Жертва всесожжения [Всесожжение] - Гамильтон Лорел Кей - Страница 41

• Предыдущая
• 41/92
• Следующая

Она выдернулась, так резко вскочив, что стул упал на пол.

– На меня напали, а вы все пытаетесь сделать так, будто я виновата! Вы ведь женщина, я думала, вы поймете!

Я покачала головой:

– Брось взывать к женской солидарности. Вики. Номер не проходит.

Она сдернула наклейку и бросила ее на пол.

– Вот, смотрите, что он мне сделал!

Если она хотела меня смутить, то выбрала не того человека. Я подошла к ней, повернула ей голову в сторону. След клыков вампира, очень свежий. Чистый, аккуратный укус, без синяка, без засосов на сливочной коже. Просто два аккуратных прокола клыками.

Я отошла.

– Ты ему плеснула в лицо сразу, когда он тебя укусил?

– Да. Я не хотела, чтобы он меня трогал.

– Понимаю. Грязный вамп.

– Труп ходячий!

Что ж, ее можно понять.

– Спасибо, Вики. Спасибо за беседу.

Я пошла к двери, жестом позвав за собой Дольфа. Зебровски остался с миз Пирс.

Дольф закрыл за собой дверь.

– Что ты увидела в этом укусе, чего не видел я?

– Если вампир всадит в тебя клыки, а времени как следует напитаться у него не будет, останутся засосы. Как если бы к твоей шее присосался нормальный человек. Клыки у вампиров не полые, они только прокалывают кожу. Вот почему они такие маленькие. Если вампир достаточно долго будет сосать, кровь из области укуса уходит, и следов почти не остается. Быстрый укус никак не может оставить такого чистого следа. Кто-то сделал ей это заранее, и это продолжалось намного дольше нескольких секунд.

– Я знал, что она врет, – сказал Дольф, качая головой. – Но я думал, что она плеснула в него не просто виски. Думал, она пришла в бар с бензином или чем-то вроде этого.

Я отрицательно покачала головой.

– Если вампир загорится, то будет гореть, пока его не потушат или пока не сгорит дотла. Могут остаться фрагменты костей, но вампир сгорает полнее любого человека. Даже описание зубов не поможет.

– Бармен выхватил из-за бара огнетушитель. Свидетели говорят, что это было невероятно быстро.

Я кивнула:

– Да, молодец старина Гарри. Это чудо, что тот вампир остался жив. Я знаю, что есть фундаменталистская оппозиция существованию вампирских заведений вне вампирского района. Была подана петиция и запланирован какой-то вроде городской митинг. Миз Пирс будет потрясающим свидетелем опасности выхода вампиров за их район.

– Владелец ресторана говорит, что плохая слава может погубить его заведение.

– О да! – кивнула я. – Может быть, тут еще и личная неприязнь к тому вампиру. Если не сама мисс Голубые Глазки, то кто-то из ее знакомых желает его смерти.

– Может, она из «Человек Превыше Всего». Они любят жечь вампиров.

– Фанатичный ненавистник вампиров не допустит вампира к своей шее, как она. Нет. Может быть, ЧПВ ей заплатила за дискредитацию бара. Может, она и член «Люди Против Вампиров» или даже ЧПВ, но по-настоящему она в их дело не верит. Это показывает укус.

– А не мог вампир завладеть ее разумом?

– Вряд ли, но у меня есть вопросы получше для твоих свидетелей.

– Например?

– Уверены ли они, что подозреваемый вампир ее действительно попробовал? Что он ее укусил? Спроси их, пахло ли от нее кровью, когда она вошла.

– Не понял.

– Если она пришла с укусом, то некоторые из посетителей могли учуять запах. Могли и не учуять, рана очень чистая, и поэтому, наверное, тот вампир так и поступил. Если бы он ее укусил и пустил ей кровь, они бы все учуяли.

Дольф делал пометки в своем верном блокноте.

– Значит, тут замешан какой-то вампир?

– Он мог не знать, что она задумала. Я бы проверила насчет вампира-любовника или кавалера, с которым она встречается. «Любовник» – слишком вульгарное слово для миз Пирс. И еще я бы проверила, нет ли у нее актерской подготовки. Может, стоит проверить, чему она обучается в колледже.

– Уже, – ответил Дольф. – Изучала когда-то театральное искусство.

Я улыбнулась:

– И зачем я тебе понадобилась? Ты сам во всем разобрался.

