Всесожжение - Гамильтон Лорел Кей - Страница 14
- Предыдущая
- 14/97
- Следующая
Я уронила салфетку, и поднимая ее левой рукой, правой вытащила файрстар. Когда я снова села прямо, пистолет был у меня в руке, на коленях. Правда, стрелять в ресторане было плохой идеей. Хотя, знаете, это была не первая плохая идея, которая пришла мне в голову.
Я обернулась и увидела, как между столиками и хрусталем к нам идет пара. Женщина казалась высокой, до тех пор, пока вы не видели ее каблуков. Шпильки, дюйма четыре. Я чуть не сломала ногу, пытаясь ходить на таких. Платье было белым, с квадратным вырезом декольте, облегающее, и более дорогое, чем весь мой наряд, даже если считать с пистолетом. Она была такой яркой блондинкой, что цвет волос сливался с платьем, на плечах было простое манто из белой норки. Волосы были забраны вверх и мерцали серебряными и хрустальными огоньками бриллиантов, обрамлявших ее волосы, как корона. Она была белой, как мел, и не смотря на мастерский макияж, я знала, что сегодня вечером она еще ни от кого не питалась.
Мужчина был человеком, но бьющая из него энергия заставляла в этом усомниться. Его загар был такого чудесного темно-коричневого цвета, который может приобрести оливковая кожа. Волосы у него были роскошно вьющиеся и каштановые, коротко подстриженные по бокам и сзади, но падающие волнами на глаза.
Глаза были чисто карие и спокойно, даже радостно, смотрели на Жан-Клода, но радость эта была темной. Он был в белом костюме и шелковом галстуке.
Они остановились рядом с нашим столиком, как я и думала. Все внимание красивого лица мужчины было направлено на Жан-Клода. С тем же успехом меня там могло и не быть. У него были очень резкие черты – от высоких скул до почти сломанного носа. Еще бы дюйм к каждой линии, и его лицо было бы некрасивым.
Вместо этого, оно было ярким, притягивающим внимание, красивым – в полном смысле мужской красотой.
Жан-Клод встал, не протягивая руки, с лицом прекрасным и пустым.
– Иветт, давно не виделись.
Она изумительно улыбнулась.
– Очень давно, Жан-Клод. Помнишь Бальтазара?
Она тронула мужчину за руку, и он тут же обнял ее за талию, легко поцеловал ее в бледную щеку. И наконец первый раз посмотрел на меня. Никогда не встречала такого взгляда у мужчин. Если бы он был женщиной, я бы сказала, что она ревнует. Английский вампирши был идеален. Ее акцент – чисто французским.
– Конечно, я его помню, – сказал Жан-Клод, – время, проведенное с Бальтазаром, всегда было запоминающимся.
Мужчина снова повернулся к Жан-Клоду.
– Но недостаточно запоминающимся, чтобы удержать тебя с нами, – он тоже говорил как француз, но в акценте чувствовалась примесь еще какого-то языка. Словно смешали синий с красным и получили пурпур.
– Я мастер на своей территории. Это то, о чем мечтают все, не так ли?
– Некоторые мечтают о кресле в совете, – сказала Иветт. Ее голос все еще был мягким, но теперь в нем появились новые нотки – будто плывешь в темной воде, где водятся акулы.
– Я не стремлюсь забраться столь высоко, – сказал Жан-Клод.
– В самом деле? – спросила Иветт.
– Именно так, – ответил Жан-Клод.
Она улыбнулась, но ее глаза остались отстраненными и пустыми.
– Посмотрим.
– Тут нечего смотреть, Иветт. Я доволен тем, что имею.
– Если так, то тебе нечего нас бояться.
– Нам в любом случае нечего бояться, – сказала я. Говоря это, я улыбнулась.
Оба посмотрели на меня так, как будто я была собакой и выполнила интересный трюк. Мне они определенно начинали не нравиться.
– Иветт и Бальтазар – послы совета, ma petite.
– Ну и молодцы, – сказала я безразлично.
– Не похоже, чтобы мы произвели на нее впечатление, – сказала Иветт.
Она повернулась ко мне полностью. У нее были серо-зеленые глаза с тоненькими черточками янтаря, пляшущими вокруг зрачков. Я чувствовала, что она пытается затянуть меня этими глазами, но у нее не получается. От ее энергии у меня побежали мурашки по всей коже, но она не могла поймать меня своими глазами. Она была очень сильной, но не была мастером. Я смогла почувствовать ее возраст, как головную боль. Тысяча лет, как минимум. Последний вампир такого возраста, который мне встретился, сбил меня с толку. Но Николаос была Мастером Города, а Иветт никогда им не стать. Если вамп не достиг статуса мастера за тысячу лет, то ему или ей это уже никогда не удастся. Сила вампиров и их возможности увеличивались со временем, но для всех существовал предел. Иветт его уже достигла. Я уставилась ей в глаза, позволяя ее силе щекотать мне кожу, но меня это не волновало.
