Золото стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 38
- Предыдущая
- 38/57
- Следующая
– Вперед! Наверх!
Такого оборота французы никак не ожидали. Рота разорвала заслон, как гнилую нитку, потеряв только одного человека, и теперь со всех усталых ног люди бежали к вершине, к западному гребню, а позади гремели команды на чужом языке, офицеры в голубых мундирах перестраивали цепи, и времени не оставалось ни на что, кроме сверхчеловеческих усилий, кроме подъема по невообразимой круче, кроме судорожных вздохов, опаляющих легкие, и наконец Шарп на гребне, но, не останавливаясь даже на миг, поворачивается и бежит.
И тут проклятые французы! Они не ждали англичан, но все равно стояли в боевой готовности. Шарп углядел склон, полого уходящий вниз, а на этом склоне, на густой траве, французский батальон, построенный поротно. Французы изумленно смотрели, как перед их фронтом пробегают враги, пробегают всего в сотне шагов, и ни один мушкет не стреляет по ним!
На западе пути к спасению не было, с севера за англичанами уже гнались вольтижеры, а на юге и востоке наверняка подстерегала кавалерия. Шарп надеялся только на быстроту. Он повернулся, махнул стрелкам, чтоб залегли, и двинул вниз по склону Ноулза с красными мундирами.
– Через сто шагов построиться.
– Есть, сэр! – Ноулз сразу понял, перепрыгнул через валун, и рота ушла.
– Стрелки! Огневой заслон!
Вот такая война была ему по вкусу. Врага подпускали на выстрел – на винтовочный, а не мушкетный, – и уничтожали, а его пули не достигали цели. Шарп дрался, как рядовой солдат. Загонял пулю в ствол, выбирал жертву, бил «под яблочко» и, не дожидаясь, когда упадет сраженный француз, выхватывал новый патрон и скусывал пулю. Рядом гремели другие винтовки, гремели часто, но не так часто, как хотелось бы. Скоро французы опомнятся и, преодолев страх перед «бейкерами», кинутся в штыковую. Тогда – конец.
Невдалеке Харпер что-то кому-то объяснял, и Шарп удивился: неужели среди стрелков все-таки нашелся разгильдяй, забывший, что пулю для сцепки с нарезкой ствола надо заворачивать в клочок промасленной ветоши? Любопытство пересилило осторожность: капитан поднял голову и сквозь густой дым разглядел Терезу с винтовкой Танга, ее лицо уже почернело от пороховой гари. Девушка била по французам с колена.
И тут враг исчез. Залег. Шарп понял: сейчас будет штыковая.
– Без ветоши!
На голой пуле можно выиграть секунды, но точность стрельбы снижается. Он дал свисток, и стрелки двинулись вспять, не показываясь врагу, – чтобы французы атаковали опустевшую позицию и попали под огонь из нового укрытия.
– Ждем!
Они ждали. Раздались французские возгласы, французское «ура», и люди в голубых мундирах с красными погонами побежали зигзагами. Сверкали мушкеты и штыки, и Шарп увидел, что у врага громадное численное превосходство. Еще секунда, и его люди могут дрогнуть.
– Огонь!
Залп был жидок, но смертоносен – штуцера в последний раз выпустили пули в обертках. Противник кинулся в укрытие, попрятался среди камней и своих павших, а стрелки пересыпали в стволы порох из гильз, выплюнули пули, уплотнили заряды, постучав прикладами о землю, чтобы не возиться с шомполами.
– Назад!
На них напирала сотня вольтижеров, брала в «клещи», и стрелкам ничего не оставалось, как попятиться, наспех перезаряжая винтовки. Закрепиться было уже негде, стрелки откатывались к роте, а та подступала все ближе к голому дну долины.
– Назад! – Не время погибать, нужно выманить кавалерию, и тогда будет шанс – слабенький, едва уловимый, – сдерживая ее натиск, отступить в дальний конец долины.
Подумать об этом как следует Шарп не успевал: надо было держать стрелков вне досягаемости мушкетных пуль, гнать роту вниз по склону, задерживаться, стрелять, перезаряжать штуцер и искать новое укрытие. Вольтижеры не несли потерь, но страх перед «бейкерами» держал их на приличном расстоянии – видимо, они не замечали, что пули без промасленных тряпиц бьют не точнее простых мушкетных. Французам хватало того, что на врагах зеленые кители английской «саранчи», с трехсот шагов пробивающей брешь в неприятельской стрелковой цепи.
