Счастье по рецепту - Красовская Марианна - Страница 5

А у меня есть деньги, причем очень немало. В Большеграде же имеются и мебельные лавки, и всевозможные мастерские. Не так уж все и страшно. На пол — ковры. Новый мебельный гарнитур. Обои мне наклеят за пару дней, люстру тоже повесят быстро. Потолки в приличном состоянии, их пока белить не нужно.

Пол свежий, стены ровные. Крысами и затхлостью не пахнет. В доме небольшая гостиная, кухня и две спальни, как я и предполагала. Уборная с водопроводом. Современное отопление. Дровяная плита. В окнах — целые стекла. Не понимаю, чего я испугалась. Прекрасный дом, которому срочно нужна женская забота и ласка.

— Вы еще не сбежали? — Марк обнаружил меня посреди гостиной и застыл в дверях, явно не зная, куда девать руки. Мне нравился его потерянный вид.

— Вы хотите, чтобы я сбежала сразу после свадьбы?

— Нет. Я просто не понимаю, зачем вам все это.

— Разве я могла заполучить вас по-другому? — теперь моя очередь его шокировать. Знаю, он всегда считал меня недалекой барышней, которую интересовали только наряды и сплетни. Казимир хотел, чтобы я такой и была. Но увы, ума нам небеса отмеряли одинаково. Жаль, магия вся досталась брату.

— Вы настолько хотели меня… заполучить? — взгляд у Марка потемнел, скулы заострились. Он натужно сглотнул. — Могли бы просто сказать.

— Я и сказала.

Сделала шаг к нему, протянула руку к шелковому шейному платку.

— Позволите?

— Позволяю.

Я развязала платок, расстегнула пуговицы на жилете. Откинула в сторону этот ненужный уже аксессуар. Принялась выпрастывать полы сорочки. Он молчал, не сопротивляясь, обжигая меня взглядом. Я чувствовала, что ему нравится моя смелость. Он послушно поднял руки, позволяя снять сорочку через голову.

Впервые в жизни я кого-то раздевала. И полуобнаженного мужчину я тоже видела впервые.

Он худой — все ребра наружу. На груди кучерявятся темные волосы, узкой дорожкой спускаясь по впалому животу. Крепкие плечи, жилистые руки. Откормить немного — будет истинным красавцем. Ткань брюк натянута совершенно недвусмысленно.

— Сколько вам лет, доктор?

— Двадцать восемь.

— Я думала, куда больше. Тридцать… сорок…

— Плохо выгляжу?

— Нет, дело не в этом. Вы очень… властный. Уверенный в себе. Никакого мальчишества.

Тонкие губы скривились в некрасивой усмешке:

— У меня шестеро младших в семье. Я был ребенком очень недолго.

— Расскажете?

— Не сегодня. Мы продолжаем то, что вы так активно начали?

— Вы хотите? — я заглянула ему в глаза, прекрасно зная: хочет и еще как! Но услышать это в разы приятнее.

— Очень хочу, — просто ответил он. — Позволите помочь вам с платьем?

— Позволяю.

У Марка явно имеется неплохой опыт в раздевании женщин, и мне это не нравится. С одной стороны, все правильно. Он целитель, к тому же ужасно обаятельный мужчина. От мужчин никто не требует целомудрия, напротив, они часто гордятся своими подвигами. Разумеется, у него были любовницы. Это даже к лучшему: кто-то один должен быть опытным. Но сейчас я готова была задушить любую, кто кинет на него хоть один похотливый взгляд. Это мой мужчина! Мой и только мой! Теперь — по всем законам.

Изящные пальцы лекаря споро расстегивали крючки на корсаже. Хорошо, что я ожидала его во всеоружии. Под вполне приличным платьем имелось и кокетливое белье. Тонкая сорочка, плотный корсаж на лентах, кружевные панталоны, чулки — и все это предстает перед доктором, когда платье соскальзывает на пол.

Его дыхание сбивается, щеки краснеют, и это приводит меня в полный восторг.

— Разве вы не видели раздетых женщин сотню раз, мэтр? — не упускаю я возможности уколоть его я.

— Такую как вы — нет.

Одно быстрое движение пальцев — и лента на корсаже трещит. Как и терпение Марка. Кажется, белье мы потеряем, но это не столь важно. У меня еще есть.

Он стискивает меня в крепких объятиях, его губы так близко…

— У вас еще есть возможность меня остановить, — хрипло шепчет он. По глазам видно — он будет крайне разочарован, если я в самом деле сейчас сбегу.

