Из глубины веков и вод - Линде_ Бреттшнейдер Г. - Страница 18

Не жернов ли это?

Американец вопросительно смотрит на Дюма. Но тот не может ответить: под водой нельзя разговаривать. Тщательно отмечает он место находки, и ныряльщики всплывают.

Когда они достигают поверхности, Трокмортон оглядывается и еще раз смотрит вниз. С высоты глыба меди выглядит значительно меньше, чем он представлял себе по памяти. В его душу закрадываются сомнения. Никаких обломков судна они не видели. Эти медные бруски – уж не обычный ли это балласт, который сбросил в надежде спастись терпящий бедствие корабль?

Археологи настроены более оптимистично. Басс твердо убежден, что в глубине сохранились части корпуса судна. «Придется убрать тонны песка и камней, – говорит он, – но после этого мы получим ответ на вопрос о том, какими были корабли бронзового века».

Дюма согласен с ним. «Доказательством служит камень с отверстием, – говорит он. – Это, несомненно, самая ранняя форма корабельного якоря».

Мнение Дюма имеет для участников экспедиции решающее значение: его считают здесь самым опытным ныряльщиком. Ведь не случайно же именно он вместе с Кусто основал во Франции Группу подводных изысканий. Он полагает, что под грудами донной гальки вряд ли можно найти произведения искусства, но зато там наверняка лежат вещи, которые для ученого гораздо дороже золотых статуй. Ведь для археолога подлинная ценность – это та информация, которую несет в себе найденный предмет, а она далеко не равнозначна его реальной стоимости. Иной раз битая керамика, обломки дерева или металла, поставленные в один ряд с другими находками, имеют для историка первостепенное значение. В античности форма и стиль керамических изделий гак часто менялись, что, сопоставляя их между собой, эксперты имеют возможность устанавливать дату их изготовления – иногда с точностью до десятилетий. А мелкие детали позволяют с большой достоверностью реконструировать облик той или иной эпохи.

Клубы зеленого дыма

Недалеко от мыса Гелидонья есть маленькая бухта, на берегу которой протекает ручей с чистой родниковой водой. Участники экспедиции разбивают у ручья свой палаточный лагерь. Они ни в чем не нуждаются, привезено все необходимое: водолазное снаряжение, фотоаппараты, лаборатория, чертежные доски и пластмассовая бумага, на которой под водой можно рисовать обыкновенным карандашом. Есть и чемодан с химикатами для немедленной обработки найденных предметов. Их привезла с собой английская исследовательница – специалист по бронзовому веку. Возле палатки ручей перегораживают плотиной, чтобы образовалось небольшое водохранилище. В этом искусственном бассейне с пресной водой находки очищаются от нароста соли.

В лагере едят один раз в день. Меню всегда одинаковое: рис, бобы, помидоры и рыба. Во время работы водолазы питаются лишь легкой пищей. Пока позволяет видимость, ведутся подводные работы. Уже через несколько дней место, где лежит погибшее судно, почти ничем не отличается от наземного археологического раскопа. Путем измерений по азимуту было точно определено расположение обломков. Все видимые объекты были зафиксированы на плане и пронумерованы. Сделать это оказалось не так-то легко: течение у мыса Гелидонья считается одним из самых опасных во всем Средиземном море.

Дюма внимательно обследует один за другим покрытые галькой холмы на морском грунте. Орудуя то молотком, то ножом, он пробует отломить отдельные куски. И всякий раз при этом поднимаются клубы зеленого дыма. Это сернокислая медь. Повсюду под слоем известковых донных наносов Дюма наталкивается на чистый металл. Первоначально археологи рассчитывали поднять из воды два-три центнера слитков меди и бронзовых изделий и, быть может, еще остатки корпуса судна. И вот оказывается, что поднимать предстоит не два-три центнера, а две-три тонны. Здесь, очевидно, пошла ко дну плавучая оружейная мастерская или плавучий склад руды. Чтобы снять все это с грунта и доставить наверх, понадобится, конечно, не один год.

