Больны любовью (ЛП) - Дункан Дейдра - Страница 23

— Все знают, что я просто болтаю. — Он качает головой. — Ладно, если ты говоришь, что между вами ничего нет, я тебе верю. — Потом подмигивает. — Рано или поздно я найду ключик к её сердцу.

Когда я впервые встретил Ашера, думал, что он полный придурок, но потом оказалось, что у него есть и другая сторона. Он знает, как выглядит со стороны, когда несёт такую чушь, но это не имеет ничего общего с его поступками — заботливым отношением к пациентам, врождённым чувством справедливости, готовностью заступиться за тех, кого несправедливо обошли. Он ведёт себя как бабник, но как-то пьяно признался, что после того, как год назад его бросила невеста, он ни с кем не был. Ашер — нормальный парень, но сейчас я его ненавижу.

Никакие алкоголь и трава не спасают меня от этой мысли. В замедленной съёмке в голове крутится ужасный фильм: Грейс улыбается Ашер, расстёгивает ему джинсы и медленно опускается на колени. Грудь прожигает жгучая ревность, и я зажмуриваюсь, пытаясь вытеснить это видение чем угодно.

Где-то внутри просыпается зверь, зарычавший от такой боли. Я никогда раньше не чувствовал такой ревности, даже когда моя последняя девушка переспала с однокурсником.

Сжимаю кулаки, уставившись в огонь, и представляю, как швыряю Ашера прямо в костёр.

Максвелл толкает меня локтем и шепчет.

— Остынь, брат.

Да уж. Похоже, всё серьёзно. И я даже не понимаю, с чего это началось.

Я резко встаю и ухожу в дом под предлогом ненужного похода в туалет. В кухне, где я остаюсь один, взгляд цепляется за пачку презервативов на холодильнике, и меня озаряет идея. Грейс поймёт, что это шутка, но я уже вижу, как она напрягается, задирает подбородок и делает вид, что возмущена. С широкой ухмылкой фотографирую пачку и отправляю ей с подписью:

Я: Нашёл это. Напомнило о тебе.

Сапфира: Ты ничего не понимаешь в разгульной жизни, Джулиан. Все мои грязные интрижки — только без защиты.

Я утыкаюсь взглядом в слово «без защиты», и в голове мгновенно выстраивается целый ряд непристойных картинок, которые впечатываются куда-то глубоко в высшие отделы мозга, минуя все центры здравого смысла.

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Это проблема.

Апрель, Год 1

Часовая презентация в формате PowerPoint едва затрагивает верхушку айсберга проблем, связанных с женской сексуальной дисфункцией. Тем не менее я яростно печатаю заметки в Google Docs, пока ординатор третьего года Мила Тишлер читает лекцию за конференц-столом.

Слайды про оргазмическую дисфункцию и гипоактивное сексуальное желание напоминают мне о собственных проблемах. Воспоминания о том, что я делала ради Мэтта, до сих пор вызывают у меня тошноту. Не могу поверить, что шла на это просто из страха, что он уйдёт, если я откажусь. Даже когда больно. Даже когда хотелось плакать.

Это стоило мне слишком дорого, но я извлекла из этого бесценный урок: любовь — это иллюзия, и вера в неё обязательно причинит боль.

Почему я до сих пор позволяю ему иметь надо мной такую власть? Прошли годы, а обидное прозвище «ледяная королева» всё ещё эхом звучит в моей голове. Это нелогично, и я хочу исцелиться. Хочу отпустить всё это, но... просто не могу. Вместо этого я заглушаю внутренний голос, увлекаясь своими цветными, чрезмерно подробными конспектами.

Некоторые обиды оставляют слишком глубокие раны. Некоторые из них кровоточат всю жизнь.

Как обычно, напротив меня сидит Джулиан, слушает, не делая ни единой записи. Перед ним только кружка со Слизерином. Ни блокнота. Ни ноутбука. Даже ручки нет.

Он в очках.

Это не сексуально.

Ещё как сексуально. У него просто вайб Кларка Кента.

Уф. Почему очки делают его ещё привлекательнее?

Где моё запасное криптонитовое ядро?

