Берендей - Денисова Ольга - Страница 62

Но на этот раз шанс все же есть. Очень сомнительный шанс. Надо сделать так, чтобы смешалась их кровь. И тогда... и тогда он его убьет. Едва Заклятый потеряет над ним власть, он его убьет. С наслаждением.

И они сцепились. Два неистовых зверя, жаждущие крови. Не было никаких мыслей о тактике – только инстинкты. Животное желание победы любой ценой. Злоба на злобу.

Михалыч остановился на полпути и застыл с открытым ртом. Он понимал, что не успевает на помощь Егору, но все равно бежал. И только увидев, что Егора больше нет, и на его месте стоит медведь, замер.

Два медведя, совершив ритуальную демонстрацию роста и силы, сошлись. И тут же оказались в едином буром клубке, где нельзя было определить, кто есть кто, хотя они сильно отличались по цвету. Большой медведь был много темнее молодого. Рык, кровь и клочья шерсти разлетались в стороны от движущегося клубка. Клацали зубы. Михалыч слышал, как рвется плоть. Два лесных гиганта, два хозяина тайги... Бой их был страшным и величественным. И Михалыч отступил на шаг, не смея дышать от восхищения и ужаса. Они поднимались в полный рост, будто обнимая друг друга, и снова катились по снегу. И снег под ними окрасился в багровое, и брызги крови разлетались на несколько метров от их могучих объятий. Их рев заглушал крики вокруг, и вызывал животное желание бежать, спасаться, прятаться – только бы не оказаться на пути рычащего клубка зубов и когтей.

И непонятно было, кто побеждает. Верней, было понятно, кто из них победит. Молодой медведь не мог состязаться с большим. Слишком велика разница в размерах.

Они снова поднялись на задние лапы, и Михалыч увидел, что большой медведь взял молодого в тиски. Молодой сдался не сразу. Разворачивал плечи в стороны, пытаясь освободиться, упирался лапами в грудь противнику. Но большой смял его сопротивление. Смял, как сухой лист в кулаке. Вместо рыка Михалыч услышал хрип молодого. По его морщинистым щекам побежали слезы.

Берендей понял, что зажат. И понял, что это конец. Ему не хватит силы противится железным объятьям Заклятого. Хрустнули кости. Легкие, стиснутые его лапами, не могли втянуть воздух. Из пасти закапала кровь.

Настоящий берендей умирает медведем. В последний миг перед смертью он обязательно оборачивается. Он должен уйти из жизни так же, как вошел в нее. А заклятый наоборот. Родившись человеком, в смерти человеком и остается.

Берендей в последний раз вонзил клыки в грудь Заклятого. Если их кровь еще не перемешалась, то теперь уж перемешается наверняка. Последний шанс? Берендей приготовился умереть. Какая разница, умрет он человеком или бером? У медвежонка не осталось шансов, он хрипит и задыхается, у него горлом идет кровь. Если он превратиться в человека, хватка на секунду ослабнет. Потому что человеком он просто меньше, чем бер.

Он вернулся в человеческий облик и вывалился вниз, прокатился между задних лап Заклятого и растянулся на дороге.

Заклятый не понял, почему жертва ускользнула, и немедленно повернулся с ревом разочарования и злости. Берендей инстинктивно приподнялся на локтях, пытаясь отодвинуться от наступающего на него зверя. Воздуха в легких не было. Он хотел и не мог ничего сказать. Стоило выпрямиться, но он распластался на утоптанном снегу, скользил, но подняться не успевал.

Вдох. Маленький, короткий вдох. От боли потемнело в глазах. Он не может дышать, ему просто больно дышать. Но одного маленького вдоха должно хватить, чтобы сказать одно слово.

Берендей разжал слипающиеся от крови губы, нащупал на груди оберег и шепнул:

– Оборотись...

Или тетрадь, оставленная далеким предком, соврала ему? Или кровь их так и не перемешалась? Бер поднял лапу и Берендей, как не старался принять смерть легко и бесстрашно, зажмурился.

На снегу сидел человек. В фуфайке и ватных штанах. Сидел и не понимал, что произошло.