– Укус – и еще факт, что вампиры так легко горят... – Он покачал головой. – Всей этой мути в книжках нет.

– Их не писали для полиции, Дольф.

– Написала бы ты сама книгу.

– Сейчас все брошу и напишу. У тебя наберется материала на эту Пирс, чтобы получить доступ к ее банковским счетам?

– Если подумать, к какому судье обратиться, – может быть.

– Понимаешь, даже если ее обвинят и осудят, вред уже нанесен. Петиция и митинг назначены на следующую неделю. Пошли слухи о нападении, и при передаче они вырастут еще ого как.

Дольф кивнул.

– Тут уж ничего не поделаешь.

– Ты можешь пойти и объявить все, что знаешь об этой Вики.

– А почему не ты?

– Потому что я для правых – Блудница Вавилонская. Я трахаюсь с кровососом. Они не поверят ни одному моему слову.

– У меня нет времени шляться по митингам, Анита.

– Ты считаешь, что вампирские заведения должны быть сегрегированы?

– Не поднимай этих вопросов, Анита. Ответы тебе не понравятся.

Я и не стала. Дольф считает, что вампиры – это монстры, от которых общество следует защищать. Я даже с ним согласна – в определенных пределах. Но с одним из этих монстров я сплю, и потому мне трудно быть в одной упряжке с Дольфом. Мы согласились об этом несогласии. Таким образом мы сохраняем мир и возможность совместной работы.

– Если ты так ненавидишь вампиров, почему не поверил рассказу миз Пирс?

– Потому что я не дурак.

– Извини. Извини, что я на секунду допустила мысль, будто личные чувства могут влиять на твою работу. Ты же никогда такого не допускаешь, правда, Дольф?

Он улыбнулся:

– Не знаю. Ты же до сих пор не за решеткой?

– Если бы у тебя были доказательства моего противоправного поведения, вполне могла бы там оказаться.

– Могла бы, – согласился он. И улыбка с его лица сползла. Глаза стали пустыми – коповскими. – Что у тебя с рукой?

Я поглядела на забинтованную руку, будто впервые ее видела.

– На кухне порезалась.

– На кухне, – повторил он.

– Ага.

– И как это было?

– Случайно порезала ножом.

– И что ты при этом делала?

Я дома не готовлю, и Дольф это знает.

– Колбасу резала.

Я посмотрела на него такими же пустыми глазами. Когда-то, давным-давно, у меня по лицу можно было прочесть все что угодно. Любую мысль. Сейчас не так. Я глядела в подозрительные глаза Дольфа и знала, что мое лицо ничего не выдаст. Только его непроницаемость наводила на мысль, что я вру. Но это Дольф и так знал. И я не собиралась терять свое или его время на выдумывание правдоподобной лжи. Зачем?

Мы смотрели друг на друга.

– У тебя кровь на ноге, Анита. Большая, наверное, была колбаса.

– Еще какая, – ответила я, не в силах сдержать улыбки. – Я могла бы рассказать, что на меня напали, так ты же меня заставишь писать отчет, как это было.

Он вздохнул:

– Зараза ты. Опять во что-то вляпалась. – Он сжал кулаки размером почти в мою голову каждый. – Наорал бы я на тебя, но толку не будет. Посадил бы тебя на сутки в камеру, – он засмеялся, но невесело, – на то, что осталось от этих суток, но ведь мне не в чем тебя обвинить?

– Я ничего не сделала, Дольф, – сказала я, подняв раненую руку. – Оказывала услугу одному приятелю, подняла одного мертвеца. Пришлось порезать руку, чтобы добыть крови, вот и все.

– Это правда?

Я кивнула.

– А почему ты мне не сказала сразу?

– Это одолжение, бесплатно. Если Берт узнает, что я бесплатно подняла мертвеца, его кондрашка хватит. А в историю с колбасой он поверит.

Дольф засмеялся.

– А он не спросит, как ты порезалась. Ему это неинтересно.

– Вот это правда.

– На всякий случай, если станет жарко на кухне, не забудь позвонить, если будет помощь нужна.

– Запомню, Дольф.

– Запомни. – Он отложил блокнот. – Анита, постарайся в этом месяце никого не убивать. Ты даже в несомненной самозащите навалила слишком много трупов, и кончится тем, что тебя посадят.

• Предыдущая
• 41/92
• Следующая