Вечный колокол - Денисова Ольга - Страница 34
- Предыдущая
- 34/132
- Следующая
— Что тебе надо здесь? — раздался окрик над самой головой Млада.
Млад оглянулся и увидел человека-птицу.
— Я должен помочь им… — выдавил Млад не очень уверено.
Человек-птица рассмеялся, и смех его подхватили остальные.
— Возвращайся назад. Теперь это не твое дело, и не наше.
— Это — мое дело! — вскинулся Млад, — мое! Я не прогнал его раньше, я прогоню его теперь.
— Возвращайся назад. Не лезь в дела мертвых, они тебя не касаются. И не пытайся исправить то, что можно было изменить вчера. Вчера — но не сегодня! Мальчик тебе никто.
— Он… он мой ученик…
— Твой ученик сдался в первые же минуты испытания. Хорош же был его учитель… — снисходительно ответил человек-птица, — возвращайся назад, ты ничем им не поможешь.
— Это не честный бой… — Млад проглотил упрек, — Михаил Архангел — слуга чужого бога, он тоже не смеет вмешиваться в дела мертвых! Почему вы стоите? Почему не прогоните его?
— Мальчик был обещан чужому богу, — пожал плечами человек-птица.
— Но еще раньше он был обещан нашим богам! Он родился шаманом! Наши боги звали его!
— Мало родиться шаманом, нужно еще им стать. Теперь только его род имеет право забрать его к себе, только род может защитить его.
— Имеет право? Кто это лишил меня права защитить своего ученика? Кто посмеет запретить мне сражаться за него?
Духи рассмеялись — негромко, свысока.
— Человек! К нам явился Человек! — дух в облике медведя, смеясь, покачал головой, — он сам берет себе любые права, он сам решает, что ему можно, а что — нельзя. Люди — безумцы, они не чувствуют вечности, не верят в необратимость. Пусть сражается и погибнет. Это его дело.
Человек-птица наклонил голову и посмотрел Младу в глаза.
— Когда ты ребенком лежал передо мной на подушке белого тумана, а я рвал на куски твое жалкое тело и еще не знал, пройдешь ли ты испытание, я уже любил тебя. Как всякого, над кем совершал пересотворение. И я говорю тебе — отойди в сторону. Смирись. Мертвым дух не причинит вреда, всего лишь отбросит туда, откуда они пришли. Ты живой.
В этот миг тупо звякнул меч Михаила Архангела, и обломок сабли вылетел из руки духа воина. Тот прикрылся рукой, меч описал огненную дугу, но натолкнулся на руку и высек сноп искр, будто она была из камня. Лицо воина лишь исказилось немного и тут же разгладилось, обретая прежнюю решимость. Как же темные шаманы сражаются с духами? Млад ощутил беспомощность и уязвимость собственной плоти…
— Они долго не простоят, — услышал он шепот за спиной, — они слабеют. Чужак заберет мальчика.
— Это не наше дело… — ответил другой голос.
Млад окинул взглядом круг духов: лось-прародитель, отец рода лосей, стоял, опустив голову, исподлобья глядя на схватку.
— Темные шаманы носят другие обереги, — отчетливо сказал дух шамана, запоздало отвечая на вопрос Млада, — но наши духи не имеют мечей. Они сражаются голыми руками.
Лопнула кожа бубна-призрака, лопнула с громким треском и свернулась в два тугих свитка. В ту же секунду дух воина сделал выпад вперед, метя кулаком в голову огненного духа, но меч опередил его — воин упал на колени, и отец-шаман выступил на шаг вперед, прикрывая сына собой и хрупким обручем бубна.
Глаза прародителя рода лосей сверкнули и тут же погасли. Млад поймал его взгляд — он не умел читать в глазах духов то, что с легкостью видел в глазах людей, но даже мимолетного соприкосновения хватило, чтоб понять: лось колеблется. Не считает себя в праве вмешаться, но не может смотреть на неравный бой своих потомков с чужаком.
— Лось-прародитель! — шепнул ему Млад, — что ты стоишь? Это же твой род! Чего ты боишься?
Большая голова повернулась в сторону Млада, и гневные глаза уперлись ему в лицо.
— Это не твое дело, Человек. Возвращайся назад.
Лось колебался. И Млад отчетливо увидел: лось растопчет огненного духа, он сметет его в один миг, отбросит прочь, и меч тому не поможет.
