Безумная страсть - Гамильтон Диана - Страница 19

• Предыдущая
• 19/29
• Следующая

— Я страшно хочу есть, — призналась Бет, подвигая табурет и садясь за стол перед тарелкой, на которой дымилась ветчина с грибами.

Он присоединился к ней, придвинул к себе тарелку и спросил:

— А теперь скажи, почему ты решила покончить с нашим браком?

Это было как ушат холодной воды. Она перестала дышать и не отвечала, сразу возвратившись к реальности. Слишком неожиданно он напомнил ей о холодной грубой правде, о Занне и ее сыне. Уставившись в тарелку, она поняла, что должна забыть все, что между ними было. Тому, что произошло сегодня утром, предстоит быть похороненным на дне ее памяти рядом с другими ночами любви, закончившимися шесть недель назад.

Ей нужно позаботиться о собственной жизни и о жизни будущего ребенка. Начать это надо прямо сейчас, горько подумала она. Однако храбрости ей не хватало.

Бет начала, надеясь, что голос ее звучит уверенно:

— Я уже объясняла тебе, прежде чем уйти. Наверняка ты не забыл.

Она просто не могла заставить себя упомянуть имя Занны. Она наверняка рассказала ему о том разговоре, ему достаточно просто пораскинуть мозгами и не заставлять ее произносить имя этой женщины.

Ее гордость, или то, что от нее осталось, требовала, чтобы он поверил, что она сама хочет развода. Она не хотела выглядеть, по крайней мере в его глазах, брошенной женой.

— Я не забыл ни единого слова, черт побери, — с усилием проговорил Чарльз. — Я просто хочу знать, почему. Ты ни в чем не нуждалась. Нам было хорошо вместе.

Бет сжала губы, переплела пальцы. Неужели он думает, что деньги что-то для нее значат? Или он жаждет крови? Он и вправду хочет, чтобы она призналась, что ее раненая гордость вынуждает ее уйти прежде, чем ему представится возможность вышвырнуть ее самому? Успокоится ли его мужское самолюбие, когда он вырвет из нее подобное признание? Она с ненавистью взглянула на него:

— Ты говоришь, хорошо вместе? Я не согласна. Ты три месяца не приближался ко мне, старался не появляться дома. Тебе было противно прикасаться ко мне!

Чарльза раздирали эмоции, и это отчетливо читалось на его лице: в твердо сжатых губах, в натянувшейся коже на скулах. Прищуренные серые глаза искрились. Она неотрывно смотрела на него, сердце ее тяжело билось: сейчас они говорили друг другу правду — жестокую, холодную, наносящую боль.

— Ты не хочешь меня по-настоящему и никогда не хотел. Мне надоело быть второй, — Бет говорила о том, о чем раньше решалась признаться лишь себе. Если бы он потрудился задуматься, то мог бы догадаться о ее долгой и страстной любви.

Но он только оскорбленно воскликнул: — Черт побери! Я не понимаю, о чем ты говоришь! — Он вскочил из-за стола и выбросил остатки еды в мусорное ведро. Потом повернулся, посмотрел на нее, расправил плечи и добавил: — А как мы занимались любовью, неужели это не сказало тебе о том, как я хочу тебя?

Занимались любовью! Этот прекрасный призрак счастья. Слишком обидно сейчас говорить об этом. Если он задумается, то вспомнит ее неудержимое влечение к нему, поймет, насколько она скрывает свои истинные чувства.

Она побледнела, выпрямилась и сосредоточила взгляд на одной точке поверх его головы. Смотреть ему в глаза было бы сейчас невыносимо.

— Ты не хотел прикасаться ко мне все последние месяцы нашей совместной жизни, а сейчас говоришь, как ты меня хочешь. К тому же… — она подавила жалкие нотки, зазвучавшие в ее голосе, и продолжила с напором, поразившим ее саму: — Я уже все считаю прахом.

Это неправда, без сомнения, неправда. Но сказать так легче, чем признаться в своих подозрениях, что он просто использует ее, чтобы снять с себя ответственность за развод.

Она ожидала возмущения, возможного обвинения в клевете. Она ждала чего угодно, но не той ужасной вспышки гнева, последовавшей после недолгого молчания.

