Гамсун. Мистерия жизни - Будур Наталья - Страница 41

Бесполезно задаваться вопросом, почему распадается чужой брак, – правду знают только двое. Туре Гамсун писал, что «...фру Бергльот была доброй, веселой и простой женщиной, но она была не в состоянии понять отца. Гамсун же, со своей стороны, хотел, чтобы его жена была не только личностью, его понимающей, но часто совершенно и во всем ему подчиняющейся». Вероятно, в этом-то все и дело. Гамсун действительно хотел полного подчинения жены, отказа от привычного ей образа жизни и совершенного погружения в жизнь мужа. Такую жену ему в конце концов найти удалось, но вот принесло ли это им обоим счастье, знали опять только они двое...

Гамсун в конце жизни писал, что всегда был политически ангажирован, но никогда не принимал участия в самой политике. Так ли это?

Надо сказать, что на рубеже веков в Норвегии не было и быть не могло не интересовавшихся политикой граждан. Слово «граждане» – единственно верное для описания внутреннего состояния норвежцев в то время, ибо речь шла о свободе их родины.

* * *

Это было время борьбы за политическую и национальную независимость. Идея культурной общности определенных народов возникла во время Наполеоновских войн и приобрела особенное значение в 1853 – 1856 годах (Крымская война) и во время Датско-прусской войны (особенно знаменателен 1864 год, когда Дании пришлось уступить Шлезвиг-Голштинию). В Норвегии теория скандинавской общности приобрела многих сторонников во главе с писателем Бьёрнстьерне Бьёрнсоном по той простой причине, что давала возможность соединить идею северного единства с требованием большей внутренней свободы.

Впервые идея скандинавского единства была сформулирована на заседании шведского общества «Готический союз» в Стокгольме в 1811 году. Члены этого общества утверждали, что их предками были готы и своей основной задачей считали изучение старых саг и преданий. Они развивали в своих литературных произведениях древние сюжеты – сказание о Сигурде Победителе Дракона, о Фритьофе Смелом и Ингеборг, о древних богах Идун и Браги.

Широкого распространения это движение не получило. В 1833 году общество было распущено, однако в 1860 – 1870-х годах века подобные «неоготические» студенческие кружки возникли в Лунде, Упсале, Копенгагене и Христианин.

В 1836 году Норвежское студенческое сообщество получило две серебряные копии старинных рогов с руническими надписями в подарок от профессора Юнаса А. Хильма. Эти сосуды употреблялись для питья во время здравиц в особо торжественных случаях. Из Рога Браги пили за прошлые славные дела, а из Рога Клятв – за будущие. Пили за процветание Норвегии и других Скандинавских стран и читали отрывки из «Старшей Эдды».

Сама процедура проведения подобных встреч была, по сути, одинакова для всех студенческих обществ. На одном из таких вечеров в Упсале в 1856 году произносились пламенные речи, которые произвели такое сильное впечатление на Бьёрнстьерне Бьёрнсона, что он решил стать поэтом. Артур Газелиус, будущий основатель Северного музея в Стокгольме в 1874 году, тоже присутствовал на подобных заседаниях. Бывали там и Карл Курман и норвежец Лоренц Дитрихсон, которые через 15 лет постарались воспроизвести средневековую обстановку в своих собственных домах.

В 1906 году, через год после расторжения унии Норвегии со Швецией, Курман писал Дитрихсону, бывшему тогда профессором истории искусств в университете Кристиании: «Вот уже пятнадцать лет прошло с тех пор, как мы молодыми людьми с горящими глазами и быстро бьющимися сердцами произносили пламенные клятвы и пили мед из старинного рога в Упсале, а мне кажется, что было это вчера».

Именно благодаря кружку людей, собравшемуся вокруг Газелиуса, Курмана и Дитрихсона, в 1856 – 1875 годах профессора Стокгольмского университета, неоготический северный стиль и получил свое распространение. В 1878 году на вилле Курмана, построенной в древнескандинавском стиле, состоялся вечер, на котором, по воспоминаниям художника Георга Паули, «молодая девушка обносила гостей пивом в серебряном роге». Традиции стокгольмского и упсальских обществ по-прежнему оставались живы и продолжили свое существование в неоготических кружках «Идун» и «Руна», которые были созданы в Стокгольме соответственно в 1862 и 1871 годах. В их работе принимали участие Газелиус, Курман, Дитрихсон и даже Август Стриндберг. Особенное распространение «северное» движение получило в Швеции в 1860 – 1870 годах.

