Его королевская сваха (ЛП) - Рейнер Холли - Страница 2

Почему же тогда мне тяжело смотреть на них?

— Эмили, ты с нами? — Нова машет рукой перед лицом. — Где ты была?

Я моргаю, осознавая, что задумалась:

— Прости… просто задумалась.

Она смотрит внимательно, лицо ей смягчается:

— О чём?

Я вздыхаю:

— Это ужасно признавать, но иногда мне немного завидно. Не им лично, а тому, что у них есть.

— Сваха ищет себе пару? Ну этого не ждали, — подшучивает Нова, но в её глазах видна доброта.

— Я люблю свою работу, — говорю быстро. — Люблю помогать людям находить свою половинку. Это лучшее, что я делаю.

— Но?

— Иногда мне кажется, что я так занята созданием счастья для других, что забыла поискать своё. — Слова звучат одновременно уязвимо и по‑взрослому освободительно. — Последнее свидание было четыре месяца назад, и половину времени я думала о том, насколько он подходит моему стоматологу.

— Ты найдёшь его, — говорит Нова с такой уверенностью, что я почти верю. — Вселенная не могла наделить тебя таким даром, не подготовив кого-то и для тебя.

— Надеюсь, ты права.

А пока… у меня есть бизнес. И, судя по словам моей лучшей подруги, он вот-вот станет очень загруженным

Хьюго

Выпрямляю галстук и иду по тёплым, прогретым солнцем камням восточного патио. Мама уже сидит за столом спиной к дворцовому саду, рядом с тарелкой лежит кружка чая с клубящимся паром. Взглянув на ее лицо заметил чуть приподнятые брови, губы сжатые в тонкую решительную линию, это все, что нужно знать об этом обеде. Это «засада», замаскированная под непринуждённый семейный приём, и я иду на неё с распростёртыми объятиями.

О чём она хочет поговорить, у меня нет ни малейшего понятия. Но знаю одно: всё будет в ее стиле. Всегда с повесткой дня. Всегда с подтекстом. Для неё политика всегда играющая даже вне её официальных обязанностей, когда она - королева Марзьё.

— Хьюго, милый, — говорит она, слегка поднимаясь, как только я подхожу. — Сегодня ты опоздал всего на семь минут. Я впечатлена.

— Обсуждения бюджета затянулись, — отвечаю я, усаживаясь. В этот момент рядом появляется слуга и наливает мне воду в стакан. — Спасибо, Пьер.

— Вечно эти собрания, — вздыхает мать, ловко раскладывая салфетку. — Ты знаешь, твой отец всегда успевал вовремя на семейный обед, даже когда был по уши в государственных делах.

Я беру булочку и рву её пополам, вместо того чтобы отвечать. Последнее время она начинает разговоры именно так: «твой отец», то так, то эдак. Как будто нужно напоминать мне о тех огромных башмаках, в которые я до сих пор пытаюсь влезть спустя пять лет после его смерти.

— Соглашение о торговле с Беллизимом почти завершено, — меняю тему. — К следующему кварталу мы увидим рост экспорта почти на тридцать процентов.

Мать кивает, но взгляд её скользит мимо меня. Её не интересует торговля.

— Прекрасно. Сегодня тебе подали любимое: ягнятина с розмариновым картофелем.

Нам приносят еду, и в этой минутной тишине я наслаждаюсь идеальным стейком — с розовым центром, как люблю. Солнечные лучи проходят сквозь розы, обрамляющие патио, отбрасывая узорчатые тени на белую скатерть. В такие моменты я почти забываю, что корона ещё не моя, но её тяжесть уже давит.

— Хьюго, — наконец произносит мать, отставляя вилку с намерением. — К следующему месяцу тебе исполняется тридцать один.

Вот оно. Я делаю глубокий глоток воды, готовясь.

— Я в курсе своего возраста, мама.

— И всё же ты даже не намекаешь на создание семьи. — Она промокает губы салфеткой. — Дворец такой пустой сейчас. Такой тихий.

— Разве ты не предпочитала тишину? Ты жаловалась, что мои вечеринки не дают тебе спать.

Её лицо слегка светится улыбкой:

— Это было до того, как…

Она не заканчивает фразу. Не нужно. До того, как отец умер. До того, как всё изменилось. До того, как изменился я.

— Я размышляла, — продолжает она, — о зимнем бале Винерштейн в следующем месяце. Будет присутствовать принцесса Изабелла.

