Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ) - Зигмунд Крафт - Страница 9

— Значит, основная разница не в объёме, а в контроле, — Ксения, увлечённая разговором, жестикулировала вилкой. — Ты говоришь, на второй звезде уже не просто направляешь силу, а чувствуешь каждую её частицу?

Валентин кивнул, отодвинув тарелку с десертом. Его движения были спокойными и точными.

— Именно. На первой звезде ты — грубая сила. На второй — скальпель. Ты не просто бьёшь, ты выбираешь, куда и как ударить, чтобы добиться максимального эффекта с минимальными затратами. Это как разница между молотком и хирургическим ланцетом.

Он смотрел на неё с искренним, как казалось девушке, интересом, ловя каждое её слово о боевых искусствах. Он не поучал, а делился знаниями. И это подкупало.

— А ведь мне казалось, что хорошо контролирую дар, — вздохнула она и положила на язык кусочек тирамису, наслаждаясь его вкусом.

— В этом и суть так называемых «повышений», — тепло улыбался парень. — На последующем контроль становится лучше, чем на предыдущем. Уже кажется, что это раньше работал молотком, а вот сейчас… — он сделал многозначительную паузу, придав лицу таинственное выражение. — Но измерения не врут, приборы видят качественный скачок. А ощущения… они непередаваемы.

— Просто поразительно, — удивлялась девушка, качая головой. — Не могу себе представить.

Земской нравилось общаться с этим парнем. Возможно, даже больше, чем с Алексеем. Так как Валентин был старше и будто мудрее. Но вот в спаррингах она бы предпочла как раз Стужева, за его азарт. Рожинов был более спокоен и размерен, девушка неосознанно подстраивалась под такой темп, что только усугубляло её положение. К тому же, с Валентином, как спарринг-партнёром, она вновь ощущала себя слабой и ни на что не способной. То чувство, которое она ненавидела с детства.

— А в Разломах? — не удержалась Ксения, понизив голос. — Ты же там был. Может, хотя бы намекнёшь? Жуть как интересно!

Выражение лица Валентина помрачнело. Он покачал головой, и в его глазах появилась неподдельная досада.

— Ксения, я бы с радостью… но это гостайна. Серьёзнее, чем ты можешь себе представить. Мои руки связаны. Все практиканты подписывают магический контракт, который жёстко контролирует соблюдение условий. Поверь, даже если бы я очень захотел, то не смог ничего рассказать. Даже под пытками. Лишь то, что был там.

Она вздохнула, но кивнула с пониманием. Его честность в этом вопросе вызывала скорее уважение, чем разочарование. Отец и остальные родственники просто грубили, настаивая на том, что её это касаться не должно.

— Как, кстати, Алексей? — спросил Валентин, как бы невзначай, отхлебнув кофе. — Справился? После нашего… поединка. Я до сих пор испытываю неловкость.

Ксения оживилась.

— Да, вроде бы. Он… снова в строю. Даже лучше прежнего.

Она рассказала несколько примеров их общения, сигнализирующих о возрождении мотивации у Стужева. Валентин слушал внимательно, и на его лице появилось искреннее, как показалось Ксении, облегчение.

— Я очень рад это слышать. Честно, — он сделал паузу, выбирая слова. — Скажи, а как ты думаешь, у меня есть шанс… Хотя бы попытаться наладить с ним отношения? Извиниться? Я понимаю, что после всего это звучит нагло, но мне правда неловко, что так вышло.

Ксения замялась, смотря на свой недоеденный десерт. Мысли путались. С одной стороны, она видела его искренность. С другой — мысль о том, чтобы признаться Алексею в этих тайных встречах, вызывала у неё тревогу.

— Я не знаю, Валентин, — честно призналась она. — Сейчас не лучшее время.

— Я понимаю, — он мягко улыбнулся. — Я не буду торопить события. Но я хочу, чтобы ты знала — я искренне хочу, чтобы твои друзья стали и моими друзьями.

Они допивали свои напитки, болтая о пустяках, и Ксения ловила себя на мысли, что ей с ним… легко. Он был умным, сильным, внимательным. И совсем не похожим на того монстра, с каким его ассоциировала молва. Алексей, в частности, был весьма невысокого мнения о нём. Может, они все ошибались? Может, он просто запутавшийся человек, который тоже ищет свой путь? Как и она, по сути.

