Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 3

— Так что не получится у нас с тобой гулять в Пензе по выходным, — вздохнул я.

Парень стоически пытался держать лицо, но я всё же заметил, как мелко задрожали его губы, и торопливо добавил:

— Не расстраивайся, я буду навещать детский дом, помогать, как сейчас помогаю, и с тобой будем видеться… Знаешь что, у вас же будут осенние каникулы?

Мальчишка кивнул.

— Так вот я попрошу Викторию Павловну отпустить тебя на недельку ко мне в Москву. Покажу тебе главный парк страны, который называется парк имени Горького. Там такие аттракционы… А мороженое какое в Москве – ты такого ещё никогда не ел.

Видя, как глазёнки Марата загорелись, я мысленно выдохнул. А то так расстроился поначалу парень, что чуть не до слёз. Знал бы я, что с этой диссертацией мне будет совсем не до Марата…

Созванивались мы и с Лариным. Тот на всякий случай, как я его и просил, прошёл полное медобследование, которые никаких новообразований в его организме не выявило. И вообще после моего экстренного вмешательства профессор чувствовал себя даже помолодевшим.

Перед переездом в столицу пришлось выписаться из квартиры, благо что в ней оставалась прописанной ещё мама. Выйдя замуж, она не стала прописываться у новоиспечённого мужа и, как оказалось, правильно сделала.

Аренду гаража я, естественно, продлевать не стал. Похвалил себя за предусмотрительность, что не стал его покупать, а то так бы и стоял бы пустой, пришлось бы ещё и самому искать покупателя. С другой стороны, я не исключал тот факт, что когда-нибудь вновь вернусь, но почему-то считал его маловероятным. Так мне моя чуйка подсказывала. В этой реальности я хотел выжать из себя максимум, в том числе с помощью подарка небес, который скрывался под кожей правого запястья, а Москва могла дать такой шанс.

Едва не забыл позвонить Шумскому. Открытым текстом (а чего тут секретного?!) сказал, что переезжаю в столицу.

— Вот это новость, — крякнул в трубку Владимир Борисович. — Даже не знаю, то ли вас поздравлять, то ли себе сочувствовать. Знаете что, давайте всё же встретимся сегодня на нашем месте, в сквере, часов в семь вечера.

Встретились. Поговорили. Шумский намекнул, что и сам вскоре может оказаться в Москве, а пока дал номер телефона своего столичного коллеги. Коллегу звали Сотников Андрей Валентинович.

— Доверять ему можете, как если и не самому себе, но как мне точно, — заявил Шумский. — Я этого человека больше двадцати лет знаю, когда-то вместе заканчивали пограничное училище КГБ. Он о вас уже знает.

— А что насчёт видений? — спросил я.

— Ах да, совсем из головы вылетело… О видениях вы лучше никому не говорите. Только мне при личной встрече. А мы ещё с вами, думаю, встретимся. Если видения будут очень уж важными, то звоните, я по возможности приеду.

Следом позвонил Мясникову, напросился на приём. А то как-то неудобно было сваливать втихую, это больше похоже на побег. Напросился на личный приём, сказал, что отниму не больше десяти минут, а о причине, несмотря на вопрос Мясникова, не сказал. Мол, всё при личной встрече.

— Арсений Ильич, ну как же так? Мы так рассчитывали на вас, создали вам все условия… Что вам такого предложили в Москве, что вы от всего отказываетесь?

Это была первая реакция второго секретаря обкома партии, когда в его кабинете я сообщил о своём грядущем отъезде в столицу.

— В принципе, всё то же самое, Георг Васильевич, — сказал я. — Но при этом, если можно так выразиться, уровнем выше. Опять же, больше, скажем так, подручных материалов для написания кандидатской, больше возможностей публиковаться в специализированных изданиях, редакции которых находятся в столице. Возможно, что Москва не для меня, что даже не сдам кандидатский минимум и придётся возвращаться не солоно хлебавши. Ардаков сказал, что в случае чего меня ждёт обратно.

