На золотом крыльце 4 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 2

— Та-а-а-ак! — я уставился на бывшего куратора с подозрением.- Еще одна мутная практика? А летом это что было — легкая прогулка?

— Практику по выживанию называют еще «негаторной», — пояснил куратор. — Ее три года назад ввели, как раз с подачи этого твоего Пепеляева. Он же в человеческой ипостаси — нулевка, знаешь? Пару раз наглядно объяснял господам магам — то есть нам — чего стоит…

— … самонадеянность. — я кивнул. — Понятно. Если у вас получится нас с Элей в одну команду определить — будет офигенно. Мне прошлого раза хватило, когда их аспиды покусали… Бр-р-р-р-р!

— А нюансы не интересуют? — удивился Барбашин.

— А что — нюансы? Если «выживание» — значит, скорее всего, лес, пустыня, горы или другая дикая дичь, в хорошем смысле этого слова. Если «негаторная» — значит, повесите на нас негаторы, и мы будем выживать без магии. А раз мы уже маги второго порядка, значит — ценный ресурс, и гробить нас без дай-причины не станут, невыгодно это. Нас родное богохранимое отечество употреблять станет с чувством, с толком, с расстановкой. Поэтому возможность снять негаторы в случае крайней опасности у нас будет, — нарезал я. — Хотя, конечно, если снимем, то… Что? Вылетим из колледжа?

Барбашин сделал неопределенный жест рукой. А потом сказал с видимым одобрением:

— Сильно разумный вырос! И где тот парень, который энциклопедией дрался? Но ты не думай: просто не будет. В таких вопросах индивидуальный подход — это то, что доктор прописал! Держи вот, ознакомься, — он протянул мне брошюру с глянцевой обложкой, напечатанную на хорошей беленой бумаге.

— «Оазисы Васюганской Хтони. Автор — Ф. И. Поликлиников, доктор хтонических наук, гросс-профессор Ученой Стражи.»

— Что за фамилия такая дурацкая — Поликлиников? — удивился я. — Такие разве бывают? Реанимациев, Амбулаторнов, Кожвен-Диспансерский… Гы!

— Это псевдоним, — погрозил он мне пальцем. — И не гыкай мне тут! Все, изучай, а мне еще с начальством вашем переговорить. Практика у вас через два дня начинается, есть время подготовиться.

* * *

На улице сияло солнце, искрился снег, веточки деревьев обледенели и, кажется, позвякивали. Мороз щипал лицо, дыхание вырывалось изо рта клубами белого пара. На карнизах учебных корпусов и общежитий висели сосульки, старался-пыхтел на дорожке Маленький Братец, выгребая снег и пиликая что-то на своем, на роботском. Зимняя сказка!

Я никогда особенно не любил зиму, но если на тебе надет комбез «Арктика++» опричного производства и ботинки с подогревом — любой холод переносится гораздо легче. Надвинув на уши шапку, самую обычную ушанку, которую купил на рыночке в Пелле, я шел встречать Элю — у нее вот-вот должны были закончиться танцы.

Кантемирова (ох, как же трудно к этому все-таки привыкнуть!) легко сбежала по крыльцу мне навстречу. Она, вся румяная и сияющая, в приталенном полушубке и изящных валеночках, выглядела просто замечательно. А вязанная красная шапка с помпоном добавляли ей какой-то непосредственности и несерьезности.

— Привет!- замахала она на ходу и заулыбалась — очень красиво.

Варежки на ладошках у нее были тоже красные. Это она так отсутствие красной косынки компенсировала, похоже. Порыв ветра сдул снег с ближайших деревьев, и белые хлопья полетели на яркую шапку, полушубок и аккуратненький носик девушки. Она сдула снежинку и засмеялась.

— Ты как Снегурочка!- сказал я. А потом вспомнил, о чем читал в брошюре Поликлиникова, и вздрогнул: — Не-не-не-не…

— Что значит — не-не? — удивилась она и кинулась ко мне — обниматься.

Зимой это особенно забавное занятие — обнимание. Одежды на каждом — несколько слоев, все такие толстенькие и плотненькие, как пингвины, и объятия тоже получаются пингвинячьи. Но все равно — приятно. Она меня еще и в нос чмокнула!

— Так что там со Снегурочками не так? — спросила Эля.

— Негаторная практика, — пояснил я. — Барбашин приходил, вот — брошюрку мне принес. Как бы намекает.

