Оправа для бездны - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 25

– Так, – буркнул кузнец.

– Если бы так, – сморщился дед. – Однако вышло так, что имел Марик поручительство старое, по которому Уска отказать Марику не мог. Так оно, Уска?

– Дед, поперек тебя… – раздраженно хлопнул ладонью по столу кузнец, но в ответ услышал еще более громкий хлопок:

– Отвечай, кузнец, если спрашиваю, а то, как в былые годы, ухо-то отверчу! – заорал дед.

– Так, – зло проскрипел кузнец и зыркнул в сторону Насьты, который скорчил зловещую рожу и бешено вращал глазами.

– Вот! – глубокомысленно протянул дед и повернулся к Марику: – Что делать-то будем, убивец?

– Кого ж я убил-то? – растерялся баль.

– Юррга, трех медведей, волков без счета, прочей живности полно, – перечислил дед и, согнувшись, чихнул на собственные колени. – Да не в том дело! Ты ж, болезный, кузнеца нашего под расход подвел. Отказать тебе он не может, за дело взяться не может тоже. Ни работа ему твоя не нужна, ни обет твой. Тебе вот меч понадобился, а нам кузнец-то все дороже твоего меча!

– Я вот что скажу, – сдвинул брови Марик, потому как хоть и давился по соседству Насьта проглоченным смешком, но чем дальше, тем меньше самому баль казался разговор смешным. – От меча я отказаться готов. Не своей головой я думал, когда в долину пришел. Чему учили, тому учился, какие слова подсказали, такие говорил, но не по неразумению, а потому, что ни язвы какой, ни ловушки ни в делах своих, ни в словах не видел и не замышлял.

– Уф, – выдохнул у плеча Насьта, а сам Марик смахнул рукавом пот со лба. Хоть и не давал ему Лируд сладко спать зимними вечерами, а все-таки одно дело слова на коре или доске вощеной сплетать, другое – на язык их друг за другом выкладывать.

– Поэтому вы сами определяйтесь. Еще раз говорю: от меча отказаться готов, вот только откажется ли Уска от того, что пообещал? Мне теперь уж по-всякому меч добывать в другой стороне придется, так и вы уж сложите все так, чтобы Уска жив остался и урона не потерпел.

Замолчал Марик, снова пот со лба смахнул да поверх головы окаменевшего Уски на север уставился. Туда ему придется теперь идти, хотя что толку сговорчивого ремини искать? А не сговориться ли с Вегом да не двинуться в Ройту? Прицениться к мечу у какого-нибудь рептского кузнеца да найти ремесло или работу какую, чтобы не ратным трудом, а мозольным напрягом нужную сумму составить. Вот так и сделать, а там уж как сложится, так и пойдет. Эх, жаль, с ножом по лихим дорожкам долго не прогуляешь, копье-то вовсе рассыпалось, осталась одна жердина!

Замолчали все, вот только Кессаа словно глаз на него скосила. Показалось или нет?

– Сложить-то можно, – озадаченно распустил между кривыми пальцами бороденку дед. – Только подождем-ка мы пока складывать. Мыслю я, что надо все кости на стол бросить, потом уж за склад браться. Вот ты, Рич, скажи так, чтобы все услышали: с чего это пакость разная к нам зачастила? Когда хозяин вместе с дочерью своей привел тебя сюда, пообещал он, что беспокойства от гостей его долине нашей не будет. Пятый год ты здесь, Ора полтора года как с весточкой от дочери хозяина явилась, и вот уж с полгода, как покоя нам нет. Двух ребят мы уже потеряли, а если еще юррг придет, так, боюсь, и десятью не обойдемся. А ведь ты уже говорила как-то, когда риссы с колдуном вокруг рыскали, что отведешь беду от долины. Что скажешь? Говорила?

– Говорила, – почти безучастно произнесла Кессаа.

– Ну? – скорчил обиженную рожу дед, отчаявшись услышать продолжение. – Спору нет, умение твое лекарское, Рич, достойно той славы, что о тебе идет среди ремини, но нам-то как быть?

– Как были, так и будете, – произнесла Кессаа и выложила на стол короткую палку. – Видишь это, Анхель?

«Анхель!» – Марик чуть не подпрыгнул на чурбаке, когда имя деда услышал. Так вот кто Лируду второй долг крыть должен! Вот так дед Ан…

– Вижу, – раздраженно бросил мудрейший.