Когда они вышли на пустынную ночную улицу, Валентин тактично не стал предлагать её проводить, просто попрощался и ушёл в сторону, противоположную от академии.

Ксения же постояла немного, глядя ему вслед. В её душе сталкивались две противоречивые картины: яростный, ломающий руки боец с арены и этот спокойный, знающий мужчина, с которым только что было так интересно общаться. И вторая картина почему-то казалась более значимой.

Вечерний воздух в академическом парке был прохладен и свеж. Ритмичный стук наших кроссовок по асфальтовой дорожке сливался с мерным дыханием. Мы с Василием бежали в унисон, уже проходя второй круг, растворяясь в наступающих сумерках.

Впереди, на лавке, освещенной фонарем, кучковалась шумная группа из пяти студентов. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они праздновали с алкоголем. Наверняка провожают в последний путь треклятые матрицы по математике, так как это парни из моей подгруппы.

Мы собирались просто пробежать мимо, но один из них, долговязый и вечно язвительный Константин Звягинцев, неуверенно шагнул вперёд, преграждая мне дорогу. Мы с ним практически не пересекались, и парень прежде казался мне слишком трусливым, чтобы связываться со мной.

— Стужев! — он хрипло рассмеялся, раскидывая руки в стороны. — Слышал, тебя обе графини кинули? Целовал им зад, а они тебя пнули, как жалкого щенка? Не потянул, да? Теперь и тихоней Цветаевой доволен?

Я замедлил бег, смотря на него с откровенным недоумением. Эту пьяную чушь даже не хотелось комментировать.

Краем глаза я видел, как Вася остановился в сторонке, скрестил руки на груди и ухмыльнулся. Он знал, что вмешиваться не стоит, я и сам прекрасно справлюсь. А он подстрахует, если что — всё же их пятеро, хоть и пьяных.

— Отвали, Костя, — буркнул я, пытаясь обойти его. — Не до тебя.

— А чего это? — он разозлился, что его игнорируют, и снова прыгнул передо мной. — Неудачник ты, Стужев! Скажи, чем ты их заинтересовал-то? Деньги у тебя есть? Титул? Может, ты скрытый граф? Или просто хорошо языком работаешь, грязный бастард?

Воздух вокруг словно застыл. Я полностью остановился и медленно, очень медленно развернулся к нему. На моём лице расплылась широкая, недобрая ухмылка.

— Повтори, — тихо сказал я. — Только внятно. Не мямли.

Константин, подзадоренный моей реакцией и одобрительным хохотом своих приятелей, выпрямился во весь свой немалый рост. Каланча несчастная.

— Я сказал — грязный бастард! Так услышал?

— Вполне, — кивнул я. Затем, убедившись, что мы в поле зрения одной из камер наблюдения, вежливо указал на неё пальцем. — Вызываю тебя на дуэль, Костик. За оскорбление чести. Всё по правилам.

Я помахал рукой в объектив.

— Как думаешь, комитет одобрит?

— Думаешь, я кого-то боюсь? — возмутился он. — Комитет? Пф! Да вертел я их всех! А тебе и так всыпать можно, не дорос еще до дуэли со мной, бароном Звягинцевым! — взревел он и, потеряв остатки контроля, пьяно рванулся на меня, пытаясь схватить за грудки.

Один лишь лёгкий шаг в сторону — и он пролетел мимо, едва удержавшись на ногах. Его приятели захохотали ещё громче, подначивая:

— Давай его, давай! Мы в тебя верим, друг!

— Эй, осторожнее, — сказал я с притворной заботой. — А то упадёшь ещё, покалечишься. Попросишь дуэль перенести из-за травмы.

— Да пошёл ты! — он с рёвом развернулся и снова пошёл в атаку.

На этот раз я не стал уворачиваться — просто подставил ногу.

Закон физики сработал безупречно. Его длинные конечности запутались, и ветви кустов у края дорожки жалобно затрещали, ломаемые весом его тела.

Его друзья, перестав смеяться, бросились вытаскивать его из зарослей. Они сами еле стояли на ногах, один из них тоже завалился, доламывая несчастный кустарник.

Я же кивнул Васе, и мы снова пустились в бег, оставив позади возню и невнятную ругань.