Золотая месть - Гандольфи Саймон - Страница 59

• Предыдущая
• 59/69
• Следующая

Он шел уже два часа, а на небе не появилось даже малейшего просвета в плотном облачном покрове. Час пути из города и час обратно – этого достаточно. Уверившись в отсутствии хвоста, Сэмми прошел от озера между серыми зданиями из гранита и подошел к боковому входу в банк. Охранник поинтересовался, назначен ли ему прием. Сэмми поднялся на четвертый этаж на лифте. Секретарша – женщина средних лет в сером костюме – провела его через двойные двери, обитые звуконепроницаемым материалом. Банкир был такой же серый, как само здание банка, и выглядел старше своих лет – серые глаза, седые волосы, серый костюм, серый галстук, серая оправа очков. Даже свет, проникавший через стекла окон, оборудованные защитой от электронного подслушивания, казался серым.

Четвертый этаж предназначался для хранения крупных состояний. Банкир был слишком искушенным человеком, чтобы выразить удивление по поводу аргентинского стиля одежды Сэмми Самуэльсона – его рекомендовал ему коллега из Нассау.

– Мы можем выпить кофе, сеньор Самуэльсон, – обратился он к посетителю. – У меня новая кофеварка.

Новая кофеварка издавала страшный свист. Это был очень надежный и полезный прибор, если, конечно, вы не являетесь ценителем хорошего кофе.

– Замечательно, – сказал банкир. – Вот это современная технология. Итак, что мы можем сделать для вас?

– Доставить золота на пятнадцать миллионов швейцарских франков, – ответил Сэмми.

Банкир на мгновение закрыл глаза.

– Тонна и тринадцать и три четверти унций – по свободному курсу в Цюрихе. – Он улыбнулся. – Это фокусы с расчетами в уме, сэр Самуэльсон. Производит впечатление на пожилых леди и гангстеров. – Это было самое деликатное предупреждение. Он откинулся на спинку своего кожаного кресла и сложил под подбородком кончики пальцев с наманикюрениыми ногтями.

– В этом деле нет ничего незаконного, – возразил Сэмми, – но, возможно, будет оказываться сильное давление в целях раскрытия тайны этой сделки. Мои клиенты не станут возражать против этого, но они желали бы прежде обговорить вопрос о значительном займе.

Блестящая кофеварка энергично засвистела – машина, казалась, была гораздо более темпераментной, чем договаривающиеся стороны. Банкир взглянул на нее, как будто искал подтверждения, и тихо спросил:

– Насколько это срочно?

– Весьма срочно, – ответил Сэмми. – Банк-отправитель выдаст удостоверение о полном весе, подписанное президентом банка, но вы, разумеется, имеете право лично проверить груз. Было бы удобнее, чтобы такая проверка была проведена во время погрузки. Только мы с вами будем знать, что вы представляете принимающий банк. Инструкции по доставке передадут по телефону водителю по пути следования. Разгрузка займет двадцать минут, и в это время будут оглашены подробности операции.

Банкир поднес кончики пальцев к губам и легонько постукивал ими по зубам. Только самые скучные люди не получают удовольствия от созерцания высокоинтеллектуального разбоя. Банкир негромко рассмеялся:

– Мне это, пожалуй, нравится, сеньор Самуэльсон. Очень оригинально, даже, пожалуй, исключительно оригинально. И этот чисто персональный вид обслуживания. Ну что же, скажем, десять процентов комиссионных в нашу пользу? И, сеньор Самуэльсон, посоветуйте вашим клиентами удовлетвориться своей прибылью и не урезать нашей доли.

– Мои клиенты будут вполне удовлетворены, – заверил его Сэмми.

Банкир проводил посетителя к лифту, что было необычным проявлением уважения.

– Сегодня такой холодный ветер, – сказал он, и Сэмми ответил:

– В Москве значительно холоднее. Сэмми выделил банкиру кусок, с тем чтобы было что бросить охотящимся вокруг волкам. Банкир остался доволен его понятливостью.

– Приятно вести с вами дела, сеньор Самуэльсон.

Те, кто еще недавно скрывался за непроницаемой стеной секретности и служб безопасности, теперь рекламировали свой товар, как уличные торговцы. Сэмми нашел в справочнике должностных лиц сразу четыре телефона доктора Дмитрия Игнатьева: телефон его офиса в штаб-квартире КГБ на улице Левитана, клиники, квартиры общежития для высших чинов КГБ на Вернадского и его загородной дачи в Мельшино.