Рядом со мной Кай снова наклоняется, чтобы прошептать очередную непристойную шутку, и я с трудом сдерживаю смешок. Это привлекает к нам внимание, но мы не единственные, кто ведёт себя как дети. Половина зала хихикает, когда речь заходит о синдроме постоянного генитального возбуждения, при котором женщины испытывают физическое возбуждение, не снимающееся оргазмами.

Это совсем не смешно. Не смешно. Но когда Мила рассказывает о случаях, где женщины переживают десятки спонтанных оргазмов в день, все превращаются в двенадцатилетних.

На последнем слайде появляется фото Майкла Скотта из сериала «Офис», держащего кружку с надписью «Лучший босс в мире», рядом с цитатой в облачке: «Секс — как хороший кофе. Всё зависит от того, как его готовишь и как его принимаешь».

— Как говорится, — доносится из заднего ряда голос Ашера, — это сказала она.

Я прикрываю лицо руками, когда смех, наконец, захлёстывает меня, и за мной смеются ещё несколько человек.

— Вопросы? — спрашивает Мила.

Я тут же тяну руку.

— Ну конечно, — бурчит Джулиан через стол, отпивая своё чёрное как его душа кофе.

Я игнорирую его и задаю Милe уточняющие вопросы, быстро печатая ответы в документ. Все уже привыкли к тому, что я задаю вопросы, но Джулиан по-прежнему не упускает случая меня уколоть.

На четвёртом вопросе он громко вздыхает и, распахнув глаза за чёрными оправами очков, смотрит на меня.

Я сверлю его взглядом.

— Что?

— Ты понимаешь, что чем больше задаёшь вопросов, тем дольше нам тут сидеть?

— Прости, что пытаюсь чему-то научиться на образовательном мероприятии.

Взгляды в комнате начинают метаться между нами. Даже преподаватели устраиваются поудобнее, будто привыкли к таким сценам и считают их частью распорядка дня.

Он закатывает глаза.

— Конечно. Потому что твои вопросы никак не предназначены для того, чтобы показать, как много ты уже знаешь.

Это неправда! Я выпрямляюсь на стуле.

— Мои вопросы направлены на уточнение сложных моментов лекции, Джулиан.

Он наклоняет голову набок.

— Что именно вызвало трудности? Желание, возбуждение или оргазм, Сапфира?

Я сверлю его взглядом.

— Что именно Палпатин пообещал тебе, чтобы ты так легко перешёл на тёмную сторону?

И вот она, его знаменитая полуулыбка. Тёмные глаза сверкают, когда он смотрит на меня.

— Твоё молчание. — Потом он указывает на слайд с Майклом Скоттом. — И бесконечные чашки хорошего кофе. — Говорит спокойно, с приподнятой бровью, и делает глоток из своей слизеринской кружки.

Алеша взрывается смехом, за ней смеются ещё несколько ординаторов и доктор Левайн.

Кай склоняется ко мне и шепчет.

— Ладно, признаю, здесь он победил.

Мне стоит огромных усилий не рассмеяться, не улыбнуться, не встать и не взъерошить его волосы так, будто мы только что провели три дня в постели.

Кай снова шепчет, теперь совсем тихо.

— Отвлекись, детка. Ты на него слишком пялишься.

Мила закрывает презентацию, в комнате начинается шорох — все встают размяться, но мы с Джулианом по-прежнему смотрим друг на друга, как в дуэли. И я снова вспоминаю, как несколько недель назад он наклонился ко мне так близко, что от его тепла по коже побежали мурашки.

Прогулка позора только в случае, если ты переспишь со мной.

Зачем он это сказал? Почему он вложил эту картинку мне в голову? И почему она до сих пор оттуда не уходит?

По рукам проходит дрожь, и он наконец отводит взгляд, когда Максвелл трогает его за плечо.

После лекций я отправляюсь в Сент-Винсент. Старший по родильному в этом месяце — мой самый нелюбимый. Ариста Эррера, старший ординатор, у которой максимально запущенная стадия «пофигизма». Она разваливается в нашей дежурке, зависая в TikTok, пока я одна бегаю по отделению.

Акушеры-госпиталисты, которые здесь за нас отвечают, дружелюбием не отличаются. Кто-то из них холоден и надменен (доктор Нараян), кто-то холоден и при этом хиппи (доктор Скарлетт), кто-то холоден и язвителен (доктор Экхолс). Только доктор Нгуен приятный человек, но он скоро уходит на пенсию и уже сокращает смены.