Я достал из набедренного кармана книжечку и показал ей.

— О, шефа нашего творение, — тут же распознала она. — Феодора Иоанновича! У нас такая была, Клавдий по ней учился.

— Ого… — я, честно говоря, офигел от такой информации. Но потом спохватился: — Есть и хорошая новость: мы будем в одной команде, князь обещал! Ура?

— Ура, конечно! — легко согласилась Эльвира и спросила: — Пошли?

Кантемирова взяла меня под локоть, и мы двинулись вперед по аллее. Под нашими ногами похрустывал снег, темнело, загорались фонари — один за другим. Мы помалкивали. Я посматривал на Элю, внутри меня все свербело, и, наконец, я не выдержал:

— Поликлиников — это цесаревич Федор?

— Ну да! Я думала — это все знают! — а потом слегка испуганно прижала ладошку в варежке ко рту. — Прости, Мих, я не это имела…

— Не, не, все нормально, — замахал руками я. — Я и вправду не особенно жизнью династии интересовался. Да и сейчас не интересуюсь больше необходимого. Ну, только в самых общих чертах.

— Ну, все же знают, что Дмитрий у нас — по военной части, Василий — по экономической, а Федор — по научной, да? Вот, он в молодости экологией Оазисов занимался, изучал воздействие Хтони на живые организмы, много лет провел в Васюгане…

— Ну, не только по научной, — задумчиво проговорил я, вспоминая все, что знал про царевича, особенно про его умение внушать шок и трепет всем, включая хозяев Хтони. — Многогранная личность — младший сын нашего Государя. Но почему — Поликлиников?

— Мне самой было жутко интересно! Зачем псевдоним — понятно, подписывать научные работы «Грозный» — довольно странно. Но есть же какие-то официальные фамилии, когда члены династии путешествуют инкогнито. Смарагдовы, например, или Ионины, — принялась оживленно жестикулировать Эля. — Я у всех спрашивала, и все только отмахивались. Даже мама и дед! Знаешь, кто ответил?

— М?

— Алиска, Клавдиева. Ну, Селезнева. Она же в Александровской Слободе работает, в каком-то НИИ. Они там Грозных через день видят. И вообще — попаданка, ну, ты знаешь. Так вот, она смеялась сначала, а потом сказала что-то странное, типа — «для опытов!» — настал черед Кантемировой разводить руками.

Вдруг из кармана ее полушубка раздалась веселенькая мелодия — скрипочки какие-то. Эля вообще мелодии на звонке меняла чуть ли не каждый день.

— О, вспомнила Клавдия, — сказал она, свайпая по экрану. — Странно, он мне больше недели не звонил… Вообще — дуется, что я фамилию сменила. А теперь чего?

Она засунула смартфон под краешек шапки, прижав его к уху, и заговорила:

— Привет, братик! — сразу ее тон был доброжелательным, но потом голос Эли зазвенел, она сильно нервничала. — Что? Это почему? Зачем тебе? Клавдий, ты не… Что ты такое говоришь? Почему? Да потому! Что-о-о? Знаешь, Клавдий, я думала — уж ты-то поймешь! Хочешь — говори. И мне ни капельки тебя потом жалко не будет!

Я все это время пребывал в состоянии недоумения. Мне казалось — у этих двоих были нормальные отношения! А тут — прямо ругались, и Эля очень сильно злилась! Конечно, она ушла из клана, предала наследие и все такое, но младший Ермолов и сам не мог считаться образцом темного консерватизма. Встречался со светлой — и в основном по переписке, подумать только!

А потом Эля протянула мне свой телефон:

— Миха, он хочет говорить с тобой, — на ее лице застыло досадливое выражение. — Будет плести всякую фигню, я уверена. И знаешь, что? Делай с этим что хочешь. Мне все равно. Мое отношение к тебе не изменится, что бы ни произошло.

Это звучало странно, но аппарат я взял.

— Титов слушает, — проговорил я.

— Слушаешь, гаденыш малолетний? — голос Клавдия просто сочился ядом. — Я знаю, что это из-за тебя. Ты, мерзавец, используешь Элю! Как ты это сделал? Ты спал с ней? Наложил заклятье? Приворожил? Под кем ходишь, Титов? Чей ты человек? Воронцова? Нахичеванского?

— Ты втираешь мне какую-то дичь, — сказал я, свирепея.

— Я вызываю тебя, — прохрипел телефон. — Ты — маг второго порядка, это законно.