Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ) - Посняков Андрей - Страница 11

— Ой, какие у нас нынче грузчики! Симпатичные! Вон туда клади, в угол… Ведомость давай…

— Извините, я у вас тут «Кругозор» видела…

Черт! Наташа! Я быстро присел, стараясь растворится в тесном пространстве.

— «Кругозо-ор»? — озадаченно произнесла продавщица, заглядывая под прилавок.

— Ну, вот он, вверху, — уточнила Наташа, показывая пальцем на верхнюю полку стеллажа с журналами. — Со стогом сена и молодежью…

— А, вижу, — продавщица пнула меня, чтобы я не путался под ногами и достала журнал. — Рубль пятьдесят. Но это старый, июньский.

Пока Наташа рассчитывалась, я попытался выползти из киоска, но не тут-то было…

— Саша? Ты? — сунув журнал в авоську, удивленно воскликнула Наташа. — А я поначалу тебя и не узнала… Хотела «Юность» купить — нету. Смотрю, «Кругозор». Тут Антонов, «Крыша дома твоего», Джанни Моранди… А ты? Ты как здесь? И…

— А я работаю!

Чего уж теперь, признался!

— В газету, в «Зарю» взяли.

Девчонка ахнула:

— Так это же здорово!

— Пока, правда, экспедитором…

— И ничего! Надо же с чего-то начинать, — синие глаза восхищенно вспыхнули. — Так ты что же? Все же решился? Отказался поступать? И журналистику выбрал?

Я пожал плечами:

— Выходит, так…

— Молодец! Вот это да! Сам свою судьбу строишь. Смелый.

Какая она все-таки славная девушка.

— Наташа, а давай сегодня вечером в кафе посидим? Ну, в «молодежке», знаешь?

— На Кустодиева?

— Ну, да.

— Заметано! Давай, часиков в шесть. Там, в сквере, и встретимся…

Вечером мы с Наташей сидели в молодежном кафе. Ели мороженное, пили молочный коктейль, разговаривали. Из динамиков под потолком пел Юрий Антонов:

Жизнь играет с нами в прятки,

Да и нет — слова-загадки,

Этот мир, этот мир, дивный мир.

Я делился с Наташей дальнейшими планами, потому что с кем же еще, как не с ней? Друзья все разъехались поступать, теперь не скоро встретимся. Сосед Серега Гребенюк укатил со своими пэтэушниками на рыбалку. Гребенюк… н-да-а…

Наташка слушала меня раскрыв рот от восхищения, и я, что называется, распушил хвост.

— И вот, я напишу статью вместе того растяпы — начал я хвастливо и осекся.

Как-то некрасиво получается. «Я вместо растяпы Плотникова». Выходит, я его подставляю? Да так и есть! Он, профессионал, не смог, а я, только-только из-за школьной парты, смог… Нет. Начинать карьеру с ходьбы по чужим головам мне как-то не очень хотелось. И что тогда делать? Как быть? Этой мыслью я поделился с девушкой.

— Нехорошо как-то. А сразу и не подумал даже.

— А ты с ним вместе попробуй, — неожиданно предложила Наташа. — Раз уж он мучается, скажи, мол, в школе сочинения на «отлично» писал и вообще. Предложи помощь!

Я отмахнулся:

— Да ну, неудобно. Он подумает, что я к нему набиваюсь, за счет него хочу самоутвердиться. Вот, если бы у меня что-то уже было, какой-то свой материал… Точно! Материал! Свой. Правда, времени практически нет. Но мне не привыкать работать в режиме цейтнота.

— А тема какая?

— Юбилей. Сорок лет освобождения Зареченска…

— Ну, так напиши о каком-нибудь ветеране! — предложила моя очаровательная спутница. — Еще лучше, обработай его воспоминания. Ну, так, творчески…

А что? Неплохая идея наклевывалась. Тем более, впереди целых два выходных.

Ветеран Катков Владимир Савельевич, 1920 года рождения, уроженец деревни Зарное. Это от Зареченска километров семьдесят. Я выбрал его случайно, по фотографии, висевшей в Зале боевой славы моей школы. А идею подсказала Наташа: пойди, мол, в школу, спроси, может, кого и присоветуют. Повезло, заведующая школьным музеем Ираида Петровна уже вышла из отпуска и охотно подержала мою инициативу.