Я подавляю стон:

— Мама…

— Она прекрасна, умна, а союз принесёт выгоду нашим странам.

— Если это очередная попытка меня свести, — резко прерываю я, — я сэкономлю твои усилия. У меня сейчас нет времени на свидания, ни королевские, ни обычные.

Я разрезаю ягнёнка снова, чуть более резко, чем нужно.

— Разве ты не должен этим гордиться? Следовать по стопам отца? Создавать наследие семьи?

Лицо матери смягчается, становится жалостливым:

— Твой отец создал наше наследие не только как правитель, Хьюго. Он был хорошим человеком, хорошим мужем и отцом.

Внезапно ягнятина кажется мне безвкусной. Руки сжимаются вокруг столовых приборов, в груди начинает раскаляться чувство, которое я узнаю - вина. Пять лет назад мне было важнее то, какой диджей выступит у клуба на выходных, чем торговое соглашение или дипломатия. Смерть отца всё изменила, для страны, для матери, для меня.

— Я стараюсь быть всем этим, — тихо отвечаю я. — Но сейчас Марзьё нуждается во внимательном лидере. Экономические реформы…

— Не будут иметь значения, если не будет следующего поколения, чтобы унаследовать их.

Она протягивает руку и кладёт её на мою. Пальцы её прохладны.

— Я не прошу тебя забыть о долге. Я прошу лишь оставить место для чего-то ещё. Что-то не менее важного.

Конечно. Она хочет сохранить нашу кровь, чтобы она не оборвалась со мной, её единственным ребёнком.

— Время для брака появится позже, — говорю я. — Мне ещё есть, когда заводить детей.

— Это не об этом.

Её взгляд проникает в меня:

— Я хочу, чтобы ты нашёл кого-то особенного, Хьюго. Это значительно облегчит твою жизнь.

Сад, розы, патио… всё вокруг идеально, словно подпись под моей жизнью: контролируемо, упорядоченно.

— Я делаю то, что должен, — говорю тихо. — То, что он бы хотел.

— Твой отец хотел, чтобы ты был счастлив, — отвечает она. — Чтобы обрёл баланс. Чтобы жил, а не просто правил.

Я не знаю, что на это ответить. Правда в том, что погружение в королевские обязанности после смерти отца дало мне цель, когда я тонул в горе и ответственности. Проще было держаться за встречи, подписи, решения, чем смотреть в пустоту дворца, отсутствие головы семьи, корону, которая достанется мне раньше, чем мы ожидали.

— Смотри-ка, — говорит она. Достаёт из сумки глянцевый журнал. На обложке актриса, которую я смутно узнаю, с ослепительной улыбкой на фоне загорелой кожи.

Она пролистывает до загнутых страниц, отбрасывает туда газету. Даже перевёрнутый, я различаю заголовок: «Самый знаменитый холостяк Голливуда делает предложение!» с фотографией Рикардо Руиса того самого актёра, чьи боевики я тайно люблю, он стоит рядом с молодой женщиной на каком-то вечере. Я испытываю неприязненное чувство, не связанное с едой.

— Ты видела это? — спросила мама, подвигая журнал ко мне.

Я взглянул на статью, делая вид, что смотрю неохотно, скользнул взглядом по тексту. Рикардо Руис, голливудский плейбой, наконец сделал предложение в сорок два года после многочисленных краткосрочных романов. Будущую невесту описывают как «идеальное совпадение» и «полную ему равную».

— Не знал, что ты следишь за светской хроникой, — прохладно замечаю я, отодвигая журнал обратно.

— Обычно не слежу, — говорит мать, — но этот случай привлёк моё внимание. Знаешь почему? Голливудская сваха познакомила их.

— Сваха? И, я полагаю, ты хочешь того же для меня?

Я ставлю журнал на стол, сдерживая желание закатить глаза.

— Следующий раз ты скажешь, что обратилась к гадалке о моей личной жизни.

— Не будь нелепым, Хьюго. — Она машет рукой, словно отмахиваясь от пыли. — Гадалки ненадёжны. Эмили Нил, напротив, имеет девяносто семь процентов успешных совпадений.

— Среди голливудских звёзд, чьи отношения столь же устойчивы, сколько наши южные границы.

— У Рикардо Руиса репутация была хуже, чем у тебя когда-либо была, — твёрдо говорит мать. — А посмотри, какой он теперь, скоро женится.