Лазоревый грех - Гамильтон Лорел Кей - Страница 38

• Предыдущая
• 38/111
• Следующая

— Никогда, Анита, никогда не смей упрекать меня в непрофессионализме.

— Тогда веди себя как профессионал.

Он сжимал и разжимал кулаки, опустив руки вдоль тела.

— Ты хочешь видеть, почему я не допустил его на место преступления? Хочешь видеть?

— Да, хочу.

Он схватил меня выше локтя. Не помню, случалось ли Дольфу до того меня трогать. Он застал меня врасплох, и только когда он наполовину протащил, наполовину провел меня через кухню в столовую, я стала реагировать. Обернувшись, я замотала головой, глядя на Джейсона. Ему это не понравилось, но он снова прислонился спиной к ящикам. Мелькнуло потрясенное лицо Мерлиони, и мы оказались в столовой.

Дольф тащил меня к лестнице, и когда я споткнулась, он не дал мне времени встать, а втащил по лестнице — в буквальном смысле слова.

За нами открылась дверь, и кто-то позвал:

— Лейтенант!

Кажется, я узнала голос, но не могу точно сказать, и не было времени оглядываться — я слишком была занята тем, чтобы не ободрать ноги.

Мне трудно было встать на высоких каблуках, головная боль пульсировала в полную силу, и мир весь дрожал.

— Дольф, черт тебя побери! — смогла я наконец произнести.

Он открыл дверь и дернул меня, поднимая на ноги. Я зашаталась, а мир полетел к чертям в мешанине цветных и темных полос. Дольф держал меня своими ручищами за руки выше локтей, и только это не давало мне упасть.

Постепенно перед глазами прояснилось, будто складывалась какая-то видеомозаика. У дальней стены стояла кровать. На фоне голубой стены белые подушки, женская голова и часть плеч. Будто не настоящая, будто кто-то бросил на подушки театральный реквизит — фальшивую голову. Все остальное, от ключиц и вниз, было красной кашей. Не тело, а будто кровать макнули в темную жидкость. Кровь была не красная, а черная. Игра света, а может, это была не только кровь.

И тут меня ударил запах — мясо. Все здесь пахло гамбургером. Я увидела кучу простыней, черных, красных, пропитавшихся, затвердевших от засохшей крови. Я снова посмотрела на голову женщины — не хотела, но посмотрела. И наконец увидела. Это было все, что осталось от взрослой женщины. Будто она взорвалась, и голова осталась на подушке, а тело... тело повсюду.

Я ощутила, как в горле растет вопль, и знала, что не выдержу. Надо было быть для этого сильнее, лучше. Крик я проглотила, и желудок подкатил к горлу. Его я тоже проглотила и попыталась подумать.

— Что ты думаешь? — спросил Дольф и толкнул меня, не выпуская из своих ручищ, к кровати. — Вполне для тебя достаточно. Потому что это сделал кто-то из твоих дружков.

Он подтащил меня слишком близко, и я наступила на пропитанную кровью кучу материи. Кровь была холодна на ощупь, и это помогло удержать моего зверя, не дать ему занять мое тело. Что за радость в крови, если она не горячая и свежая?

— Прекрати, Дольф, — сказала я, и голос прозвучал не похоже на меня.

— Лейтенант! — донесся голос от дверей.

Дольф повернулся, так и не выпустив меня. В дверях стоял детектив Клайв Перри — худощавый афроамериканец, одетый консервативно и аккуратно. Один из наиболее вежливых людей, которых я когда-либо знала, а среди копов — так самый вежливый.

— В чем дело, Перри?

Перри глубоко вздохнул, потом расправил плечи и снова их ссутулил.

— Я думаю, лейтенант, что миз Блейк видела на первый раз достаточно.

Дольф слегка встряхнул меня, отчего у меня голова замоталась и в желудке заклубилась вьюга.

— Нет, еще мало.

Он дернул меня обратно, повернув лицом к комнате, подтащил к изголовью, покрашенному в голубое настолько под цвет стене, что я даже не заметила его. Подтащил так, что мое лицо оказалось в нескольких дюймах от дерева. На краске и дереве остался свежий след когтя, как бледный шрам.

— Как ты думаешь, чья это работа, Анита? — Он дернул меня, повернул лицом к себе, держа ручищами выше локтей.

— Отпусти, Дольф.

Голос все еще звучал как чужой. Такого никто другой со мной бы не сделал. Я либо отбилась бы уже, либо испугалась, либо вышла из себя. Ничего этого со мной не произошло.

