу. Всё прошло гладко. Думаю, в скором времени ваши услуги нам снова понадобятся.

Дома мы с отцом устроились в его кабинете. Василий Фридрихович налил себе коньяка — редкость для него, обычно не пил в рабочее время. Но сегодня был особый случай.

— Хочешь? — предложил он мне.

Я покачал головой: