Опороченная Лукреция - Холт Виктория - Страница 55

• Предыдущая
• 55/66
• Следующая

Чезаре, ослабленный болезнью и лишившийся половины своего королевства, все еще обладал огромной властью в Священной Коллегии. Дело в том, что Александр, как и всякий его предшественник, широко практиковал политику непотизма, и теперь в Ватикане было несколько влиятельных кардиналов Борджа, которые прекрасно сознавали свою связь с семьей и проголосовали бы за человека, выбранного их родственником Чезаре.

Делла Ровере приехал в Рим и навестил его.

Кардинал ничем не выдал ликования, охватившего его при виде истощенности и болезненного выражения лица Чезаре. В душе он ненавидел всех Борджа. Александр был его более удачливым соперником, и свою ненависть к бывшему Папе он решил выместить на его сыне.

– Мой господин, – вкрадчиво начал делла Ровере, – вы плохо выглядите. Едва ли вам стоит оставаться в Риме – вашему здоровью нужен свежий деревенский воздух.

– Спасибо за приглашение, – буркнул Чезаре. – Раз уж вы приехали сюда, то я могу заключить, что сейчас не время для загородных прогулок.

Кардинал вздохнул.

– Это верно, не буду отрицать.

– Значит, вы приехали из-за выборов?

– И тут вы правы, друг мой, – сказал делла Ровере.

– Странно, что за помощью вы обратились ко мне.

Чезаре знал, что его отец не доверял этому человеку, которого считал одним из своих самых грозных противников. Сейчас он вспомнил слова Александра, однажды сказавшего, что за делла Ровере нужен глаз да глаз, поскольку во всей Италии нет более умного, а значит, и более опасного врага семьи Борджа.

Кардинал обворожительно улыбнулся.

– Будем откровенны друг с другом. Прошедшие несколько месяцев изменили не только мое положение, но и ваше. Еще не так давно вы обладали обширнейшим герцогством, и в Италии не было правителя, который не трепетал бы при одном упоминании вашего имени. А теперь? – Он снова вздохнул. – Мой господин, со времени смерти Папы вы утратили значительную часть своих владений.

У Чезаре непроизвольно сжались кулаки. Он холодно произнес:

– Они будут восстановлены.

– Может быть, – сказал делла Ровере. – Но чтобы вернуть утраченное, вам сначала нужно найти покровителя в Ватикане.

– Вы так полагаете? Отца мне все равно никто не заменит.

– Не заменит. Но есть один человек, который хочет помочь вам.

– Вы имеете в виду… себя? Делла Ровере кивнул.

– Мой дорогой герцог, подумайте хорошенько над создавшимся положением. Вы тяжело болели. Вы были близки к смерти, и этим воспользовались ваши враги. Но сейчас вы поправляетесь. У вас еще сохранилась власть – вам нужно только укрепить ее. Своего ставленника вы не сделаете Папой, но через ваших родственников в Священной Коллегии сможете воспрепятствовать избранию любой неугодной вам кандидатуры. Вы нуждаетесь в поддержке – отчаянно нуждаетесь. Мне же нужны ваши голоса. Сделайте меня Папой, а я сделаю вас знаменосцем, гонфалоньером церкви.

Чезаре молчал. Делла Ровере встал и скрестил руки на груди. Глядя на него, Чезаре почувствовал в этом человеке такую же целеустремленность и силу воли, какие были в характере его отца.

Чезаре пытался заглянуть в будущее. Командующий папской армии? Это стало бы сокрушительным ударом для его врагов. Он представил, как один за одним отвоюет все потерянные города. Увидел, как падают на колени те, кто посмел восстать против него.

Делла Ровере наклонился к нему и мягко произнес:

– Подумайте об этом.

Когда делла Ровере избрали Папой и он стал править как Юлий Второй, Чезаре приготовился к исполнению данных ему обещаний.

Немало людей – в том числе и великий Макиавелли – удивлялись наивности Чезаре, доверившегося Юлию. Этим людям казалось, что Чезаре и в самом деле впал в слабоумие.

