Логово тьмы - Казаков Дмитрий Львович - Страница 11

– Теперь ничто не остановит нас… – прохрипел Харугот, поворачивая лицо к Шахияру, и тот вздрогнул.

Глаза правителя Безариона заполнял мрак.

Приостановившееся было воинство вновь двинулось вперед, не обращая внимания на летевшие копья. А император Терсалима решил, поскольку его противник использовал магию, то глупо обходиться без нее. Вступили в дело чародеи, собранные под знамена Синей Луны.

По рядам полка левой руки хлестнула молния, воздух над головами латников полка правой неприятно замерцал.

– Ну а теперь мы точно победим, – сказал Харугот, глаза которого вновь стали обычными, без злой тьмы.

– Почему? – спросил Шахияр.

– Мои ученики мало кому уступят, а их все-таки десять. Сомневаюсь, что император сумел найти стольких магов.

Вторая молния рассеялась, не долетев до воинов. Ее перехватили соткавшиеся из воздуха темные крылья. Небо на правом фланге очистилось, и хирдеры баронов Золотого государства с бравыми воплями ударили по одной из когорт. Обходя легионеров с фланга, заструился поток орочьей конницы.

Выкормыши Харугота продолжали отбивать выпады императорских магов, но сами не нападали, обходились защитными чарами. Славные стойкостью пехотинцы Терсалима держались еще долго, но более не помышляли о контратаках. Они храбро отбивались, но пятились, отступали, платя за каждый шаг жизнями врагов и соратников.

Примерно через час Харугот ввел в дело резерв, и вскоре волна орущих хирдеров перехлестнула вал с частоколом. Между палатками императорского лагеря закипела резня. А консул отправил ко всем командирам гонцов со строжайшим приказом – «Пленных щадить!».

Стало ясно, что битва выиграна.

– Вот и все, дело сделано, – проговорил Харугот, когда ему доложили, что лагерь захвачен, а император бежал. – Осталось взять Терсалим, и весь юг старой империи окажется в моих руках.

Шахияр невольно поежился – такое злое торжество прозвучало в этих словах.

А консул Безариона тряхнул поводьями и медленно поехал вниз по склону холма в сторону императорского лагеря.

Из сна Олена вырвал непонятный толчок. Сердце пронзила острая боль, прошиб пот, и уроженец Заячьего Скока сел на лежаке, пытаясь осознать, что вызвало волнение и что происходит вокруг?

Но все было тихо, раскатисто храпел Гундихар, сладко посапывала под одеялом Саттия. Кто-то из гоблинов бормотал во сне, снаружи шатра доносился скрип такелажа, плеск волн и свист ветра. И только кот, спавший у Рендалла в ногах, растерянно вертел мохнатой головой.

– Что такое… – прошептал Олен, поглаживая Рыжего и ощущая, как напряжены мышцы оцилана.

Умный зверь, появившийся на свет в Вечном лесу, чувствовал опасность куда лучше любого родана.

– Мяу… – тихонько проронил он, спрыгивая с кровати. По шерстинкам на боках побежали золотые искорки, желтые глаза без зрачков тревожно блеснули. – Мяуу… мурр… мяу…

В голосе кота была тревога.

Олен спешно оделся, повесил на пояс меч. Мгновение подумал, стоит ли будить кого-нибудь из спутников, потом решил, что пока никакой опасности не видно. Тихо ступая, вслед за оциланом прошел к выходу из шатра. Успокаивающе махнул рулевому и остановился у борта.

«Огонь вод» все еще пересекал Кипящее море. Разноцветные волны катились на юг, вырывавшиеся из них пузыри беззвучно лопались, разбрасывая брызги цвета небесной синевы. Окутанные радужными струями, носились полупрозрачные существа, похожие на дельфинов. С востока, где разгорался рассвет, ползли оранжевые облака.

– Примерещилось, – пробормотал Олен, посмотрел на Рыжего. – А ты чего вскочил? Спал бы дальше…

Корабль остановился так резко, будто налетел на скалу. Передняя мачта с треском сломалась. Захлопали паруса, защелкали порванные канаты. Олена швырнуло вперед, он едва успел схватиться за фальшборт. Рулевой с протестующим воплем повис на штурвале. Оцилан перевернулся через себя и вскочил на лапы, протестующее вопя. Донесся низкий, все усиливавшийся рев.