— Чья работа? — Он встряхнул меня, и у меня застучало в голове, поплыло все перед глазами.

— Лейтенант Сторр, я вынужден настаивать, чтобы вы отпустили миз Блейк.

Детектив Перри стоял чуть сбоку и сзади, мне было видно его лицо.

Дольф обернулся к нему и не схватил его за грудки только потому, что руки были уже заняты.

— Она знает! Она знает, кто это сделал, потому что каждого блядского монстра знает в этом городе!

— Отпустите ее, лейтенант, будьте добры.

Я закрыла глаза, и головокружение поутихло. По положению рук Дольфа я поняла, где он стоит, и двинула острым каблуком ему в подъем. Он вздрогнул, хватка рук ослабла. Я открыла глаза и сделала как меня учили — резко сведя руки, рванулась наружу и вниз. Они освободились, и я отвела правую назад и ударила коротким апперкотом в живот. Будь Дольф пониже, я бы метила в солнечное сплетение, но под таким углом было не достать, и я ударила куда могла.

Он ухнул, выдыхая, и сложился пополам, прижимая руки к животу. Я все еще не привыкла быть сильнее обычного человека и на миг испугалась, не врезала ли я ему сильнее, чем хотелось бы. Потом шагнула назад, прочь от него. Мир корежился, будто я смотрела в кривое зеркало.

Я продолжала отступать и зацепилась каблуками за что-то скользкое и более густое, чем кровь, и хлопнулась. Приземлилась резко на задницу, и кровь расплескалась, как из лужи. Она промочила мне юбку, и я вскочила на колени, чтобы она не успела пропитать трусы. Кровь была так холодна на ощупь, но тут мое колено размазало что-то другое, не кровь.

С воплем я вскочила на ноги. Если бы Перри меня не подхватил, я бы хлопнулась снова. Но он слишком медленно двигался к двери, а я не хотела сблевать в этой комнате. Я его оттолкнула и пробежала, шатаясь, в двери, а в коридоре уже стояла на четвереньках и блевала на светлый ковер. В голове ревела боль, в глазах вспыхивали белые звезды.

Я поползла к лестнице, не понимая сама, что буду делать. Пол рванулся мне навстречу, и вдруг не стало ничего, только пустота и серость, потом мир стал черным, а голова совсем, совсем перестала болеть.

Очень приятно холодила щеку кафельная плитка. Кто-то рядом ходил. Я подумала было открыть глаза, но жаль стало тратить на это силы. Кто-то приложил прохладную ткань мне к шее. Я поежилась и открыла глаза. Через секунду они что-то стали видеть, и возле моего лица оказалось колено в чулке и юбке.

Я поняла, что это не кто-то из ребят, разве что у этого кого-то есть неизвестные мне склонности.

— Анита, это я, Тамми. Как ты себя чувствуешь?

Я подняла глаза, но собственные волосы застили зрение, и не видно было лица. Я хотела сказать «помоги мне сесть», но ничего не произнесла. Попробовала еще раз, и она наклонилась пониже, чтобы расслышать. Она отодвинула от уха локон каштановых волос, будто так ей будет лучше слышно.

— Помоги... — Я сглотнула слюну. — Помоги мне сесть.

Она подложила мне руку под спину и подняла. Ростом детектив Тамми Рейнольдс была пять футов десять дюймов и тренировалась все время хотя бы настолько, чтобы другие копы — то есть мужчины — не считали ее слабачкой. Ей поднять меня было просто.

Она прислонила меня спиной к ванне.

Теперь надо было остаться в этой позе, и это было тоже непросто. Я оперлась на локоть, но не упала.

Тамми взяла тряпку с края раковины, где положила, и снова прижала к моему лбу. Тряпка была холодная, и я отдернулась. Холодно — новый симптом. Это навело меня на мысль.

— Ты мне... — я прокашлялась, — ты мне мокрых тряпок не прикладывала?

— Ну да. Мне это помогает от тошноты.

— Холодная тряпка мне, кажется, не помогает.

Я не стала говорить, что хуже этого она ничего не могла придумать. С тех самых пор, как я унаследовала зверя Ричарда или чьего там зверя, холод мне при болезни совсем не помогал. Я теперь исцелялась как ликантроп, то есть при болезни температура поднималась так, будто тело хочет себя сварить. Один доктор с самыми лучшими намерениями чуть не убил меня, посадив в ванну со льдом при такой опасно высокой — по его мнению — температуре.

• Предыдущая
• 38/111
• Следующая