Она нахмурилась.
– Впечатляет.
– Спасибо, – скромно сказала я.
Бальтазар обошел вокруг нее и встал передо мной на одно колено. Он положил одну руку на спинку моего стула и приблизился. Если Иветт – не мастер, то он не ее слуга. Только вампир в ранге мастера мог иметь человека-слугу. Что означало, что он принадлежит кому-то другому. Кому-то, с кем я еще не встречалась.
Почему же меня не покидало ощущение, что с этим кем-то я скоро встречусь?
– Мой мастер – член совета, – сказал Бальтазар, – и ты понятия не имеешь, какой властью обладает он.
– Спроси сначала, не все ли мне равно.
Злость осветила его лицо, глаза потемнели, он еще сильнее вцепился в мой стул. Он положил руку мне на ногу, чуть выше колена, и начал сжимать ее. Я играла с монстрами достаточно долго, чтобы знать, как чувствуется противоестественная сила. Его пальцы впивались в меня, и я знала, что он может продолжать сжимать их, пока не разорвутся мышцы и не обнажится кость.
Я схватилась за шелковый галстук, притянула его еще ближе, и ткнула дулом файрстара ему в грудь. Я заметила, как в паре дюймов от моего лица по его лицу пробежало удивление.
– Спорим, я могу проделать дыру у тебя в груди быстрее, чем ты сломаешь мне ногу?
– Ты не посмеешь!
– Это еще почему? – спросила я.
В его глазах всплеснулся страх.
– Я человек-слуга члена совета.
– Не впечатляет, – сказала я, – попробуй постучать в следующую дверь.
Он нахмурился.
– Я не понимаю.
– Предоставь ей более весомую причину, почему не стоит тебя убивать, – сказал Жан-Клод.
– Если ты выстрелишь в меня здесь при свидетелях, то попадешь за решетку.
Я вздохнула.
– Это ближе.
Я рванула его на себя так, что наши лица почти соприкоснулись.
– Медленно убери руку с моего колена, и я не нажму на курок. Будешь и дальше делать мне больно, и я попробую свои шансы с полицией.
Он уставился на меня.
– Ты бы сделала это, действительно сделала.
– Я не блефую, Бальтазар. Запомни это на будущее, и возможно, мне не придется тебя убивать.
Его рука ослабла, затем медленно убралась. Я позволила ему отстраниться, его галстук скользнул у меня меж пальцев, как отпущенная леска спиннинга. Я откинулась на спинку стула. Пистолет так и не показался из-под скатерти. Мы были самим благоразумием.
Снова подошел официант.
– Все в порядке?
– Нет проблем, – сказала я.
– Пожалуйста, принесите счет, – сказал Жан-Колд.
– Сию минуту, – сказал официант. Он явно нервничал, глядя, как Бальтазар встает на ноги. Бальтазар разгладил складки на брюках. Они явно не были предназначены для того, чтобы становиться в них на колени.
– Ты выиграл первый раунд, Жан-Клод. Будь осторожен, как бы это не оказалась пиррова победа, – сказала Иветт.
И они с Бальтазаром удалились, так и не заказав столик. Думаю, есть они не хотели.
– Что происходит? – спросила я.
Жан-Клод сел на место.
– Иветт прислуживает совету. А Бальтазар – слуга одного из самых могущественных членов совета.
– Зачем они здесь?
– Думаю, это из-за Мистера Оливера.
Мистер Оливер был самым старым вампиром из всех, кого я встречала. И самым старым из тех, о которых я вообще слышала. Ему было около миллиона, кроме шуток, миллион лет – плюс-минус. Для тех, кто разбирается в предыстории, уточняю: да, это означает, что он не был Homo sapiens. Homo erectus, он мог ходить в течение дня, хотя я никогда не видела, чтобы он пересекал прямые солнечные лучи. Он был единственным вампиром, которому удалось заставить меня некоторое время считать его человеком, что еще более забавно, учитывая, что человеком он вообще никогда не был. Он собирался взять верх над Жан-Клодом, подчинить себе его вампиров, и заставить их истреблять людей. Оливер считал, что это заставит власти снова поставить вампиров вне закона. Он думал, что вампиры с гражданскими правами слишком быстро распространяются, и скоро подчинят себе человеческую расу. В чем-то я была с ним согласна.
- Предыдущая
- 14/97
- Следующая
