Тренировочный День 10 (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 20

— Никакая я не лошадь! — огрызнулась Арина, но тут же поморщилась от боли.

— Никакая ты не лошадь, — спокойно согласилась Жанна Владимировна, продолжая обрабатывать рану. — Ты упрямый осел. Садись на скамейку, Арина. Это не обсуждается.

Трибуны гудели как растревоженный улей. Пять тысяч глоток то взрывались возмущенными криками, то затихали в напряженном ожидании. Солнце все так же безжалостно висело в зените, превращая стадион в раскаленную сковороду. На восточной трибуне, под полосатым тентом, местные болельщики обмахивались чем попало — газетами, платками, самодельными веерами из картона. Кто-то начал скандировать: «Ав-то-мо-би-лист! Ав-то-мо-би-лист!», но скандирование быстро затихло, как-то само собой сдулось.

— Виктор Борисович! — Арина попыталась обойти медика, но ноги предательски подкосились. Кровь стучала в висках, перед глазами плыли цветные пятна — последствия перенапряжения и палящего солнца. Валя Федосеева подхватила ее под локоть, не давая упасть. — Я могу играть! Нам осталось всего пять очков до победы в сете!

Она чувствовала, как дрожат мышцы ног, как саднит содранная о траву кожа на коленях, как пульсирует прокушенная губа. Но сильнее физической боли было другое ощущение — азарт охотника, загнавшего добычу. Она видела страх в глазах Вороновой, видела, как та двигается, что ей приходится прикладывать усилия чтобы рвануть навстречу мячу, она уже больше не чувствовала себя так уверено, как прежде, насторожено поглядывала в их сторону. Это… было приятно. Давало ощущение силы. Она чувствовала, что сейчас выйдет на площадку и разорвет соперниц, даже эту Каримову. Вот просто выйдет и…

— Именно поэтому ты и садишься на скамейку, — твердо сказал Виктор. — Мы доиграем этот сет без тебя. А ты нужна нам свежая в третьем сете. Маша, готова?

— Готова, — Волокитина уже разминала плечи. — Хотя после такого шоу будет сложно соответствовать. Ну ты даешь, Железяка.

Арина хотела возразить, но тут неожиданно вмешалась Лиля:

— Прижми уже хвост, Аринка. Ты и так сделала все хорошо. Твоя игра… ты конечно крутая, но… это не весело.

— Чего? — вскидывается Арина и шипит от боли в прокушенной губе: — ты чего, Лилька⁈ Я же… за тебя!

— Ты все правильно сделала. — тихо говорит Лиля и отводит глаза в сторону: — просто, когда ты такая… то играть не весело становится. Посмотри на девчонок из «Автомобилиста».

Арина проследила за взглядом Лили. На той стороне площадки царил разлад. Воронова действительно стояла сгорбившись, придерживая рукой бок. На ее светлой коже уже наливались синяки — на предплечьях, на бедре, багровое пятно расплывалось на животе там, где мяч попал в солнечное сплетение. Остальные девушки старались держаться от нее подальше, словно боялись заразиться ее неудачей. Даже неутомимая Ахметова выглядела растерянной.

Каримова стояла в центре, скрестив руки на груди. Ее лицо было маской холодной ярости. Арина узнавала это выражение — так выглядят капитаны проигрывающих команд, когда понимают, что теряют контроль над ситуацией. Только конец второго сета, а команда «Автомобилиста» выгляди так, что краше в гроб кладут. Но… ведь этого они и добивались, разве нет⁈

— Я не люблю, когда играть становится грустно. — говорит Лиля: — Вить, меня тоже поменяй пожалуйста, посижу на скамейке.

— Я… не понимаю. — честно признается Арина: — они же первые начали! Они первые! Эта вон дылда, «семерка» — локтем пыталась Лильку убить! Каримова ей в лицо… если бы я не прыгнула! Они первые начали! Так им и надо!

— Наверное ты права. — вздыхает Виктор: — если враг не сдается, то его уничтожают. Но мы же не на войне, Железнова. Это просто волейбольный матч между женскими командами первой лиги, побойся бога. Ты же и правда покалечить кого можешь… а если у «семерки» кровоизлияние в мозгу откроется от твоих ударов? Знаю, что ты еще можешь продолжить, вижу, что силы есть, но от греха подальше — садись на скамейку. Вон с Лилей посидите вдвоем, поговорите. Значит так! — повышает голос он: — Железнова, Бергштейн — замена! Выходят Маслова и Волокитина!

