Император Пограничья 2 (СИ) - Токсик Саша - Страница 2

А каким был до него наш староста! Мудрый и праведный муж, радевший об общем благе. Тем трагичнее его судьба… Жестокий Платонов и его сгубил, обрёк на позорную казнь. Перед смертью несчастный Савелий даже провозгласил, что не держит ни на кого из нас зла. Настолько кротким и благочестивым человеком он был…

Прохоров, этот ирод, жестоко пытал и также лишил жизни почтенного Макара Гривина, несправедливо обвинив того в нелепом сговоре с Савелием. А всё из-за своей ненасытной алчности, корыстолюбия и желания прибрать к рукам чужое добро.

А ведь этот благородный торговец посещал нашу деревню, выкупая трофеи у охотников, чтобы те могли прокормить свои семьи. Осмелюсь напомнить, что я уже докладывал вам, что эти браконьеры незаконно добывают Реликты и Эссенцию в княжеских угодьях, нагло обкрадывая Ваше Сиятельство.

Истинно говорю Вам, Прохор Платонов есть разбойник и душегуб, чернокнижник, бунтовщик и злодей. Если его не обуздать, он погубит всю округу, ввергнув её в междоусобицу и кровопролитие. Умоляю Вас, не дайте злодею властвовать над честными людьми! На вас лишь уповаем и в Вашей твёрдой руке видим своё спасение!'

Подписи внизу страницы не оказалось, но я не сомневался, что отправитель сего пасквиля не забыл указать своё имя. Поскольку клеветал не из любви к искусству, или, во всяком случае, не только из неё, а в расчёте на награду. Награда же невозможна, если личность отправителя неизвестна.

Чем дальше я читал, тем больше веселел. Всё хорошее, что я делал, беззастенчиво перевиралось и подавалось в извращённом свете. Моя победа над разбойниками выставлялась как жестокая расправа над невинными путниками. Добыча ценных ресурсов преподносилась как разграбление княжеских угодий. Военные тренировки ополчения называли созданием банды головорезов, а поставки с торгов — неуёмной жадностью и желанием набить мошну.

Дочитав последние строки, я откинулся на спинку стула, с трудом сдерживая хохот. Момент вроде как не располагал к веселью, но очень уж потешно выглядело это всё. Странно, что меня до кучи не обвинили в поедании младенцев.

Подавив эмоции, я взял себя в руки и посмотрел на Волкова. Тот сидел с нагло-довольным видом, всем своим существом излучая торжество.

— Вот такие дела, сударь, — протянул он. — Выходит, вы тот ещё злодей. Ну да ничего, от правосудия ещё никто не уходил.

Картина стала необычайно чёткой.

В Угрюмихе завёлся предатель.

Кто-то, знающий детали известные только местным жителям и желающий любой ценой от меня избавиться. Этот человек не гнушался лгать и изворачивать факты. Он находился в деревне всё время, внимательно следил за каждым моим шагом. И теперь его ложь стала весомым аргументом в руках княжеского прихвостня.

Пока я был сосредоточен на заботах по укреплению села, враг спокойно точил нож, чтобы воткнуть мне его в спину. С такими «уликами» дознаватель с лёгкостью упечёт меня за решётку или даже вздёрнет хоть сейчас на главной площади. Никто, пожалуй, и не пикнет. Разве что Василиса да Захар расстроятся.

И всё же шанс избежать незаслуженной участи оставался.

Мне нужно выяснить, кто этот предатель. Разоблачить ублюдка, что пытается разрушить всё, чего я достиг. Только вырвав оружие из рук Волкова, я смогу спасти и себя, и Угрюмиху. А то, что достанется и им сомнений не оставалось. Не зря же этот злопыхатель повторил про незаконную добычу Реликтов. Именно от него княжеские люди и получили изначально эту информацию.

А я ещё подивился во время разговора с Сабуровым, откуда бы ему знать, чем занимаются в отдалённой деревеньке. Ведь те самые «строптивые браконьеры» вряд ли будут открыто каяться в своих прегрешениях. Каяться не пришлось, нашёлся доброхот, сдавший своих собственных земляков с поличным.

Я глубоко взлохнул, борясь с желанием немедленно ринуться на поиски крысы. Надо было сохранять хладнокровие. Действовать разумно, а не сгоряча. Осталось лишь набраться терпения и завернуть предателя в его же собственные сети.