Что же делать? Дюма приходит в голову счастливая мысль. А что если разбить эту огромную глыбу на куски, поднять каждый по отдельности из воды, а наверху снова собрать в одно целое? Но как разбить под водой многотонную металлическую массу, которая прочно срослась с твердой каменной породой? Дюма посылает в ближайший гараж Бодрума за автомобильным домкратом. Пришлось затратить несколько дней и пролить немало пота, прежде чем удалось спустить его на грунт и установить в нужном положении. Но зато цель была достигнута. Всем своим трехтонным весом налегает домкрат на металл, и вдруг раздается треск. Вздымается туча густого ядовито-зеленого дыма и на несколько минут застилает все вокруг.

Дюма не ошибся. Теперь от бывшего груза корабля можно отделять кусок за куском и с помощью стального троса по одному переправлять наверх.

Шел корабль с острова Кипр

Каждый раз, когда лебедка вытягивает из глубины стальной трое с подвешенным на нем куском металла, аварийно-спасательное судно дает сильный крен, а мачта так скрипит, что капитан начинает опасаться за вверенный ему корабль. Множество рук подхватывают тяжелые глыбы и поднимают их над релингом. В ручье б брусков счищается известняк, а затем их составляют вместе, так чтобы груз снова приобрел свой первоначальный вид. Собирать воедино отдельные куски металла – это все равно, что решать головоломку, но вот наконец она решена, и груз древнего корабля лежит на земле в том же виде, в каком его нашли под водой. Теперь его можно сфотографировать и зарисовать.

Под металлом сохранились остатки обшивки корпуса. Их осторожно откладывают в сторону. Если удастся найти еще и обломок корпуса, то станет ясно, как крепилась в то время обшивка на шпангоутах. А это было бы ключом к пониманию того, каким образом осуществлялось соединение отдельных конструктивных узлов.

Однажды среди бронзовых инструментов кто-то обнаруживает несколько голубовато-белых жемчужин. При виде их англичанка-археолог приходит в бурный восторг.

«Жемчужины, несомненно, финикийского происхождения», – утверждает она.

Когда медные слитки очистили от известняка, они заблестели, как новые, – такой у них, наверно, был вид три тысячи лет назад, когда они вышли из литейной мастерской. Что это была за мастерская? Где, в каких плавильных печах отливали три тысячи лет тому назад такие слитки? Археологи исследуют их. Большинство отлито в виде звериных шкур, что говорит об их кипрском происхождении. Но есть и другие, которые больше похожи на диски. Такого рода слитки находили до сих пор только в Сардинии. Некоторые из них были разбиты пополам, другие – на четыре части, на восемь и на еще более мелкие куски. Возможно, эти металлические слитки служили одновременно чем-то вроде разменной монеты.

На большинстве слитков стоит клеймо изготовителя в виде выгравированных или нацарапанных значков, которые пока не поддаются истолкованию. На многих обнаружены следы напильника – возможно, таким способом проверялось качество изделия.

В бассейн с пресной водой обитатели лагеря складывают молотки, стамески и другие бронзовые инструменты, назначение которых трудно определить. На некоторых что-то написано, но расшифровать эти надписи не удается. Несомненно, одно – это минойское письмо, каким в эпоху бронзы пользовались на острове Кипр. На судне находился богатый набор всевозможных изделии: лемехи, мотыги, лопаты, топоры, колуны, ножи, луки, наконечники копий и бронзовые чаши. Некоторые инструменты после чистки выглядят так, будто их вынули из инструментального ящика экспедиции, а не сняли с древнего судна. С той лишь разницей, что они сделаны из бронзы, а не из стали.

Вертел и печатка

Рыбаки помогают археологам разгадывать назначение непонятных вещей и довольно часто попадают в самую точку.

«Это? Вертел, на котором жарят мясо!» – говорит один из них, когда ему чуть не к самому лицу подносят какой-то длинный предмет. В другой вещи, приводившей ученых в недоумение, они сразу же узнали багор.

Может быть, это судно принадлежало кузнецу, который плавал на нем вдоль побережья от одного поселения к другому и обменивал старые орудия на новые, подобно турецким лудильщикам, которые и теперь еще кочуют по деревням и торгуют медной посудой? Кроме законченных изделий, на судне были найдены и заготовки. Возможно, здесь была кузница, где изготовлялись различные орудия.