Птица, лишенная голоса - Идели Р. - Страница 3

– Это мог быть кто-то, кто хотел вам навредить? – И, не дожидаясь их ответа, я продолжила: – Вы сказали, что ничего не видели, но может, полиция что-нибудь сказала, в конце концов, дом же ваш.

Я не знаю, почему говорила так, словно в жизни два слова связать не могла; наверное, из-за сильного стресса.

– Нет, это невозможно, – отчетливо произнес незнакомец, имени которого я не знала.

Вместо того чтобы ответить на вопросы, роившиеся в моей голове, они оставляли еще больше загадок. Раз они сказали, что «Ясин живет в доме под номером одиннадцать», то можно с уверенностью предположить, что они знали моего брата, поэтому я спросила в надежде:

– Вы знакомы с Ясином Гёркемом?

– Да, мы с Ясином вместе учились, – ответил Омер.

Почему они постоянно ждут, когда я спрошу, и не дают прямых объяснений? Могли ли они лгать мне? Я не хотела слепо верить незнакомцам. Нет гарантии, что они, как и тот нападающий, не хотят навредить мне.

Хорошо, а брат уже знает, что со мной приключилось? Он не мог не знать. Ему всегда все досконально известно о моей жизни, так где же он сейчас? Почему все происходящее выглядело как ночной кошмар?

– Он знает, что я здесь? – взволнованно спросила я.

Внутри меня велась борьба – одна часть была любопытной и не особо беспокоилась о текущей ситуации, а вторая хотела, чтобы ее взяли за руку и успокоили.

Услышав волнение в моем голосе, Омер ответил:

– Вообще-то и да, и нет. Меня предупредили, что ты должна приехать. Наверное, у тебя разрядился телефон, поэтому Ясин связался со мной, когда не смог до тебя дозвониться.

Милый брат, кто бы знал, что ты такой заботливый.

– Ясин не смог приехать сюда, потому что он на важном задании, и я рассказал ему, что случилось. Но в мягкой форме, чтобы не волновался.

Омер глубоко вздохнул.

– Он разволновался, но я все уладил. Надеюсь, ты не злишься, – быстро и немного смущенно добавил он.

– Нет-нет, наоборот, мне стало легче. Я думала, что было бы лучше, если бы вы ничего не рассказывали. Я тоже не хочу, чтобы брат волновался, – произнесла я с легкой улыбкой.

Внутри меня все кричало, что Ясин не мог не знать об инциденте. Ему первому должна была позвонить полиция. Как эти люди могли не дать ему узнать детали случившегося? В голове пронеслась мысль, что они осведомлены о прошлой ночи гораздо лучше, чем мой брат. Хорошо, тогда кто они? Они ждали моего приезда из Анкары только потому, что дружат с Ясином? Или случившееся как-то с ними связано, потому они здесь?

Прежде чем я успела еще о чем-то спросить, молодой человек, имени которого я не знала, произнес:

– Омер, скажи доктору, что пациентка проснулась. Необходимо провести анализы. Пусть займутся этим как можно скорее.

Услышав его повелительный тон, я медленно повернулась в его сторону и окинула взглядом.

Омер кивнул и вышел из палаты, а я принялась бесстыдно разглядывать человека, который все это время тоже неотрывно смотрел на меня. На нем был черный костюм. Пиджак он отложил в сторону, рукава черной рубашки подвернул до локтей. Идеальный крой еще больше подчеркивал его стройное тело.

Ты поедаешь его глазами!

Он тоже не отрываясь смотрел на меня, так что можно считать, что мы квиты.

Скрестив руки на груди, он слегка приподнял подбородок. Обратив внимание на его рельефные бицепсы, я подумала, что он мог бы быть моделью. У него отличное телосложение и красивое лицо, которые явно имели бы успех в этой сфере, однако часы на запястье стоили больше, чем мог позволить себе манекенщик.

Нет, модельный бизнес точно исключается из сферы его занятий. И работал он явно там же, где и мой брат. Он похож на бизнесмена. По его часам и костюму, которые стоили, наверное, сотни тысяч лир, было ясно, что он богат. Я тоже была в хорошей форме, правда, у меня не было столько денег. И мне было интересно, почему мы не встречались с ним раньше.

Я отвернулась и осмотрелась вокруг. Это была маленькая простая комната. Все стены и мебель белого цвета. Обычная палата с сильным больничным запахом. В углу стоял двухместный диванчик, на спинке которого лежала верхняя одежда моих «посетителей». Я собиралась спросить доктора, когда он придет ко мне, что с моим здоровьем и как долго эти люди находятся здесь. Хотелось выбраться из всей этой неопределенности.

Я втянула носом воздух. Из всех ненавистных мне запахов только запах больницы был отвратителен до спазмов в желудке.

А как насчет запаха туалета в общественных местах?

Достойный ответ.

Я должна сдержать слово, данное моей матери. Сейчас, когда я все еще не знаю, что со мной случилось, думать об этом кажется нелогичным; но может, именно потому, что я все еще жива, на ум сразу же пришла моя мать. Наверное, я думала о ней, потому что скучала и потому что мне было страшно. Сильно болела переносица. Больницы, в которых молятся чаще, чем в мечетях, погружают людей в глубокую апатию. Чтобы не погрязнуть в этих мыслях, я стиснула зубы и попыталась сосредоточиться на головной боли.

Во всем теле ощущалась невероятная усталость. Как будто меня переехал грузовик.

Может, лучше бы и переехал, Ляль. Посмотри на себя, кто знает, что с тобой сейчас?

Действительно, как я выгляжу? После удара мне было так плохо, что, если бы доктор сказал: «У вас сотрясение», я бы поверила.

Омер все еще не вернулся. Я вновь перевела взгляд на молодого человека, который буравил меня глазами. В выражении его лица было нечто такое, что мне сложно описать. Жалость? Отчаяние? Я не была уверена. Он как будто смущался и, глядя на меня, ожидал, когда я что-нибудь произнесу. Его плечи осунулись от усталости. От незнакомца исходила совсем другая энергия. Мы всматривались друг в друга так, словно были знакомы ранее. Если он и пытался что-то сказать мне своим взглядом, то я была не в том состоянии, чтобы это считать. Он, должно быть, расстраивался из-за своей неудачи.

Незнакомец: конечно, я расстраиваюсь.

Наши бессмысленные гляделки закончились, как только открылась дверь в палату. В комнату зашли Омер и доктор. Врач, на вид которому было не больше сорока, подошел к моей кровати.

– Как вы себя чувствуете, госпожа Эфляль? – мягко спросил он.

– Меня немного мутит, и сильно болит голова, – сказала я, силясь улыбнуться, а потом быстро спросила: – Но прежде, чем вы продолжите, я хочу кое-что выяснить. Что со мной случилось после удара? Есть ли необратимые последствия? Как долго я здесь?

Доктор, в отличие от меня, умел держать себя в руках, поэтому ответил с улыбкой:

– Я понимаю ваше беспокойство. После обследований мы сможем сказать точнее.

Он подошел ближе.

– Вы получили сильный удар по голове. К счастью, мы не обнаружили трещин или переломов в черепе, – продолжил он, и я наконец-то с облегчением выдохнула. – У вас была рассечена бровь, мы ее зашили. Поэтому сейчас переживать не о чем. Позже мы сделаем вам томографию, но, чтобы избежать риска кровоизлияния в мозг, необходимо пронаблюдать за вами в течение двадцати четырех часов, и после мы сможем вынести окончательное решение.

Я поднесла пальцы к брови. Надеюсь, шрама не останется. Облизнув пересохшие губы, я спросила:

– Если по истечении двадцати четырех часов со мной все будет в порядке, я могу покинуть больницу?

Я уже говорила, что ненавижу больницы?

– После наблюдения мы примем решение, можно ли вас выписывать. Давайте не будем сильно волноваться, но и обнадеживать вас не буду, – ответил доктор и поправил очки на переносице, а затем добавил: – Если у вас больше нет вопросов, то я попрошу медсестер взять анализы, а далее осмотрю вас.

– Вопросов нет, спасибо, – ответила я и снова улыбнулась.

Я потянулась за бутылкой с водой, стоящей рядом на тумбочке, чтобы смочить пересохшее горло, но молодой человек, имени которого я не знала, опередил меня.

– Я сделаю, – сказал он и отвинтил крышку. Глядя на меня, словно прося разрешения, он добавил: – Я помогу с этим.