— Вы, я полагаю, проведёте честное и непредвзятое расследование, господин дознаватель? — холодно спросил, глядя Волкову прямо в глаза. — Ведь нужно тщательно разобраться во всех фактах дела. Не дай бог окажется, что меня оболгали, верно?

— Безусловно, — хмыкнул Лука. — Я допрошу всех жителей деревни. Слава Богу, их здесь немного. Вот и проверим, чьи показания являются истинными, моего свидетеля или ваших.

— Замечательно, тогда вверяю свою судьбу в ваши руки и полагаюсь на то, что правда восторжествует.

Конечно, восторжествует, потому что я найду вероломную тварь, написавшую этот лживый навет и заставлю сожрать собственную печень.

— Вы слишком спокойны для человека, которого обвиняют в убийстве, — в голосе дознавателя звучало подозрение, но за показной жёсткостью пряталось лёгкое замешательство.

Прочитать его эмоции и угадать ход мыслей было не сложно. Он ощущал исходящую от меня уверенность, и это его настораживало. Ведь я не испытывал и тени страха, что обычно свойственно людям, против которых выдвинуты столь серьёзные обвинения.

— Спокойствие — признак чистой совести, — я чуть заметно развёл руками и улыбнулся уголками губ. — Но если вы очень хотите, я могу устроить истерику. Сыграю не хуже прославленного актера из Владимирского академического театра.

— Посмотрим, как вы будете паясничать, когда вас поведут на эшафот! — предпочёл оставить последнее слово за собой Волков.

— А чего гадать? Я уже на нём стоял. Если мы закончили, тогда я пойду. Дел ещё много.

— Дел? — насторожился Лука насторожился.

— Ну да, мы пни выкорчёвываем вокруг частокола, хотите помочь? Вы человек крепкий, лишним не будете.

Собеседник с трудом удержался от брани. Все невысказанные слова отразились на его лице. И про мою матушку, и про моего батюшку.

— Не пытайтесь помешать следствию! — донеслось мне уже в спину. — И с сегодняшнего дня в деревне объявляется комендантский час. Если вас или ваших людей увидят на улице после заката солнца, расстреляют на месте!

Последние слова я оставил без ответа.

В голове уже начал созревать план.

Во-первых, стоило узнать, кто вообще из жителей Угрюмихи обучен грамоте. В деревне от силы пять-шесть человек умеют сносно писать. Учитель, мельник со своими торговыми книгами, плотник, работавший раньше в городской артели — хвастался при знакомстве, возможно, бабка Агафья, поскольку училась по старым медицинским книгам — о том сама поведала и… Василиса.

Как бы ни хотелось безоговорочно верить ей, она тоже под подозрением.

Да и бывший староста тоже мог научить кого-то из приближенных, ведь в магофоне он отбивал тексты весьма ловко.

Хотя… Это ведь только донос мне показали в виде бумажки, а так он мог вполне быть передан на словах.

К тому же почерк в доносе каллиграфический, явно выдающий человека с хорошим образованием. Даже Петрович вряд ли способен писать так изящно — видел я его записи в школьных тетрадях, будто следы раненого паука.

Куда больше меня заинтересовали обороты речи и подробности, выдающие человека, хорошо знакомого с торговыми делами. Особенно эти постоянные упоминания о честной торговле и справедливых ценах, «жерновах» и абсолютно мелочная жалоба на отказ расплатиться за лошадей трофеями. А ведь при том разговоре с мельником присутствовал только я и Захар…

Во-вторых, нужно переговорить со своими людьми. Кто-то из них мог заметить, если один из селян вёл себя странно или явно мне не доверял.

В-третьих, установить способ, которым местный Иуда отправил весточку княжеским людям. Если он использовал почтового голубя, это одно, а если в деревне имелся ещё один тайный магофон, это уже совсем другое.

Так или иначе, я знаю способ, как усложнить неизвестной крысе жизнь и вывести её на чистую воду…

Прежде чем приступать к задуманному, я решил сузить круг подозреваемых и собрал в своём доме сподвижников — Захара, четверых охотников и Василису, которая для этой части плана не представляла никакого риска, но могла потенциально помочь. В общих красках обрисовав им суть письма, я спросил: