Тоуд-триумфатор - Хорвуд Уильям - Страница 3

• Предыдущая
• 3/44
• Следующая

Вся эта утварь, если она расставлена на подносе подобающим образом, блестит и сверкает, позвякивает и побрякивает, заранее оповещая о своем появлении. Все эти чашки и блюдца, серебряные ложечки и сахарница, чайник для кипятка, исходящий паром, и сияющее ситечко, заварочный чайник и блюдо изысканных сандвичей, — все это вместе, объединившись, уверяет вас: «Сейчас закончатся все ваши волнения. В мире опять все в порядке!»

И когда вам радушно наливают чаю и вы с упоительным хрустом откусываете от сандвича с огурцом и кресс-салатом и притом еще смутно предчувствуете появление кекса, а то и клубники со сливками, время встает на якорь в уютной бухте: прошлое забыто, будущего еще не существует, — мир и спокойствие!

Именно так повлиял чай на Тоуда и Крота. Тоуд перестал болтать, а Крот отвлекся на время от своих невысказанных трудностей, и оба принялись за еду.

Когда же разговор возобновился, он уже касался разных незначительных вещей, например нового дворецкого, который произвел на Крота столь сильное впечатление.

— Я рад, что ты так думаешь, Крот, потому что ты, без сомнения, прав. Прендергаст — один из лучших дворецких в мире. Он отказался от предложений графов, герцогов, а возможно, и королей ради того, чтобы служить мне. Таково, знаешь ли, преимущество славы. Вот что значит уважение, которое внушает Тоуд из Тоуд-Холла…

Это был тот самый Прендергаст, который когда-то состоял на службе у его светлости епископа в его поместье, что к востоку от Города, куда Тоуд когда-то вторгся не вполне законным путем. Речь идет о той пустяковой истории с летающей машиной и стеклодробительным парашютным прыжком Тоуда прямо в оранжерею его светлости. Так вот, с тех пор странная приязнь, и даже дружба, объединила Тоуда с дворецким (бывшим дворецким) его светлости Прендергастом.

Никто — как в обществе, так и вне его — не обрадовался бы больше Тоуда, когда на его объявление в «Таймсе» о вакансии слуги-мужчины откликнулся его старый друг (а именно так он думал о Прендергасте). Тоуд, естественно, счел (и, конечно, ошибся), что Прендергаст хочет получить это место, прельстившись почетностью службы у столь благородного и знаменитого джентльмена, как Тоуд. Это было не совсем так. Просто Прендергаст вступил в небольшое наследство, оставленное одним родственником в Австралии, и хотя вовсе отказаться от работы и жить праздной жизнью не хотел, но рвения служить настоящим лордам и леди у него за четверть века службы поубавилось. Теперь он мог выбирать. И вот, просматривая колонку «Слуги-мужчины» в августовском номере «Таймса», он с приятным удивлением обнаружил, что есть вакансия в Тоуд-Холле.

Прендергаст обладал многими достоинствами, но был не так консервативен, как это принято у лучших дворецких. И в предложении Тоуда его привлек дух приключений и перемен. Он не забыл ни прибытия Тоуда в резиденцию его светлости, ни удовольствия, полученного от прислуживания самому тщеславному и себялюбивому существу на свете. К тому же Тоуд был способен на то, что лорды и леди позволяют себе очень редко: смело выставлять себя дураком и, едва расхлебав неприятности, тут же заваривать новую кашу.

После стольких лет трезвой, беспорочной и скучной службы Прендергаст решил перед окончательным переездом в Австралию послужить, и ревностно послужить, такому выдающемуся, хотя и многими порицаемому хозяину, как мистер Тоуд из Тоуд-Холла. Ему так захотелось получить это место, что он даже нервничал, составляя письмо, и боялся, что мистер Тоуд не вспомнит его или не захочет нанять человека, служившего некогда его светлости, из дома которого он вынужден был бежать при печальных обстоятельствах. Еще он беспокоился, не будет ли Тоуду неудобно встречаться с человеком, который дважды дал ему по шиллингу: в первый раз — когда Тоуд бежал из дома его светлости переодетый трубочистом, и во второй раз — когда тюремщик после суда проводил Тоуда до окраины Города и посоветовал никогда больше туда не возвращаться.

