Стрёкот кузнечика - Георгиев Сергей Георгиевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/9
• Следующая

Мой брат принес домой новенький собачий ошейник, пахнущий кожей и с магазинной биркой.

— Так, — сразу все поняла мама. — Этого не будет никогда! — строго сказала она. — Собаки еще только в нашем доме не хватало!

Брат молча прошел в комнату и повесил ошейник над своей кроватью. Получилось здорово.

— Где ты взял деньги? — спросил папа.

— Накопил, — уклончиво объяснил брат. — Три месяца откладывал помаленьку…

— Понятно, — развел руками папа. — Значит, наш младший сын уже три месяца мечтает о собаке.

— Я тоже мечтаю! Я тоже мечтаю о собаке! — встрял в разговор и я. — Уже целую неделю мечтаю! Даже нет, восемь дней!

Это была неправда. О собаке я мечтал всю свою жизнь, с самого рождения. Но ведь не я же, втайне собирая деньги, которые родители дают на завтраки в школе и всякие другие пустяки, купил в конце концов великолепный новенький ошейник из желтой кожи и с заклепками. Я не мог обидеть моего брата и потому сказал всего про восемь дней!

— Мечтать не вредно, — согласилась мама.

Потом мы, как всегда, делали с братом уроки. Он свои, чепуховые, за третий класс, а я — серьезные, на сложение простых дробей. И время от времени поднимали головы от тетрадок и поглядывали на собачий ошейник, который висел над кроватью брата.

— В прошлом месяце было тридцать дней? — вдруг начал вспоминать я. — Нет, тридцать один! Значит, завтра будет девяносто три дня, как ты мечтаешь о собаке!

Брат мой в ответ угрюмо засопел.

— А если к твоим дням прибавить девять моих, то получится сто два дня несбыточной мечты! — подсчитал я.

— Да уж, — печально вздохнул наш папа. Он сидел в кресле с газетой и все слышал.

— Несбыточные мечты… — повторил папа мои слова. — Такого не бывает. Если мечта правильная, она обязательно сбудется.

А в субботу наш папа куда-то надолго ушел с утра. Вернулся и сразу же позвал всех нас в прихожую.

— Вот… — сказал папа смущенно, когда мы собрались. — Я сложил три числа, и получилось, что мы мечтали об одном и том же тридцать четыре года, три месяца и одиннадцать дней… Это по состоянию на сегодняшнее утро!

Сказав так, папа осторожно распахнул пальто и вытащил из-за пазухи серого лохматого щенка с черными сверкающими глазенками.

Мы с братом онемели и остолбенели до такой степени, что даже не закричали «ура».

Наша мама как-то странно посмотрела на папу. Он так и продолжал стоять в распахнутом пальто, прижимая щенка к груди.

— Прибавь еще двадцать семь лет… к мечте, — вдруг изменившимся голосом попросила мама.

— Нет, пожалуй, двадцать восемь!…

Мама открыла шкаф и достала из самой его глубины запрятанную когда-то синюю собачью миску.

У Юры Хлопотова была самая большая и интересная коллекция марок в классе. Ещё бы! Юркин отец исколесил полсвета и отовсюду слал письма.

Хлопотов хвастался, читал вслух:

— «… Пишу из Бомбея, жарко…», «… Пишу из Лондона, туман…», «… Пишу из Сиднея, ветер…»…

Из-за необыкновенной коллекции только и отправился Валерка Снегирёв, человек, в общем-то, обыкновенный, родители которого и за пределы области выезжал редко, к своему знаменитому однокласснику в гости.

Юриных папы с мамой дома не было. Сам Хлопотов был занят делом: бросал в цель пластмассовый дротик с присоской на конце. Валеркиному приходу он обрадовался, сразу начал вытаскивать из массивного письменного стола огромные, в толстых кожаных обложках и почему-то пыльные альбомы.

— Вот они, мои марочки… ма-арочки…

Юрка почти пропел это самое «ма-арочки». И в тот же момент, как будто откликаясь, прямо над головами мальчишек раздался вдруг протяжный и жалобный вой…

— Что это? — тихо спросил Валерка, когда вой оборвался на немыслимо высокой и тоскливой ноте.

— Не обращай внимания! — махнул рукой Юрка, сосредоточенно ворочая альбомы. — Собака у соседа! Воет и воет, понимаешь!… Дядя Володя из квартиры напротив сказал, что прибьёт её когда-нибудь.

— Как это — прибьет?