Берендей подумал, что надо добавить: «на пять минут». Потому что пяти минут ему хватит, чтобы обернуться и убить его. Но для этого надо сделать еще один маленький вдох. Обернуться и убить. У зверя болевой порог выше, чем у человека, ему хватит на это сил. Он вспомнил труп Ивана, его белые зубы на солнце. Вспомнил мальчишек – боевиков Семена. Как разбушевавшийся зверь крушил их одного за одним, и каждый его удар был смертельным. Как он откусил голову Игорю и выплюнул ее на снег. Вспомнил Черныша и его раздавленный череп. Обернуться и убить. Он не видел разницы между Заклятым-человеком, и Заклятым-бером. В отличие от Михалыча, который легко стрелял в медведей и не мог убить человека. И Берендей понял, что власти над ним Заклятый больше не имеет. И что у него не дрогнет рука на курке ружья. Или лапа, разбивающая его голову, как тыкву.

Берендей сделал маленький вдох, боясь потерять сознание. Потому что тогда Заклятый обернется, и все будет напрасно. Сделал вдох и выдохнул:

– Навсегда...

Как будто шевельнулось то-то в воздухе. Что-то изменилось, безвозвратно. Что-то оказалось навсегда потерянным. И в легкие пошел кислород. И невидимый бер исчез. Исчез совсем. Остался человек. Жалкий... Стоящий на снегу на четвереньках.

– Убирайся, – Берендей поднялся на локте повыше, преодолевая боль, – убирайся, или я убью тебя. Это мой лес...

Слово качнулось в пространстве, замерло на секунду, и устремилось вперед, шевеля натянутые струны мирозданья. К вечности. И три хрупких мира откликнулись, на миг потеряв равновесие, содрогнулись, балансируя на нитке времени, и пришли в движение. Вечность не заметит этой мимолетной вибрации, похожей на вдох живого листа. Вечности нет дела до трех миров, неужели она отзовется на слабый человеческий голос? Нет. Слово сольется с нею, но вечность не шелохнется.

Юлька сидела на снегу, зажав рот руками. Она видела, как из объятий большого медведя выпал Егор. Выпал и перекатился ему за спину. Медведь повернулся и пошел в его сторону. Юлька хотела закрыть глаза, когда медведь поднял лапу. Она поняла, что медведь метит в голову. И что после его удара Егора уже не будет. Никогда. Но глаза не закрывались. И она видела, как на месте медведя оказался человек. В самый последний миг. Человек не дотянулся рукой до Егора и упал на четвереньки, потеряв равновесие. Егор хотел подняться, она видела это, и закричала, чтобы он этого не делал. Только голос отказал ей. Он в принципе не мог подняться, Юльке это было понятно. Егор что-то сказал, и от его слов до Юльки дошла волна теплого воздуха, как будто она почувствовала его выдох.

Он снова начал подниматься, и Юлька обмерла, и на этот раз вскрикнула, зажимая рот еще крепче. Как будто хотела затолкать звук обратно в горло. А Егор что-то говорил. Не долго. И человек, стоящий перед ним на четвереньках, встал. Медленно. Осторожно. Огляделся по сторонам, как будто удивляясь. Сделал пару робких шагов. И побежал назад по дороге, шатаясь и петляя. Туда, откуда появился.

Леонид огляделся по сторонам. Что-то произошло. Что-то сломалось в нем безвозвратно. Он стоит в нелепой позе, а на него глазеют люди. Но все еще бояться подойти.

Он взглянул перед собой. А мальчишку, он, похоже, убил... Зачем? Вот он лежит перед ним, весь в крови, и захлебывается своей кровью. Разве не об этом он мечтал? Разве не к этому стремился? Для чего же ему это понадобилось?

Мальчишка еще что-то говорит? Да он его пугает! Смешной. Леониду стало его жаль, совершенно искренне жаль. И не нужен ему этот лес! Этот морозный, неуютный, заснеженный лес. По которому так тяжело ходить, где так холодно спать, куда совершенно не хочется возвращаться.

Он огляделся еще раз... Надо уходить. Пока люди не пришли в себя, и не поняли, что он наделал. Он медленно поднялся и оглянулся еще раз. Никто не шевелится, никто не пытается его задержать... Он шагнул в сторону леса. Потом еще раз, и еще. И побежал. Укрыться в лесу, дойти до следующей станции, сесть в электричку и вернуться домой! Домой!