Вечный колокол - Денисова Ольга - Страница 20
- Предыдущая
- 20/132
- Следующая
— Как думаешь, он выживет? — Дана посмотрела на него испытующе.
— Думаю, да, — Млад сжал губы и торопливо добавил, — он очень поздоровел, поправился, и вообще — воспрянул.
— А ты не обманываешься?
— Я не хочу это обсуждать. Неужели ты не понимаешь? Ну как я могу об этом говорить?
— Если он умрет, ты представляешь, что начнется?
— Да я даже думать об этом не буду! — Млад откинулся назад и обиженно поднял брови, — мне совершенно все равно, что после этого начнется! Он же… он живой человек, он мой ученик! Знаешь, он Пифагорыча так жалел сегодня… Будто родного деда. Я не думал, что он такой… чувствительный. У него припадок случился.
— А что с Пифагорычем?
Млад рассказал о выходке пьяных студентов, на что Дана покачала головой:
— Не нравится мне это что-то… Я сегодня возвращалась из Сычевки и тоже встретила ватагу… Знаешь, стыдно признаться — я испугалась. Никогда ничего не боялась в университете, сколько лет тут живу. А тут чуть не бегом до дома бежала. Дикие они какие-то, словно ненормальные, глаза невидящие… Думала — дожила, студентов буду теперь бояться! Может, показалось? Темно было.
Млад очень пожалел, что его в это время не оказалось рядом — с ней он выдумывал несуществующие опасности и мечтал о подвигах, словно шестнадцатилетний юнец. Ему захотелось обнять ее узкие приподнятые плечи, но в это время закипел самовар, и вместо объятий пришлось тащить его на стол.
— Ты так на меня смотришь, — Дана улыбнулась, наливая кипяток в чайник, — как будто жалеешь, что сел слишком далеко…
Млад кивнул и придвинулся ближе.
— Я соскучился. И я так устал сегодня…
Она притянула его голову к себе на грудь — тонкими, гибкими руками — взлохматила ему волосы и шепнула в самое ухо:
— Младик, чудушко мое… Ну отчего же ты такой, а?
— Какой?
— Нелепый…
— Я и сам не знаю. Студенты меня ни во что не ставят… И шаманята мои.
— Ты сам это придумал? Студенты тебя обожают. Дай им возможность, они б тебя на капище поставили рядом с богами и поклонялись, как кумиру. И я вместе с ними.
— Что бы ты делала вместе с ними? — Млад обнял ее, и прижался щекой к тонкой шелковой ткани на ее груди.
— Поклонялась тебе, как кумиру.
— Почему?
— Потому что таких как ты не бывает. Потому что тебя совершенно невозможно любить, тебе можно только поклоняться.
Млад снова не понял, что она хотела этим сказать: подобными двусмысленными словами она морочила ему голову десять лет! Он потянулся к ее губам, но как только коснулся их, за окном раздался громкий крик:
— Вперед! Смерть татарам!
И призыву ответил вопль сотни глоток.
Дана дернулась и бросилась к окну, Млад вскочил вслед за ней: к профессорской слободе с факелами в руках неслась толпа студентов.
— Вычислили… — сказала Дана, всплеснув руками, — татарчат вычислили! Не спится же им!
Млад, только выглянув в окно, кинулся к выходу, на ходу натягивая полушубок.
— Ты куда? Куда собрался? — Дана оторвалась от окна.
— Туда… — Млад пожал плечами — с ней ему всегда казалось, что он делает что-то не то.
— С ума сошел? Против пьяной толпы? Посмотри, их там не меньше сотни!
— Да что ты… Это же студенты… Кто-то же должен их остановить? Да сейчас все профессора сбегутся!
— Да? Что-то я ни одного не вижу!
— Спят все, сейчас проснутся, — Млад надел валенки.
— Младик, ты с ума сошел… Не ходи… Ты слышал, что они сегодня вытворяли? Ты просто их не видел сегодня!
Крики становились все громче, мелькали черные тени и оранжевый огонь факелов.
— Да это же студенты, это же наши студенты! Они завтра прощения будут просить, они завтра пожалеют о том, что сегодня вытворяли!
— Младик, завтра будет завтра!
— Дана, они сейчас натворят черт знает чего! И завтра, к сожалению, этого будет не исправить! Как ты не понимаешь, для них это игра!
— Игра? Они, похоже, решили сжечь профессорскую слободу!