— Ха. И на моей улице праздник будет. — бросает Алена Маслова, выпрыгивая на площадку: — Аринка их для меня размягчила, смотри и учись, малая!

— Завались, Вазелинчик. Этот сет нужно выиграть. — кивает Маша Волокитина, сбрасывая с плеч белое полотенце и натягивая кепку с солнцезащитным козырьком

— Стоять. — Виктор быстро наносит девушкам на скулы темные, широкие полосы: — это тушь, после матча смоете.

— Спасибо тренер. — кивает Маша и толкает Алену в бок: — давай, покажи что тоже не пальцем деланая, Маслова.

— Умеешь ты подбодрить товарищей, Волокно… — девушки выходят на площадку.

Арина тяжело опустилась на скамейку, чувствуя, как ноги благодарно расслабляются. Лиля села рядом, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Некоторое время они молчали, наблюдая за игрой.

Свисток судьи возвестил о возобновлении матча. Алена Маслова на подаче — короткая, резкая, но Ахметова берет. Мяч в игре. Каримова пытается организовать атаку, но получается вяло — команда расклеилась. Маша Волокитина легко блокирует удар Рахимовой. Двадцать один — четырнадцать. Арина же сидит на скамье, между ног на земле — открытая бутылка с водой, на плечи накинуто белое полотенце с красно-черным символом команды — хищной птицей. Она смотрит на площадку, ощупывая кончиком языка прокушенную губу и морщится.

— Ты злишься на меня? — тихо спрашивает Лиля, не поворачивая головы. Арина косится в ее сторону, берет бутылку с водой, делает глоток, закручивает крышку и ставит ее на место. Отрицательно качает головой.

— С чего бы? Ты же мне помогала. Каждый мяч идеально подвешивала.

— Я не об этом. — Лиля покачала головой, наблюдая, как Синицына делает хитрую скидку за блок. Новое очко гостям.

— Я же Витьку попросила тебя приземлить. — продолжает она, глядя на площадку.

— А, это… — Арина откинулась на спинку скамейки, выдохнула, натянула кепку поглубже: — Не понимаю я тебя, Бергштейн. То помогаешь мне их уничтожить, то жалеешь. Определись уже, чего ты хочешь.

Лиля повернула к ней голову, и Арина с удивлением увидела что обычно всегда веселая Бергштейн как-то осунулась и даже как будто меньше стала. И в глазах у нее привычных веселых искорок не было. Тех самых, что ее так жутко бесят.

— Знаешь, когда я играю, мне всегда весело. Даже когда проигрываю. Даже когда больно. Это как… как танцевать под дождем. Мокро, холодно, но весело же.

— И что? — Арина не понимала, к чему она клонит.

— А когда ты так играешь… — Лиля снова отвернулась к площадке, где Валя Федосеева мощным ударом пробила двойной блок «семерки» и «восьмерки» соперниц: — Когда ты специально в людей бьешь, когда хочешь причинить боль… это перестает быть игрой. Это становится… прямо вендеттой какой-то.

— Они первые начали! — вспыхнула Арина. — Эта Воронова… и Каримова!

— Знаю. — кивнула Лиля. — Я почувствовала. Когда она замахнулась локтем, я успела голову убрать и ладонь подставить. Больно было, кстати. До сих пор рука ноет. — она трясет ладошкой: — крепкая девчуля эта Воронова, вот что я тебе скажу. Сибирячка.

Арина подается ей навстречу: — Так почему ты меня останавливаешь⁈ Я же за тебя мстила!

Лиля улыбнулась — той самой солнечной улыбкой, от которой у Арины что-то переворачивалось внутри, которая обычно так ее раздражала.

— Спасибо. Правда, спасибо. Никто раньше за меня так не заступался. Никто за меня не мстил. Ты прямо как неуловимая мстительница из кинофильма. Но… — она помолчала, подбирая слова. — Смотри. Вон Воронова. Видишь, как она двигается?

Арина проследила взглядом. Воронова действительно передвигалась по площадке, держась в стороне от активных действий и заметно экономя силы.

— Она боится, — продолжила Лиля. — Боится мяча, боится двигаться, боится играть. Ты отняла у нее радость игры. И у остальных тоже. Посмотри на трибуны.