— Ну, если Ардаков сказал…

— Опять же, не так много времени осталось до Олимпиады. Я слышал, город закроют, а я, считайте, уже москвич, смогу своими глазами каждый день видеть олимпийскую Москву, посещать соревнования… А вам, Георг Васильевич, большое спасибо за всё! Если понадобится моя помощь – обращайтесь, не стеснитесь. Приеду при первой возможности или даже прилечу. Ну или вы ко мне. Давайте я вам оставлю телефон своего хорошего знакомого, у которого пока планирую остановиться в Москве. Фамилия его Ларин.

Созвонился с пензенским представителем ВААП. Он пожелал мне удачи и поделился координатами Всесоюзного агентства по охране авторских прав, располагавшегося на Большой Бронной-6А. Туда мне теперь следовало обращаться, проживая в столице.

Последнее, что я сделал перед отъездом – снялся с военного учёта. Ну если не считать встречи с мамой, которая навестила меня на нашей старой квартире буквально накануне отъезда. Пообещал ей написать письмом, как устроился на новом месте.

И вот настал день, 28 июня 1978 года, когда я попрощался с родным городом. Надо же, два года уже в своём молодом теле… Как время летит!

Естественно, в златоглавую я отправился на машине, покидав предварительно в объёмистый чемодан всё, что посчитал необходимым взять с собой. На самом деле не так много вещей прихватил: в основном одежду и обувь, полотенца, предметы личной гигиены, с десяток книг, в том числе по медицине… Ящик «Золотого петушка» тоже отправился в багажник – буду презентовать по случаю. Купил заодно «Атлас автомобильных дорог СССР». Сразу наметил маршрут по Москве, к дому Ларина. Всё-таки путешествовать по столице на общественном транспорте и за рулём собственного автомобиля – две большие разницы.

Перед поездкой постарался выспаться, но из-за всех этих треволнений, связанных с переездом, поспать получилось не больше пары часов. Расплата наступила в пути, когда за рулём стало неумолимо клонить в сон. Пришлось съехать на обочину и покемарить… Ну как покемарить, почти три часа проспал. Зато остаток пути проехал бодрячком, подпевая несущимся из радиоприёмника песням.

В Москве первым делом двинул к Ларину. Герман Анатольевич встретил меня как родного. Я презентовал ему «Золотой петушок», который он с благодарностью принял, и с разрешения хозяина отправился под душ. Потом был завтрак, а в 9 утра я припарковался напротив входа в главный корпус ММСИ, где располагался ректорат. Здесь нашёл Тихонова.

— Арсений Ильич! Рад вас видеть… Ну что, подготовились к сдаче кандидатского минимума?

— Конечно, поэтому я уже в Москве.

— Похвально… Тогда 3 июля мы вас ждём на сдачу к 9 утра. Устроит?

— Конечно!

— Вот и славно. А как ваша диссертация?

— Полным ходом, Юрий Александрович.

— Хотелось бы как-нибудь посмотреть, что вы там успели наваять, — он хитровато, чуть искоса посмотрел на меня.

— Обязательно покажу, просто под рукой её нет. Она сейчас на квартире у профессора Ларина. Могу завтра завезти.

— Привозите, завтра я буду на месте.

После чего мы с Тихоновым на моей «шестёрке» поехали в больницу, где базировалась кафедра госпитальной терапии, знакомить с её заведующим Андреем Викторовичем Орловым. Тот был в своём кабинете, заполнял какие-то бумаги, встретил нас радушно, крепко пожал мне руку и заявил, что уже наслышан обо мне.

— Надеюсь, что мы сработаемся, — улыбнулся он вроде бы вполне искренней улыбкой.

— Если сдаст кандидатский минимум, — добавил Тихонов.

Да уж, не хотелось бы опростоволоситься и возвращаться в Пензу на щите. Но я почему-то был уверен, что у меня всё получится.

— Да, кстати, — вспомнил Орлов, — мы шефствуем над совхозом «Дубна». Это Дмитровский район, деревня Ольявидово. Первый, второй и третий курсы на весь сентябрь туда едут по традиции на картошку, а четвёртый и пятый выезжают разово, как на субботник. Обычно во вторую или третью субботу месяца. Шестой курс не трогаем, там всё подчинено учёбе. Я надеюсь, вы сдадите кандидатский минимум, поступите в аспирантуру, и составите студентам компанию в поездке на природу, так сказать… Вы уж не отлынивайте, надо зарабатывать авторитет в глазах студентов.