— Вот именно! — Млад открыл дверь, — Закройся покрепче.
— Да они убьют тебя!
Млад не стал больше спорить и захлопнул дверь. Он ни секунды не верил в то, что студенты захотят его убить. Он думал, стоит ему появиться перед ними, и они остановятся, стоит сказать несколько слов, и все встанет на свои места!
Разрозненная толпа приближалась к терему выпускников, крича и размахивая факелами, Млад бежал им наперерез, и немного не успевал оказаться перед крыльцом раньше их.
— Бей татар!
— Смерть за смерть!
— Постоим за землю русскую!
— Смерть татарам!
Конечно, не обошлось без верховода: первым на крыльцо вскочил здоровый парень в долгополой расстегнутой шубе, повернулся к прибывающей толпе и низким, зычным голосом отдал команду:
— Обкладывайте терем сеном! Поджарим татарву!
Толпа отозвалась восторженными криками, откуда-то на самом деле появилось сено. А они подготовились… Это не стихийный набег, они слишком слажено окружали терем. Не только сено, у них и масло было припасено!
Либо это была не та ватага, с которой встретился Пифагорыч, либо тот чего-то не доглядел: в лицах студентов, бегущих рядом, Млад не увидел ничего звериного, напротив, это были одухотворенные лица, лица людей, одержимых высокой идеей, словно у воинов, идущих в бой за правое дело, и от этого Младу стало не по себе еще больше.
В пятнадцать лет он действительно участвовал в походе на крымчан, и отлично помнил воодушевление, с которым шел вперед, на копья и сабли врагов. Войско перед боем охватывало небывалое возбуждение, восторг, жажда победы. И страх, и здравый смысл меркли, терялись; глаза слепли, и воины бежали вперед, презирая опасность и смерть. И побеждали. Возможно, князь Борис умел воодушевить войско силой своего слова, соединить сотни людей в единое целое, как это утром сделал Белояр с сорока волхвами. Возможно, князь прибегал для этого к помощи волхвов, но Младу казалось, что волхвы князю для этого не нужны.
А теперь рядом с ним к терему выпускников студенты бежали, словно воины на врага: ослепленные, восторженные и непобедимые. И это было гораздо страшней и опасней пьяной ватаги, чувствующей свою безнаказанность.
Млад подбежал к крыльцу, и его никто не отличил от остальных. Он взлетел по ступенькам вверх: верховод отвернулся в сторону, отдавая какие-то распоряжения студентам — Млад не долго думая, развернул его к себе лицом, и довольно грубо, надеясь напугать и отрезвить. Но вместо студента увидел перед собой взрослого человека, примерно своего ровесника. Чужак! Ни в Сычевке, ни в университете Млад никогда его не видел: чернобородый, кудрявый, незнакомец смотрел на Млада прищуренными маленькими глазами из под низкого лба, крылья его тонкого, орлиного носа раздувались, и губы презрительно кривились. Вдобавок он оказался крепче Млада и шире в плечах. Чужак перехватил руку, сжимающую его плечо, а потом попытался отшвырнуть Млада вниз, но не сумел сделать этого одним толчком.
Одного взгляда в глаза незнакомцу было достаточно, чтоб почувствовать его potentia sacra: не волхва, не шамана, а чего-то странного, с чем Млад никогда не встречался. Впрочем, чужак тоже разглядел Млада в одну секунду.
— Убрать, — бросил незнакомец двум студентам, стоящим подле него.
Млад не успел опомниться, как ему заломили руки за спину и потащили с крыльца вниз. Сопротивляться не имело никакого смысла, но Млад сопротивлялся, собирая в себе силу, которой после утреннего волхования почти не осталось: шаман умеет управлять толпой, иначе он не шаман! Но для этого толпа должна смотреть на него! Младу никогда не приходилось бороться с кем-то за внимание толпы, а тем более — отбирать это внимание! И потом… он делал это не так… Костер, бубен, пляска шамана… Он никогда не пробовал по-другому!
Его стащили вниз, швырнули в снег, пару раз пнули сапогами и хотели тут же забыть о нем, но чужак знал свое дело.
— Не пускайте его сюда!
Млад начал подниматься, но ему на шею надавил чей-то сапог. Он извернулся, хватая студента за ногу, и уронил его в снег, но сверху на Млада навалились еще трое или четверо. Встать, надо встать! Чтоб его увидели, услышали!
- Предыдущая
- 20/132
- Следующая