— А так, говорит, выпустят её погулять, а он… Но мы, например, с папой считаем, что к чужим недостаткам терпеливо относиться надо. Конечно, папа с соседом поговорит…

— Почему же она воет?

— Откуда я знаю? Я и в глаза не видел ни собаку, ни соседа. Они всего неделю, как переехали.

— Может, голодная?

— Может, и голодная. Снегирь, идея!… Мы её покормим! Чтобы перестала выть! Значит, так! Проводим разведку: цель — установление, открыта ли форточка у соседа. Затем — операция «Бумеранг»!

— «Бумеранг»?

— Нет, лучше «Томагавк»! Проводим операцию «Томагавк». Мы с тобой набираем кусков хлеба и колбасы, выходим на улицу и забрасываем провиант в открытую форточку!

У Юрки Хлопотова от возбуждения засверкали глаза.

— Юр, форточка-то на девятом этаже, — напомнил ему Валерий. — Не добросить…

— Скучный ты человек, Снегирь! Такой план погубил… Да ладно, что-нибудь придумаем! Давай смотреть марки, потом придумаем…

— Марки?

— Вот чудак! А зачем же ты пришёл?

— Слушай, может, там что-то случилось? В квартире, где собака…

— Да нет, она каждый день воет. До пяти часов. В пять перестает. Мой папа говорит, не умеешь ухаживать, не заводи собак…

— А сейчас сколько?

— Чего — сколько?

— Времени сколько?

— Времени… пятнадцать пятого.

Валерка начал одеваться, торопливо намотал шарф, застегнул пальто.

Затем мальчишка быстро выскочил на улицу, перевел дух и стал искать на фасаде дома Юркины окна.

Три окошка на девятом этаже, сразу над квартирой Хлопотовых, неуютно темнели.

Валерка, прислонившись плечом к холодному бетону фонарного столба, решил ждать, сколько понадобится.

Ждать пришлось недолго.

Крайнее из окон тускло засветилось: видимо, включили свет в прихожей…

Дверь открылась сразу, словно Валерку ждали. На пороге стоял… Но Валерка не успел увидеть, кто стоял на пороге.

Откуда-то вдруг выскочил маленький коричневый клубок и, радостно визжа, бросился Валерке под ноги.

Валерка почувствовал на своем лице влажные прикосновения теплого собачьего языка: совсем крошечная собака, а прыгала так высоко! Он протянул руки, подхватил собаку, и она уткнулась ему в шею, часто и преданно дыша.

— Чу-деса! — раздался густой, сразу заполнивший всё пространство лестничной клетки голос. — Чудеса! Ну и Янка!

Валерка поднял голову. Голос принадлежал щуплому, невысокому человеку с бутербродом в руке.

— Ты ко мне? — спросил человек, опуская руку, чтобы бутерброд не очень бросался в глаза. — Странное, понимаешь, дело… Янка с чужими… не особенно. А к тебе — вон как! Заходи.

Валерка, не отпуская с рук собаки, вошел в квартиру. Всё вокруг было заставлено как попало шкафами, столами, чемоданами.

— Понимаешь, только перебираемся… Жена ещё не приехала, так что извини.

— Я на минутку, — Валерка знал, что так принято говорить у взрослых. — По делу.

— По делу? Слушаю. — Человек стал серьезным.

— Собака ваша… Яна… Воет целыми днями.

— Так… — человек из серьезного стал грустным. — Мешает, значит. Тебя родители прислали? Из какой квартиры?

— Я сам пришёл… — Валерка разволновался, что его неправильно поняли… — И я не из этого дома, из соседнего!

— Неужели и там слышно?

— Нет, там не слышно! Я просто хотел узнать, почему она воет. Ей плохо, да?

Человек повертел в руках свой бутерброд, сунул его на какую-то пыльную полку.

— Ты прав, ей плохо. Янка привыкла днем гулять, а я на работе. На работе, понимаешь? Вот приедет моя жена, и всё будет в порядке. Но собаке ведь не объяснишь! Тоскует она.

— А если я…

Хозяин квартиры странно посмотрел на непрошенного гостя, словно спрашивая — да ты-то здесь вообще при чём?!…

— Я прихожу из школы в два часа… Я бы мог гулять с ней после школы!

Человек теперь уже скептически посмотрел на Валерку Снегирева, а затем вдруг подошел к пыльной полке, протянул руку, но достал не бутерброд, а маленький английский ключик.

• Предыдущая
• 5/9
• Следующая