В Швеции и Дании в 1880-х годах это движение стало постепенно угасать, но зато продолжило свое существование в Норвегии и приобрело там особенное значение после разрыва унии со Швецией.

Норвегии было необходимо найти основу для национального самосознания, но сделать это оказалось непросто, ибо долгое время Норвегия была связана с Данией и Швецией крепкими политическими, а следовательно, и идеологическими узами.

Это явилось основной причиной запоздалого присоединения Норвегии к «северному» движению.

В 1830-х годах идея национальной независимости Норвегии стала особенно популярной благодаря влиянию поэта Хенрика Вергеланна и историков Якова Рудольфа Кейсера и Петера Андреаса Мунка. Они утверждали, что норвежцы – это совершенно отдельная ветвь на скандинавском древе, чьи культура и язык запечатлены в сагах. В Скандинавском обществе, созданном в 1843 году, и ему подобных организациях Норвегия рассматривалась как культурный центр всего Севера. Благодаря изысканиям Ивара Осена в области норвежских диалектов и собранию народных сказок и легенд Пера Кристена Асбьёрнсона и Йергена Ингебретсена My эта национальная идея получила дальнейшее развитие. Поэт Юхан Себастьян Вельхавен и художники Юхан К. Даль, Адольф Тидеман и Ханс Гюде в своих работах рисовали идеалистический образ народа. Во время своих путешествий по Норвегии Даль сделал замечательные зарисовки и тщательно изучил норвежские деревянные церкви – ставкирки, что было описано в книге, вышедшей в 1837 году.

Приблизительно в это же время он предложил перенести ставкирку из Ванга в парк королевского дворца в Кристиании, но придворный архитектор Линстоу решительно воспротивился этому. Церковь была приобретена в 1841 году королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом IV и установлена в парке неподалеку от королевского дворца в Шлезвиге. Тем не менее изучение Далем норвежских деревянных церквей с точки зрения их значимости для национальной культуры возымело свое действие, и в 1841 году при создании интерьера Птичьей комнаты в королевском дворце Юхан Флинту использовал древнескандинавские мотивы «ленточного зверя».

Декоратор Юхан Людвиг из Бергена использовал мотивы и «ленточного зверя», и фигуры богов в своих корабельных украшениях. В 1862 году им было создано знамя для Бергенского певческого общества, на котором изображены и драконы, и боги Браги и Идун.

Стиль «дракона» и средневековые мотивы широко использовались при оформлении книг и журналов в 1850-х и 1860-х годах.

Художники хотели представить Норвегию центром искусств эпохи викингов. Вскоре была создана и научная школа с подобными целями. В 1844 году создается даже Общество по сохранению норвежских памятников истории. Председатель этого общества Николай Николаусен, впоследствии ставший государственным антикваром и членом правления Музея искусств, много времени уделял изучению памятников старины и изъездил вдоль и поперек всю Норвегию с целью научных изысканий. Результатом этих занятий стала вышедшая в 1855 году книга «Памятники средневекового искусства в Норвегии», где особенное внимание уделялось архитектуре деревянных церквей и построек на хуторах.

Несомненное значение для дальнейшего развития идеи национального самосознания в искусстве имело и само возвращение Лоренца Дитрихсона домой в Норвегию в 1875 году, который привез из Швеции идею реформации искусства на истинно национальной основе. Именно ему принадлежала идея создания Музея прикладных искусств, который был открыт в 1876 году. Музей явился претворением в жизнь национальной идеи, и первое время в нем были представлены прежде всего старинные норвежские ковры, резьба по дереву и филигрань, которые, по замыслу создателя экспозиции, должны были вдохновлять современных художников на создание национальных произведений искусства.