Берендей - Денисова Ольга - Страница 7

Вот Людмила наоборот, старалась казаться интеллигентной, но у нее это плохо получалось. Отец говорил Берендею, что интеллигентным человеком нельзя притвориться. И точно – что-то выдавало в Людмиле дочь нуворишей, высоко взлетевших, но так и оставшихся мещанами во дворянстве. Но Людмила ему понравилась. Она была высокой, статной брюнеткой, ярко накрашенной, даже когда шла кататься с горки. Голову держала высоко и гордо, губы ее, чувственные и яркие, оставались плотно сжатыми, как будто она играла королеву. Но, иногда забывая о своей нелегкой роли, она превращалась в обычную девчонку, с южно-русским говором и южно-русским же темпераментом. И тогда ее мимика становилась богатой, а лицо, утратив маску, располагало к себе.

– Ну, как вы сдали химию? – спросила Юлькина мама, обращаясь к Андрею.

– Нормально сдали, – ответил он, – почти все сдали. Но мурыжил нас преподаватель до шести часов вечера.

– Ну, этого следовало ожидать. А Наташа где учится?

– В колледже, – ответил за нее Андрей.

– А в каком?

– Я буду парикмахером, – скромно, но не без гордости ответила та. И Берендею была понятна эта гордость. Наверняка, ее родители всю жизнь проработали на заводе или на стройке. А она будет сидеть в чистой, теплой и светлой парикмахерской, с чистыми руками и в красивой одежде.

Похоже, Юлькина мама не обольщалась на счет длительности ее отношений с Андреем, поэтому не проявила к ней особого интереса, хотя ничем ее и не обидела.

– А ты, Егор, учишься или работаешь?

– Я работаю, – ответил Берендей.

– А кем, если не секрет?

Вопросы Юлькиной мамы не были похожи на допрос. Она спрашивала, скорей, чтобы снять напряжение за столом, вызванное ее приездом. Похоже, она отлично понимала, что друзья ее дочери чувствуют себя немного неловко.

– Я егерь.

– Правда? – на лице Антонины Алексеевны нарисовалась неподдельная, совершенно детская радость, – не может быть!

– Почему же? – Берендей немного смутился.

– Представляешь, когда я была маленькой, я мечтала стать егерем. Мои родители были в ужасе. Нормальные девочки хотят быть врачами и учителями, а их дочь выдумала себе нечто совершенно невообразимое. Только я тогда думала, что егерь – это вроде хранителя леса.

– Ну, у меня так оно и есть, – пожал плечами Берендей, – но вообще-то егерь – это больше профессиональный охотник. У нас хозяйство бедное, к НИИ относится. Иногда, конечно, надо и охоту организовать. Но у нас охотится скучно. Приезжают начальники из НИИ, да из местной администрации. И больше выпить на природе да в бане попарится.

– А что, у нас в лесу и звери есть?

– Да, осталось немного. Лисы есть, много лис. Зайцы, кабаны. Лоси. На лосей и приезжают охотиться.

– А медведи?

– Нет, здесь медведей нет. Восточней, ближе к Вологодской области, встречаются. А здесь мы вообще между двух железных дорог зажаты, жилье кругом, дороги. Какие тут медведи.

– Слушай, а где учатся на егеря? Я в детстве этого так и не выяснила.

– Не знаю. Мой отец был егерем. И я стал.

– А твой отец жив?

– Нет. Он умер два года назад.

– А мать?

– Я жил с отцом, – уклончиво ответил Берендей.

– Так ты совсем один живешь? И, наверное, где-то в лесу?

Берендей пожал плечами.

– У меня есть пес и кошка. Так что я живу не один.

Из «красной» комнаты показалась заспанная голова Виталика, едва не задевавшая косяк.

– Виталик, привет, – тут же переключилась на него Антонина Алексеевна.

– Здравствуйте. А ванна свободна?

– Там Юлька, но она сейчас выйдет. Уже воду выключила.

Виталик втянул голову обратно в комнату и закрыл дверь.

Юлька и вправду тут же вышла из ванной, кинула взгляд на сидящих за столом и закусила губу. Что-то с ней все-таки произошло, вчера она была совсем не такой. Она была веселой и улыбчивой. А сегодня помрачнела и насупилась.

– Юлик, садись ко мне поближе, – ее мама хлопнула по стулу рядом с Берендеем, – а там сядут Виталик со Светочкой.