Сэмми представился по телефону журналистом и сослался на одного эксперта КГБ по Латинской Америке – майора, который когда-то спас ему жизнь. Благодаря этому, а также обязательству уплатить приличную сумму в долларах США в качестве гонорара за консультацию он получил приглашение на дачу доктора. Сэмми взял левую машину у гостиницы «Белград». Водитель все время ворчал по поводу отвратительной дороги и наконец остановил машину за полкилометра от дачи, отказавшись ехать дальше.

Комары и мошки были единственными представителями фауны в березовой роще. Сэмми натянул рукава, поднял воротник рубашки и надвинул до ушей фуражку, купленную в женевском аэропорту.

На травянистой лужайке в две сотки, около большого бревенчатого дома паслись три козы. Под деревом стояла «Лада» неопределенного возраста и цвета с поднятым капотом. Из-под капота виднелись женские ягодицы в облегающей синей юбке. Их обладательница расчесывала комариный укус на сильной белой ноге вымазанным машинным маслом ногтем. Послышался грохот упавшего гаечного ключа, а затем град отборных ругательств. Одновременно из-за капота выглянуло лицо молодой женщины с блестящими голубыми глазами.

Увидев Сэмми, она спросила:

– Это вы папин иностранный некто?

– Журналист, – ответил Сэмми.

– Некто, – поправила она и позвала отца, а сама полезла под машину за ключом.

Высокий и тощий доктор Игнатьев в пятидесятые годы был чемпионом института по прыжкам в высоту и до сих пор сохранил хорошую форму. Первым делом Сэмми вручил ему обещанный конверт. Доктор кивнул и провел гостя по ступенькам широкой лестницы в дом.

– Папа, если он сможет исправить карбюратор, пусть остается ночевать! – крикнула вдогонку дочь Игнатьева.

В кабинете, уставленном книжными полками, было два кресла и письменный стол со стулом, два груботканных туркменских ковра ярких расцветок и дровяная печка. За окном, на лужайке, паслись козы, стояла «Лада», и в ней, засунув голову под капот, копалась дочь доктора; вдали виднелись кусты роз в цвету, березы и одинокая сосна. Из-за пыли на оконных стеклах комаров не было видно. Не просматривалась явно и связь доктора с КГБ. Профессор Дмитрий Игнатьев являлся международным авторитетом по вопросам травм от пыток.

Он посмотрел на Сэмми – доктор, было видно, нервничал и, пожалуй, был даже испуган.

– Для аргентинца вы удивительно хорошо говорите по-русски, мистер Самуэльсон. Я бы сказал, что вы уроженец Кавказа. Кто же вы такой?

– Сочинитель, – ответил Сэмми. – Я не собираюсь разоблачать вас перед мировой прессой. Мне хотелось бы рассказать вам одну историю про молодую девушку, а потом я отвечу на все ваши вопросы. А пока вы будете размышлять, я посмотрю карбюратор машины вашей дочери. И мы можем выпить. Как только вы дадите мне свои рекомендации, ваша дочь сможет отвезти меня в город.

Порывшись в своей сумке, он извлек бутылку солодового виски пятнадцатилетней выдержки – сухого и чистого на вкус, ничем не уступающего лучшим сортам марочного коньяка.

Они расположились друг против друга в глубоких удобных креслах с потертой кожей, и Сэмми поведал все, что знал о Джей Ли. Психолог выслушал, не делая никаких замечаний, и выражение его лица ни разу не изменилось. В завершение своего повествования Сэмми привел слова Джей, которые она сказала там, стоя возле него на берегу: «Я хочу присутствовать, я хочу все видеть».

Доктор на несколько секунд задержал дыхание и, снова выдохнув, кивнул:

– О да, я понимаю, она действительно могла это сказать. «Я хочу все видеть». Вполне понимаю это, мистер Самуэльсон. Но расскажите мне немного о себе. Вы, конечно, никакой не журналист. И я знаю, кем вы были в прошлом. Но сейчас нас с вами интересует настоящее, не так ли, мистер Самуэльсон? – Он неожиданно улыбнулся. – Вы можете обдумать свой ответ, пока будете помогать моей дочери, мистер Самуэльсон. Она не одобряет меня, и это можно понять, даже при том, что она очень многого не знает. Но в прошлом году умерла моя жена, и теперь дочь относится ко мне, как человек, ненавидящий заниматься домашним хозяйством, или как к полученной в наследство скверно пахнущей собаке с плохим характером. Конечно, проще всего было бы пристрелить эту собаку, но не получается. Не осталось никого, кто мог бы нас попрекать за состояние дома. Я говорю вам это, мистер Самуэльсон, потому что дочь обычно нетерпима к моим посетителям и мне не хотелось бы, чтобы вы восприняли ее настроение в личном плане и обиделись.

• Предыдущая
• 59/69
• Следующая