Его лицо исказилось, глаза метали молнии. Он грубо схватил ее, стащил с табуретки и швырнул на пол. Голос его срывался:

— Ах ты, сучка! Благодари Бога, что я не бью женщин! — Его руки бессильно упали, словно ему было противно прикасаться к ней. Горячая кровь прилила к его скулам. — Я не прикасался к тебе потому, что сгорал от стыда, — продолжал он. — Я чувствовал себя виноватым! Я постоянно думал об этом, ты меня слышишь?

Она слышала. Конечно, слышала. Но не понимала. Она помотала головой. Тишина нависла над ней, насыщенная непонятными ей вещами. Она не могла уразуметь, почему он так себя ведет, зачем до боли усложняет простую ситуацию: ведь надо всего лишь бросить одну женщину и жениться на другой.

Он заговорил горячо, каждое слово резало ее как ножом, заставляя по-новому взглянуть на него, на себя и на их отношения:

— Ты ждала нашего ребенка. Ты вся светилась радостью, была женственна и уверена в себе. — Рот его искривился. — А я разрушил все это. Ты потеряла ребенка и, насколько мы знаем, возможность забеременеть снова. А за рулем был я.

Он повернулся на каблуках, не в силах видеть поверженное существо, в которое, как он думал, он ее превратил, и вышел из комнаты.

Бет хотела сказать ему вслед, что он не должен винить себя, но слова застряли в горле.

— Я снял этот дом на несколько недель, — обернувшись, бросил ей Чарльз. — Думал, нам нужно как можно больше времени, чтобы поговорить о нашем будущем. — Голос его звучал невыразительно, полностью лишенный жизни и интереса. — Но теперь я не смогу ждать так долго. Просто не смогу долго оставаться спокойным.

Он ступил за порог. Солнечный свет только подчеркивал холод его глаз.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в Южный Парк как моя жена. Я больше не желаю слушать разговоров о расставании — по суду или как там еще — и тем более о разводе.

— Но как же…

— Никаких «но». — Он рубанул рукой воздух, оборвав на полуслове ее вопрос о Занне и Гарри. — Я все сказал. Возвращайся со мной в Англию, и я обещаю забыть последние несколько месяцев. Или скажи, что ты ни за что на свете не желаешь жить со мной. Вопрос будет решен. Я не буду умолять тебя — и никогда не собирался. Решать тебе, но я хочу получить ответ сегодня.

Он пошел прочь, а Бет стояла и смотрела, как он, такой высокий, сильный, пересекает солнечную поляну и скрывается в лесу. Деревья заслонили его, вскоре он скрылся из виду, и она осталась еще более одинокой и опустошенной, чем когда-либо в жизни.

Она возвратилась в кухню и машинально начала убирать со стола, выкинув свой нетронутый завтрак в мусор. Движения ее были медленны и неуверенны.

Ясно, почему вдруг Чарльз поставил ей ультиматум. Значит, она права, что Занна снова бросила его. Она могла бы убить эту стерву! Как может эта мерзкая тварь обижать ее милого снова и снова?

Понимая, что сейчас у нее начнется истерика, она взяла себя в руки, сжала губы и сосредоточилась на мытье тарелок.

Несмотря ни на что, она любила Чарльза. А любовь кого угодно может заставить потерять рассудок. Она уже позволила себя однажды одурачить, и это не должно повториться вновь.

Мне надо подумать о себе, признать, что невозможно оставаться женой человека, который любит другую женщину. Эта другая женщина — просто сука, недостойная такой преданной и страстной любви, судя по тому, сколько страданий доставила она отцу собственного ребенка, заключила Бет, разделавшись с посудой.

Пусть неудача, которую она потерпела, пытаясь добиться его любви, послужит ей уроком. Их отношения окончательно разрушились, их уже не возродить. Его ультиматум лишь продемонстрировал невозможность возвращения к прежнему цивилизованному образу жизни, который они вели в первые месяцы их брака.

Очевидно, с потерей Занны он решил, что для него будет лучше вернуть ее в Южный Парк и продолжать считать своей женой. Это избавит его от досужих сплетен, которые, несомненно, последуют за разводом. К тому же, цинично подумала Бет, так как она «дослужилась» до звания его жены, потому что была хорошей работницей, то он предпочитает, чтобы она таковой и осталась, и вряд ли будет слишком переживать, если она откажется.

• Предыдущая
• 19/29
• Следующая