– Это жезл, как ты говоришь, дочери хозяина. Его принесла Ора. Здесь и здесь, – приподняла Кессаа палку над столом, и Марик заметил искры на торцах жезла, – метки Золотого города. Именно их искал тот жрец с воинами, которому мне удалось отвести глаза. Но теперь Риссус ищет что-то еще, потому что жезла этого я не выпускала из рук, а в моих руках его найти невозможно.

– Что толку мне от твоих слов? – взвился дед. – Какая мне разница, что они ищут? Отчего я опять тебе верить должен? Разве ты забыла, как появилась здесь, и мертвецы, не пережившие зиму, поднимались на ноги и стояли у ступеней каменного дома? К тебе они рвались, к тебе! Что тогда говорил твой гостеприимный хозяин? Забудь о маленькой боли, Анхель, потому как большая боль накатывает на нас, как сель с Сеторских гор! Так с Сеторских или с Молочных пиков Скира? А может быть, от золотых куполов Суррары? Или еще ближе? Уж не выглядывает ли она из окон каменного дома? А?!

В тишине старческий крик повис. Замолчал старик, вглядываясь в спокойное лицо Кессаа. Замер, дух переводя. Только жилка продолжала подрагивать у него на виске да средний палец на левой руке дробь о столешницу выстукивать начал.

– Понятно, – усмехнулась после долгой паузы Кессаа. Такой долгой, что Марику уже начало казаться, что им вовсе не будут заниматься сегодня – забудут и уйдут, оставив непутевого баль сидеть на гладком чурбаке. И то, что за дело – какой-то заказ на меч, когда такая пакость осаждает зеленую долину! – Понятно, – повторила Кессаа. – Как же у тебя все гладко складывается, Анхель, хотя ты и склада еще никакого не объявлял! Думаешь, вытравишь иноземную заразу из каменного дома – и долину спасешь? Только ведь отсидеться здесь все равно ни тебе, ни племени твоему не удастся. Победят хенны – прокатятся до гор, топи их не остановят. Победит Скир – не успокоится скирский конг, пока последнего баль не порешит, опять же сюда тропу проложит. Победят риссы – сам знаешь. У магов из Суррары много целей, но главная, пусть они и не кричат об этом, – вывести под корень всякое колдовство, что не от золотых куполов исходит. И ты в этом списке одним из первых будешь.

– Может быть, – кивнул Анхель, отставив в сторону и недавний гнев, и чмоканье старческими губами, и всегдашнюю дурашливость. – Только мнится мне, что в этом списке ты повыше меня стоишь.

– О том и речь, – неуверенно кивнула Кессаа и снова взяла в руки жезл неведомой Марику дочери столь же неведомого хозяина дома. – Уж не знаю, велика ли беда, что подкрадываться начала к долине, но решить ее можно. И я решу ее, если ты выполнишь мое условие.

– Условия начала ставить? – побагровел Анхель.

– А ты как думал? – повела подбородком Кессаа. – Ты, что ли, мне условия ставить будешь? Или забыл, что сказал хозяин дома, когда уходил с дочерью? «Она в моем доме, как я!»

– Вот в доме и распоряжайся! – прошипел дед.

– Так ли? – вдруг улыбнулась Кессаа, и от тона ее голоса Марик понял, почему дед поставил девушку выше себя. Она и стояла выше и сильнее, хотя и сам Анхель уже не напоминал придурковатого болтливого дедка, что торчал вечерами под навесом на берегу реки.

– А может, и вправду в доме запереться да посмотреть, как ты гостей моих разгребать станешь?

– Чего хочешь? – через силу произнес дед.

– Малости, – спокойно сказала Кессаа. – Сущей малости. Мне в каменном доме схорониться труда не составит, вот только мерзость, что ко мне или к Оре движется, через долину хлынет. Кому будет хуже? А я за ту малость, что ты сделаешь, отведу беду от долины. И уйду отсюда. Хотя бы до тех пор, пока Оветта не уляжется.

– В землю она уляжется! – зло бросил дед и, оглядев почти окаменевших Уску, Насьту и Марика, снова выдавил: – Чего хочешь-то?

– Ору спрячь в долине, – попросила Кессаа. – На полгода, на год, как получится. Ты же видел, она в тягость не будет. Переступи через замшелый обычай. Спаси и ее, и долину свою.

– Нет, – коротко бросил дед.

– Мне ее не вытащить, – продолжила Кессаа. – В пекло придется лезть, чтобы дорожку к долине отжечь, – не выдержит она там.

– Нет, – повторил дед. – Только ремини могут засыпать под кронами одров. Насьта хижину для Марика и то на гребне сплел, хоть баль и в беспамятстве был.