— Что заставит тебя вмешаться? — шепнул Млад скорей сам себе, — это же твой род…
— Мой род слабеет… Мне стыдно за своих потомков…
— Стыдно? — Млад вскрикнул и на его крик обернулись все духи из круга, — так пусть он станет еще слабей, когда твой потомок уйдет вслед за чужаком. А за ним — еще десяток твоих потомков. Смотри на это, смотри и не сопротивляйся! Пусть лживые проповедники морочат твоих потомков, ничего не опасаясь, пусть бесчестные духи бьются с безоружными! Смотри, какими средствами побеждают твой род! Стой и стыдись! А я… мне нечего стыдиться!
Белые шаманы умеют убеждать богов, что уж говорить о духах… Млад выступил на середину круга, уже зная, что лось пойдет за ним. По кругу пронесся ропот.
— Жалкий, глупый человек! — крикнул лось ему в спину, — Не заставляй меня спасать твою жизнь! Что тебе за дело до моего рода?
— Твой потомок — мой ученик, — проворчал Млад себе под нос, — я не сумел сделать его сильным, чтоб ты мог гордиться своим родом…
Бубен вылетел из рук духа шамана, огненный меч взмыл вверх, и Млад едва успел подставить свой бубен, прикрывая голову упавшего на одно колено старика. Живой бубен немного смягчил удар, но разлетелся в щепки, а его обломок, оставшийся в руке, вспыхнул белым пламенем с радужными разводами: так горит сера, а не дерево. Михаил Архангел развернулся в сторону Млада, и Млад увидел его лицо — торжествующее, гордое и жестокое. В его глазах не было снисхождения, он не презирал безоружного живого человека, стоящего перед ним, он его ненавидел! И короткий взмах огненного меча должен был убить врага, а не уничтожить жалкую помеху. Млад непроизвольно выставил вперед руки, отступая на шаг: огонь и камень, тяжелый удар и жгучая боль превратили обе руки в безжизненные плети, хотя меч прошел по ним вскользь. Пятнистая шкура вспыхнула неестественным белым пламенем, Млад вскрикнул и упал на колени, когда второй удар, через грудь, разрубая цепочку оберегов, толкнул его назад, назад и вниз, на землю: огненный дух немного промахнулся, потому что копыта прародителя рода лосей ударили в гордое жестокое лицо…
Удар нави об явь был страшней огненного меча. Две реальности, столкнувшись друг с другом, высекли молнию, рожденную где-то в голове, гром раскатился внутри черепа и забился о его стенки, надеясь разомкнуть кости и вырваться наружу. Земля не успела принять Млада в объятья, она не ждала его, он упал ничком, накрыв своим телом костер, и белое пламя, которым горела пятнистая шкура, смешалось с синими язычками огня на углях.
Долгое забытье стало третьей реальностью, смесью двух других: Млад блуждал в полной темноте, и вместе с тем не мог встать на ноги. Он ослеп и не мог поднять век, его душила нестерпимая жгучая боль: каждый вздох казался ему последним, он думал, что больше никогда не решится вдохнуть, потому что малейшее движение усиливало боль в несколько раз. Он слышал странные звуки и странные голоса, впрочем, то, что они говорили, не имело к нему никакого отношения, и он забывал их слова тут же, еще не дослушав фразы до конца. Кто-то брал его за руку, кто-то дотрагивался до его лица — безжизненные, холодные прикосновения пугали его только тогда, когда приближались к ожогам.
У него не было сил вырваться оттуда: то место, куда он попал, напоминало ему замкнутый круг, свернутый в хитроумный лабиринт. Время там не имело значения, но он мерил его числом мучительных вдохов. Иногда его охватывало отчаянье, иногда снисходило равнодушие, иногда от жалости к себе на слепых глазах появлялись слезы. Млад никогда не ждал помощи, и знал, что надо карабкаться из этого места самому, потому что сюда не ходят ни белые, ни темные шаманы. Да, собственно, этого места просто не существует… Эта реальность — его собственное порождение.
Десять тысяч несосчитанных вдохов остались позади, когда издали до него долетел еле слышный зов. Млад не понял, кто его зовет и куда, но кто-то искал его, кто-то хотел его, кто-то ждал его. Это не прибавило сил, это не ослабило боли, но Млад почувствовал, как дрогнули веки: надежда шевельнулась в груди, затрепетала, как крылья бабочки, прохладным ветром коснулась лица…
- Предыдущая
- 34/132
- Следующая