— Для газеты? Очерк? Какие молодцы! Вот, Владимира Савельича пробуйте. Он у нас один неохваченный.

Катков жил недалеко от меня, в собственном доме, с огородом и палисадником, и, получая венную пенсию, еще и подрабатывал сторожем в магазине «Продукты». Среди соседей Владимир Савельевич слыл нелюдимом. Может быть, потому что не очень любил вспоминать войну? Такое тоже случалось.

А если откажет? И что тогда делать? Разве что искать другого. Но, сначала попробую встретиться с ним. Кто знает? Может мне удастся найти с ним контакт.

В субботу с утра я и отправился. Нужный дом с глухим забором отыскал быстро, постучал в ворота. За забором грозно залаял, загремел цепью пес.

— Хозяева, есть кто дома? — громко закричал я. — Федор Савельич!

— Да кому это с утра не спится? — послышался недовольный женский голос.

— Из школьного музея, — как можно увереннее прокричал я.

Говорить о своей причастности к газете я пока не стал. Ещё неизвестно, смогу ли написать достойный публикации очерк. Зачем заранее людей обнадеживать.

— Цыть, Тарзан, цыть! В будку пошел, кому сказала!

Калитку отворила миловидная женщина лет тридцати пяти, с крашеными всклокоченными волосами, в застиранном коротком халатике.

Вот вам и нелюдим!

— Откуда, говорите? — усмехнулась она, окидывая меня взглядом с головы до ног.

— Из школьного музея прислали, — изобразив на лице наивную дружелюбную улыбку произнёс я.

В принципе, я ни капельки не соврал!

— А, к Володеньке… А он на работе! Скоро должен бы быть. Да вы заходьте, не бойтесь. Собачка не укусит. Цыть, Тарзан! Проходьте, проходьте…

Она суетливо подтолкнула меня через небольшой тамбур в просторную комнату, выполняющую функции гостиной и кухни, с большой русской печкой и застланным домоткаными половиками полом. В смежной комнате, за раскрытой дверью виднелся цветной телевизор «Радуга». Очень даже неплохо.

— Вы не курите? — поинтересовалась хозяйка.

— Нет, — уверенно ответил я, несколько удивившись такому вопросу.

— Жаль. — грустно вздохнула женщина, теребя руками поясок халата. — А то у меня закончились, а Володенька свои не разрешает… Ничего, мы осторожно возьмем.

Она заговорщически подмигнула, быстро скрылась в комнате и уже оттуда крикнула:

— Спички там, в залавке, поищите…

Залавок? Ага, наверное, вот этот буфет. Я выдвинул ящик.

Спичечные коробки, табачные крошки, какие-то старые таблетки… и, среди всего этого вот просто так валялись Орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Однако, странно. Ветераны к своим наградам относятся как-то более уважительно… Мне неловко было копаться в чужом имуществе, но я не удержался, и за какими-то свертками нашел ещё юбилейную медаль «Тридцать лет Победы». И все же это о-очень странно!

— Ну, что, нашли?

Женщина вернулась из комнаты, с пачкой «Мальборо», уселась на стул, бесстыдно заложив ногу на ногу, закурила.

— А как вас зовут, молодой человек? — легкомысленно спросила она.

— Саша, — осторожно произнёс я.

— А я Маша, — с ухмылкой произнесла она, пытаясь выпустить колечко дыма мне в лицо.

— Мария, значит, — сказал я, стараясь не закашляться.

— Саша… а хотите выпить? — её глаза заблестели.

— Нет, спасибо, — я понял, что она не совсем здоровый человек, и мне стало немного не по себе.

Мария, не обращая внимания на мой хмурый взгляд, вскочила со стула не обращая внимания на распахнувшийся халат, вытащила из буфета, початую бутыль коньяка и две рюмки.

— Точно, не будете? Ну, как хотите…

Проходя мимо, она, как бы невзначай, прижалась ко мне всем своим горячим телом, провела рукою по волосам.

— Жаль, что ты, Саша, не пьешь! А, может, немного расслабимся?

Халатик сполз с ее плеча, обнажив грудь.

На улице послышался шум двигателя. Радостно залаял пес.

— Володенька! — радостно воскликнула женщина, быстро запахнула халат и приложила палец к губам. — Тсс! Мы с тобой здесь не шалили!

«Да она пьяная! — вдруг сообразил я. — Или с хорошего бодуна…»

В коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась резко, словно бы от пинка.