Выпущенный из замка Сант-Анджело, Чезаре направился в ту область Романьи, где квартировалась большая часть его армии. Он все еще надеялся на лучшее, хотя знал, что король Франции отказал ему в поддержке сразу после смерти Александра, а король Испании не простил семье Борджа альянса с французами. Сами испанцы уже завладели почти всеми южными территориями Италии. Чезаре со своим поредевшим войском оказался лишенным всех союзников и покровителей. Его враги внимательно следили за ним и изумлялись тому, что он до сих пор не мог осознать безысходности своего положения. Не часто люди теряли власть с такой неумолимой быстротой, с какой терял ее Чезаре Борджа.

Делла Ровере не имел не малейшего желания присваивать ему обещанные титулы. Он прочно обосновался в Ватикане и уже не нуждался в сыне своего предшественника. Из Рима он его выпустил только в обмен на обещание отречься от той части Романьи, которая все еще оставалась в руках Чезаре.

Поэтому, когда Чезаре отказался подчиниться приказу о капитуляции, папские военачальники взяли его в плен и заточили в одну из крепостей Остии.

Там с ним обращались неплохо, и он не мог поверить, что в самом деле стал пленником нового Папы. Его разум отказывался признавать поражение. Болезнь снова начала брать верх, но и этого он не замечал. Порой, стоя на одной из башен, он потрясал кулаками и кричал со всей яростью, на какую был способен. Он хотел, чтобы на его крик откликнулись на каком-нибудь из кораблей, изредка проплывавших в открытом море.

Вскоре делла Ровере решил вернуть его в Рим. Чезаре должен был отречься от своих владений.

Лукреция вернулась в Феррару, на официальный прием в честь герцога Мантуанского Франческо Гонзага.

Она все еще носила траур по своему отцу, и на фоне черного платья ее золотистые волосы казались более яркими, чем прежде.

Ни супруг, ни свекор не скрывали раздражения, видя ее печальное лицо. Эркюль открыто глумился над смертью человека, которого считал своим давним врагом; если бы не богатое приданое, он бы не задумываясь последовал совету Луи и расторг брак с Борджа. Альфонсо был безразличен как к злорадству отца, так и к страданиям жены. То и другое представлялось ему пустой тратой времени. Его дни уходили на исполнение воинских обязанностей и на работу в литейной; для ночей у него были любовницы, а для рождения детей – Лукреция.

И герцог, и его сын не испытывали особого удовольствия от предстоявшей встречи с Гонзага. Они оба недолюбливали его и считали, что их Изабелла была достойна лучшего супруга, чем Франческо. Кроме того, он практически не принимал участия в управлении Мантуей, а потому все хозяйство приходилось вести маркизе.

Вот почему его визит носил формальный характер.

Подъезжая со своей кавалькадой к Ферраре, Франческо думал о Лукреции. Он хорошо помнил, как негодовала его супруга перед свадьбой этой хрупкой златоволосой женщины. Сейчас ее озлобленность стала еще заметней. Изабелле не давало покоя то, что Лукреция удерживает в Ферраре поэта Пьетро Бембо. Видимо, маркиза полагала, что все артисты должны принадлежать ей. Она неоднократно приглашала Пьетро в Мантую, но тот всякий раз отказывался.

Изабелла рвала и метала. «Вне всяких сомнений, он ее любовник! – кричала она. – Ах, эта лицемерка! Тихоня! Недотрога! Нужно предупредить моего брата, пока она не угостила его порцией кантареллы! Не забудьте передать ему мои слова, когда будете в Ферраре».

Он улыбнулся. Неужели она думала, что он обойдется с супругой Альфонсо так же плохо, как она?

Вот и Феррара.

Герцог, встречающий его, выглядит нездоровым – вероятно, не долго протянет. Альфонсо, как всегда, диковат. У Ипполита еще более надменный вид, чем прежде. Ферранте более задумчив. Сигизмунд – еще более благочестив, хотя раньше казалось, что дальше уже некуда. Юлий – немного более щеголеват, но так же неловок. Ему хотелось поскорей покончить с визитом и отправиться в какое-нибудь менее скучное место, чем Феррара.

Затем он увидел Лукрецию. На какое-то время у него даже перехватило дыхание – так она была прекрасна. Изящная. Хрупкая. Траурное платье совсем не портило ее красоту.

Он поцеловал ее руку. Затем застыл в нерешительности – почувствовал, что должен как-нибудь загладить обиды, нанесенные его супругой.

• Предыдущая
• 55/66
• Следующая