Шарп задержался, чтобы дождаться своих людей, и взглянул на холм. На гребне стояли французские роты. Он заметил яркие мундиры, еще не выгоревшие на солнце, и понял, что перед ним свежий полк из посланных Бонапартом в Испанию, чтобы подавить ее сопротивление раз и навсегда. Полковник давал новобранцам наглядный урок военного дела, и Шарпа это разозлило. Ни один сучий французский рекрут не увидит, как он умрет!
Он перевел взгляд на вольтижеров, попытался найти среди них офицера и вдруг вспомнил, что всего-навсего двадцать минут назад ему казалось, будто вся планета вымерла и остался только он со своей ротой. А сейчас его обступили французы, их десять против одного, и эти ублюдки все напирают, наглеют, видя, как британская рота приближается к подножию холма, а рядом в камень бьет пуля и рикошетом попадает в левое предплечье – точно бульдог вонзает зубы в руку.
Вскидывая винтовку, Шарп понял, что рана нешуточная. Он едва удержал «бейкер», но все-таки нажал на спуск и попятился вниз, вровень со своими людьми, и увидел, оглянувшись, что Ноулз остановился у самого края долины, словно пловец, боящийся войти в воду. О, черт! Все равно выбирать не из чего.
– Назад! Назад!
Шарп подбежал к Ноулзу.
– Пошли. Через долину.
Ноулз заметил кровь на его руке.
– Сэр! Вы ранены!
– Ерунда. Вперед! – Он повернулся к стрелкам и увидел красные глаза на черных лицах. – Парни, строиться!
Девушка встала в шеренгу, как заправский стрелок, и капитан ухмыльнулся ей – такой она ему особенно нравилась: когда дралась, как мужчина, и ее глаза сверкали бесстрашием. Затем он махнул правой рукой.
– Марш!
Англичане пошли прочь от скал, от вольтижеров – пошли в зеленое море, в неземную тишину травостоя. У подножия холма французская пехота остановилась – точно пассажиры, опоздавшие к отходу английского корабля. Майор Керси помахивал саблей и возбужденно хихикал, но его улыбку как ветром сдуло, едва он увидел Шарпа.
– Вы ранены!
– Пустяки, сэр. Рикошет.
– Ничего себе пустяки!
Он коснулся предплечья Шарпа, и на его пальцах, к удивлению капитана, заблестела алая влага.
– Ничего, сэр, заживет. Бывало хуже. – Рука болела, но Шарп отогнал соблазн снять китель и сорочку и осмотреть рану.
Керси оглянулся на неподвижную французскую пехоту.
– Они нас не преследуют.
– Знаю, сэр. – Мрачный тон Шарпа заставил Керси пристально взглянуть ему в лицо.
– Кавалерия?
– Наверняка, сэр. Ждет, когда на середину выйдем.
– Что будем делать? – Похоже, Керси не видел ничего зазорного в том, чтобы задавать такие вопросы младшему по званию.
– Не знаю, сэр. Вы бы помолились.
Керси оскорбленно вскинул голову.
– А я молился, Шарп. Но что-то в последние дни от этого мало проку.
«В последние дни», – мысленно проговорил Шарп. Столько опасностей, столько мучений уложилось в считанные дни! И что, теперь все закончится между французской кавалерией и батальоном пехоты?
Улыбнувшись майору, он вежливо повторил:
– И все-таки молитесь, сэр.
Вокруг лежало пастбище, покрытое чахлой низкой травой. Шарп окинул его взглядом; мелькнула мысль, что следующим летом сюда вернутся овцы – как будто и не было никогда этой стычки. Солнечные лучи уже добрались до самого дна долины, из травы подавали голоса хлопотливые насекомые – какое им дело до людей, убивающих друг друга над их головами? Шарп поднял взгляд и решил, что долина очень красива. Она петляла между холмами, впереди, в недосягаемости, виднелось ложе речушки – по весне это местечко покажется маленьким раем.
Капитан посмотрел назад – вольтижеры расселись на камнях, с холма медленно спускались другие французские роты, и где-то в этой проклятой долине ждала сигнала к атаке кавалерия. Он уже не сомневался, что конница появится сзади – похоже, впереди нет подходящих укрытий. Рота в капкане, это Шарп понимал яснее некуда. Он посмотрел на ровную, твердую землю и вообразил, как первые сто ярдов всадники преодолевают шагом, затем пятьдесят – рысью, затем с саблями наголо переходят в легкий галоп и наконец бешеным аллюром обрушиваются на четыре десятка пехотинцев; красное каре способно расколоть конницу надвое, но долго ему не продержаться.
- Предыдущая
- 38/57
- Следующая