Прендергаст недооценил Тоуда, который не только не забыл его, но и сохранил о нем воспоминания самые теплые и был несказанно рад заполучить его. Они питали друг к другу чувства восхищения и привязанности, как два ветерана-однополчанина, которые, пройдя вместе одну войну, оказываются заброшеными Судьбой на вторую.

Первым делом по прибытии, не успел Прендергаст снять пальто, он должен был помочь Тоуду спрятать новый мощный катер в лодочном сарае. Такая работа редко выпадает на долю английского дворецкого не только ночью, но и днем, и Прендергаст понял, что не ошибся в Тоуде. Во всей благословенной Англии, да что там, во всей Британской империи не было дворецкого, который выполнял бы свои обязанности с такой радостью, как Прендергаст, и с таким удовольствием предвкушал бы месяцы, предстоящие ему в Тоуд-Холле. Прендергаст решил, что это будут именно месяцы, и прямо сказал об этом своему работодателю:

— Сэр, я весьма польщен тем, что вы считаете меня подходящим на эту должность, но я должен предупредить вас, что могу принять ее лишь на шесть месяцев. У меня неотложные дела на островах Антиподов, я рассчитываю отплыть туда самое позднее в октябре.

— Дорогой мой! — сказал Тоуд сердечно и с той фамильярностью, что была так очаровательна в нем. — Эти шесть месяцев мы проведем в трудах, перестраивая Тоуд-Холл. За это время воспитайте должным образом слуг, проследите за тем, чтобы было кому заняться моими проблемами и заботами, и я буду доволен вами.

— В таком случае мы договорились, сэр, — почтительно ответил Прендергаст.

Крот нашел всю эту историю весьма интересной, но он устал и совершенно размяк. С того момента, когда подали чай, он вынужден был совершенно отказаться от дальнейших попыток получить от Тоуда совет. Когда тот покончил с рассказом о Прендергасте, оказалось, что единственное, о чем он желает говорить, — тяжкое бремя богатства. Как ужасно быть богатым, сколько нервов стоила ему переделка Тоуд-Холла! Да еще он вынужден был договариваться с этим враждебно (как Тоуду казалось) настроенным архитектором, с тупым и невоспитанным (по мнению Тоуда) управляющим работами. Тем временем Крот, которому уже доводилось слышать об этом раньше, почувствовав целительное действие чая, впал в полудрему под теплым солнышком и слушал, как пчелы жужжат в унисон с пением птиц, — короче говоря, все его незначительные мелкие неприятности казались ему теперь…

— Крот! Крот! — Властный окрик пробудил его от блаженного забытья, в которое он плавно погрузился.

Видимо, Тоуд высказал все, что хотел, об архитекторах, управляющих и трудностях руководства столь крупным проектом, как реконструкция Тоуд-Холла, и теперь желал обратить внимание Крота еще на что-нибудь.

— Ну, Крот, что ты на это скажешь?

Чайная посуда исчезла, и дворецкий тоже, солнышко опустилось пониже. Тоуд держал в лапах большой лист бумаги, на котором Крот разглядел множество линий, загогулин и надписей. Он понял, что это план переделки сада, притом очень тщательно разработанный.

— Ты видишь, что здесь написано, Крот! — простонал Тоуд. — У меня начинает стучать в голове и все тело болит, когда я пытаюсь думать об этом. Не мог бы ты помочь мне принять какое-нибудь решение?

Крот протер глаза и попытался сосредоточить взгляд на листе. Это был небольшой, совершенно чистый кусок плана, обведенный жирной черной линией. На нем ничего не было нарисовано: ни цветочных клумб, ни деревьев, ни фонтанов. Совсем ничего.

Крот вслух прочитал слова, которые, по-видимому, так сильно и озадачили Тоуда: «На усмотрение клиента».

— Но что тут усматривать? — спросил Крот.

— В том-то и дело! Что-то здесь должно быть, но садовод-архитектор при всем своем таланте ничего не может решить и потому обратился за помощью и советом ко мне.

— А может быть, он просто хочет, чтобы ты принял участие в планировке хотя бы маленького кусочка сада?

• Предыдущая
• 3/44
• Следующая