Интересно, она так заранее запланировала или это получилось случайно? Антонина Алексеевна так села за стол, что образовалось две пары свободных мест. И, какое бы место не занял Берендей, ему бы все равно пришлось сидеть рядом с Юлькой. Если, конечно, Света с Виталиком сядут вместе.

Юлька чуть не заплакала. У нее даже наморщился нос. И загорелись щеки. Да что же с ней такое? Она не хочет садиться рядом с ним, она чуть не плачет оттого, что ей придется рядом с ним сидеть. Что он такого сделал вчера, чем так обидел ее? Он уткнулся в кружку и боялся посмотреть на нее. Когда они возвращались домой, все было хорошо. Она смеялась. Потом они пили чай, и она снова смеялась. Может быть, он слишком резко развернулся, когда уходил в «желтую» комнату? И ее это задело? Они остановились у стола и говорили о чем-то малозначительном, и раз двадцать успели пожелать друг другу доброй ночи. А потом он понял, что ему пора уходить, иначе он сделает что-нибудь непоправимое. Может, не стоило делать это так сразу? А он сказал ей: «Все. Спать», развернулся и ушел.

А может, ее смутило то, что их вдвоем увидел Андрей? Они вернулись с улицы, и над чем-то смеялись. И Берендей подхватил ее за локоть, почти по привычке, когда она споткнулась о порог. А в кухне сидел Андрей и пил чай. Впрочем, он почти сразу ушел наверх.

Юлька села рядом с ним и он левым боком почувствовал ее напряжение.

– Ну что ты села? – улыбнулась ей мама, – Наливай чай, я, между прочим, объездила здесь все магазины, чтобы найти твой любимый медовик.

– Я просто не выспалась, – уныло ответила Юлька.

– Егор, на буфете сзади тебя кружки, дай Юлькину, пожалуйста.

Берендей вздрогнул и обернулся. Юлькина была с желтой лилией, высокая и тонкая, как кубок. Он поставил кружку перед Юлькой, боясь случайно прикоснуться к ее руке.

На этом месте Юлькина мама хитро улыбнулась и подмигнула ему. Он постарался сделать лицо непроницаемым.

– Значит, говоришь, медведей здесь нет? – Антонина Алексеевна сделала вид, что продолжает начатый с ним разговор, хотя остановился он вовсе не на медведях.

Он покачал головой. Интересно, она и про медведей догадалась? Это вряд ли.

Мимо них из «красной» комнаты в ванную молча протопала Света, стараясь быть незаметной. Из всей компании она одна вызывала у Берендея настороженность. Света была субтильной блондинкой, не очень симпатичной, но, несомненно, милой и трогательной. У нее были низко и широко поставленные глаза, почти белые, со светлыми пушистыми ресницами, носик пуговкой, и большой красивый рот. Не чувственный, как у Людмилы, а наоборот, немного безвольный, придающий лицу безобидное выражение. Это же впечатление усиливали высокие, почти незаметные брови, неизменно поднятые, как будто она все время чему-то удивлялась. Виталику она доставала едва ли до подмышки. И говорила она тихо и по-детски. Казалось, что она любит и немного боится всех вокруг. Но, присмотревшись, Берендей заметил, что она совсем не так проста, как кажется. Он сразу увидел, что она ревнива. Но в ревности ее не было нисколько чувства. Только холодный, трезвый ум. И, чем больше он ее узнавал, тем больше убеждался, что она во всем остается трезвой и холодной. Света никогда не позволяла себе бестактности, но некоторые ее вполне нейтральные фразы могли ранить очень глубоко. И не от злости, а от отсутствия доброты. Она не знала, что такое жалость. И Берендей инстинктивно опасался уколоться об нее.

А потом он выяснил, что мама Светы – библиотекарь, и у нее есть еще старшая сестра-студентка. А Виталик – мальчик из весьма обеспеченной богемной семьи.

– Сегодня в магазине народ говорил, что на краю поселка видели медведя, – продолжила Юлькина мама, – и что он, вроде как, на кого-то напал. И что медведь этот огромный, чуть ли не с корову размером.

Берендей хмыкнул и поспешил пояснить:

– Это байки. Во-первых, их здесь нет. Во-вторых, медведи зимой спят, в-третьих, медведи крайне редко нападают на людей.