Через мгновение из шатра долетели полные тревоги голоса, их перекрыл грозный рык Гундихара:

– Клянусь бабушкой всех гномов, я видел такой чудный сон! Не поздоровится тому, кто помешал мне его досмотреть!

– Ох, помешал так помешал… – Олен отпустил фальшборт, поморщился от боли в растянутом плече. – Вот только кто?

Краем глаза увидел, как из люка начали выскакивать матросы, как на носовой башенке появился голый по пояс маг. Но в следующий момент забыл и думать о нем. Полупрозрачные твари сиганули в стороны. Поверхность моря в дюжине локтей от корабля лопнула, и из нее, точно еще один пузырь, поднялся темный шар размером с крепостную башню, сшитый из зеленых лоснящихся шкур.

Виднелись швы, грубые стежки. На боках шара висели черные блестящие стручки с большую лодку, именно от них шел рев.

– Корни и листья, что это такое? – спросила выскочившая на палубу Саттия, натягивая на лук тетиву.

– Если бы я знал… – сказал Олен, и тут стручки раскрылись, и из них полезли гиппары.

Выглядели они точно так же, как и те, что штурмовали Терсалим, – чешуя цвета ряски, рачье туловище и почти человеческий торс. Длинные ручищи со щупальцами там, где у роданов – пальцы. Уродливая голова, сиреневые плети вместо волос, холодные черные глаза.

Твари переговаривались между собой тонкими свистящими голосами и резво плыли прямо к «Огню вод».

– Эхфрос! Сэ опла![13] – завопил кто-то из матросов, и крик этот не потребовал перевода.

Саттия выпустила первую стрелу. Она вонзилась в глаз самому шустрому гиппару. Тот погрузился с головой и, выпуская облака бурой крови, пошел ко дну. Но на его месте оказались двое других.

Маг на носовой башенке что-то крикнул, взмахнул руками. Бешено гудевший вихрь вырос между шаром и кораблем, вода у его основания забурлила. Нескольких чудовищ, изуродованных и сплющенных, отбросило в стороны, но остальные нырнули и ушли от опасности.

Олен услышал, как застучали по борту острые когти.

– Всех убью! – из шатра выскочил Гундихар с «годморгоном» в руках, за ним показался один из орков-пассажиров с кривым клинком. – А, рачье вымя, опять вы тут? Эх, пива к вам не подают, ха-ха!

И он могучим ударом размозжил поднявшуюся над бортом голову гиппара. Она исчезла, раздался плеск, но громадные раки лезли со всех сторон, и топоры с острыми лезвиями в клешнях полосовали воздух. Вихрь осел, рассыпался миллионом брызг, взамен его шибанула молния. Одно из чудовищ превратилось в пылающий факел и с визгом прыгнуло в воду.

Олен отбил направленный в голову удар, сделал выпад. Ледяной меч пронзил тварь насквозь, та с унылым всхлипом осела. По доскам палубы побежала густая, очень темная кровь.

– Не лезьте под руку! – крикнула Саттия, выпуская стрелу за стрелой.

Не все ее снаряды находили цель, иные отскакивали от прочной чешуи, другие застревали в костяных нагрудниках. Но гиппары несли потери, вынуждены были отвлекаться от нападения на бестолково метавшихся матросов. Все больше их лезло на корму, туда, где из шатра выбегали новые и новые пассажиры.

Почти все гоблины-купцы оказались вооружены, даже Арон-Тис вытащил кинжал и полез в схватку. Олен отразил удар, направленный старику в голову, потом второй. Разозлился и просто отодвинул алхимика себе за спину, а вздумавшего напасть в этот момент гиппара прикончил Рыжий. С утробным воем он вцепился морскому гаду в «лицо» и принялся драть когтями так, что на палубу с шелестом посыпалась чешуя.

– Сейчас я, да… их, врежу… вот… – пропыхтел бледный Бенеш, высунувшись из шатра, и стремительным росчерком нарисовал несколько знаков Истинного Алфавита.

Воздух загустел, в нем замерцали холодные искры. Могучий гиппар с белыми «волосами», что занес топор над поверженным орком, захрипел, выронил оружие и принялся торопливо срывать с себя нагрудник. Сделать это не успел, свалился, а вот другой довел дело до конца, и стали видны дыхательные щели, из которых вытекала изумрудная пена.