У меня не хватает слов, то, что я хотела бы произнести — слишком смело и вульгарно для такой как я. И я просто прикрываю глаза и шепчу:

— Поцелуйте меня, Марк.

Ох! Его губы обрушиваются на меня, как летний ливень в поле. Миг — и я вся пропитана этим поцелуем. Насквозь. Я — его, а он — мой. Цепляюсь за его плечи, подставляя щеки и шею лихорадочным жарким поцелуям, впитываю его дрожь, дышу и не могу надышаться.

Он отрывается только для того, чтобы подхватить меня на руки и отнести в спальню. Сильный — мне бы выдержки не хватило. Я готова отдаться ему прямо в гостиной. На диване, на полу — неважно. Лишь бы не отпускал. Холодная горизонталь кровати, жар мужских объятий, губы, снова захватившие в плен мой рот. Наглые пальцы, скользнувшие по животу вниз… и зажегшие новый, неведомый мне огонь.

— Марк, ох, Марк!

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Скажи еще.

Я скулю и раскидываю колени, не в силах прекратить сладкую муку. За окном — белый день. Пиляев видит каждое мое движение, каждый судорожный вздох. Видит, как я извиваюсь в его руках и кусаю губы. А наслаждение нарастает, как поток воды. Меня сейчас унесет прочь…

— Оля, сейчас будет больно.

Обманул. Больно было, конечно — вспышкой, пронзительным рывком. Но я не успела даже испугаться, потому что боль пропала. Зато остался его безумный взгляд, закушенная губа и складка между бровями. Тяжесть тела, спутавшееся дыхание, мурашки на плечах. И снова его пальцы, подтолкнувшие меня к краю.

Я разрыдалась от оглушительной волны удовольствия, накрывшей меня.

— Ш-ш-ш, все так плохо? — его тихий голос и нежные пальцы, вытиравшие слезы с моих щек, слегка привели меня в чувство. — Я был настолько ужасен?

— Слишком хорошо, — шепнула я, вцепившись в Марка обеими руками. Не могу от него оторваться, рано. Он все еще — часть меня. — Не отпускай.

— Не отпущу, — Марк укладывает мою голову на свое плечо и тихо смеется. — Вот уж не ожидал найти в холодной Ольге Долоховой такого огня.

— Я вела себя слишком распущенно? — тут же пугаюсь я. — Клянусь, ты у меня первый, я никогда…

— Я знаю, я целитель.

— Больно не было.

— Значит, я все сделал верно. Я не хотел, чтобы тебе было больно.

Руки и ноги противно дрожат, но глаза закрываться не хотят. И язык болтает всякую ерунду.

— Я не верю, что все люди этим занимаются. Слишком хорошо. Так не бывает.

— Не у всех и не всегда. Нам просто повезло с тобой. Мы… подходим друг другу.

— Я же говорила! — не могу удержаться я.

— Да, говорила, — Марк укладывает меня на подушки и поднимается. — Я наберу тебе ванну. Лежи, отдыхай.

— Я есть хочу, — жалобно тяну я. — Я даже позавтракать не успела.

— Вот теперь я верю, что женился. Сейчас пожарю яйца, будешь?

— Да. И булку с чаем буду.

— Принесу. Не вставай.

И этот невероятный мужчина надел штаны и вышел, оставив меня в полнейшей растерянности.

Марку Пиляеву было всего двадцать восемь, но он нисколько не удивился, что Ольга считала его гораздо старше. Он и сам чувствовал себя на сорок, не меньше… до сегодняшнего дня.

Ольга Долохова для него всегда была звездой в небе. Он мог сколько угодно любоваться этой девушкой, но мечтать о ней не имело смысла. Не его уровень. Да и жениться Марк не собирался еще лет десять. Сначала нужно поставить на ноги младших.

Когда-то отец не задумываясь продал свою лавку, чтобы оплатить обучение старшего сына в университете. Марку было двенадцать — и на стандартной комиссии ему поставили аж пятый уровень. Прежде в семье столь сильных магов не рождалось, а магия целительства и вовсе вспыхнула впервые.

Отец не прогадал: Марк всегда отличался трудолюбием и упорством. Он ухватился за свой шанс зубами и ногтями. Ему вновь повезло: Казимир Долохов жертвовал Университету немалые суммы, каждый год выбирая лучших студентов и назначая им именную стипендию. Марк получил ее уже на втором курсе, оттого и с Долоховым до сих пор «дружил», пожалуй. К нему готов был ехать в любое время, у его постели мог сидеть по ночам. И отблагодарил он своего благодетеля, конечно, очень славно, что и говорить.