Эвис: Повелитель Ненастья (СИ) - Горъ Василий - Страница 69

— Спасибо! — тут же расслабилась она и мотнула головой в сторону тела, лежащего дальше всех: — Серый браслет я видела вон у того, с отсеченной рукой.

Я разомкнул объятия, добрался до нужного трупа и уставился ему в лицо.

Луч выглядел лет на тридцать пять — тридцать семь. Седой, с лицом, изрезанным глубокими морщинами и давно зажившими шрамами, кустистыми бровями и глазами, спрятанными под тяжелыми надбровными дугами, он больше походил на разбойника, чем на воина. Тем не менее, одет был куда богаче, чем все его товарищи, вместе взятые: кольчуга, будучи целой, должна была стоить не менее тридцати золотых, меч — тянуть сотни на две с половиной, а один из двух перстней на левой руке наверняка обошелся в целое состояние. Когда я перевернул второй перстень и увидел знакомый герб, то невольно присвистнул, ведь мой дом имел честь навестить сам Озмер ар Алвери, наследник главы Ночного двора арра Кауфа! А еще родственник Хассера ар Алвери, бывшего посла Хейзерра в Маллоре, когда-то посаженного мною на кол!

— Он тебе знаком? — почувствовав вспышку моих эмоций, встревожено спросила Тина.

Я объяснил, кого к нам занесло. А она сделала вывод, который мне в голову не пришел:

— Так вот откуда у этой звезды армейские подавители и светозвуковые гранаты: папа выдал сыну на всякий случай! Небось, ради этого не поленился навестить родовую сокровищницу Гленнов!

Я кивнул. А советница вдруг развернула меня к себе и сжала в объятиях, причем куда сильнее, чем в тайнике! Мало того, ее вдруг затрясло, как при лихорадке, а в эмоциях появился даже не страх, а дикий ужас!

— Тина, ты чего⁈ — растерянно спросил я.

— Сейчас объясню… — через пару десятков ударов сердца выдохнула советница, кое-как справилась со своими страхами и хрипло заговорила: — Два года тому назад, когда ты нашел и казнил убийц своей матери, Кауф ар Алвери, скорее всего, не стал тебе мстить по трем причинам. Во-первых, ты убил троюродного племянника сводной сестры то ли третьей, то ли четвертой меньшицы его отца, на которого главе Ночного двора было наплевать. Во-вторых, арр Хассер к тому времени успел натворить столько мерзостей, что каждый лишний день его существования создавал роду ар Алвери одни проблемы, и смерть этого ублюдка стала для них чуть ли не праздником. И, в-третьих, тогда Молчун не видел в пятнадцатилетнем мальчишке никакой угрозы, поэтому отложил «общение» с тобой на потом…

— А когда новостей обо мне стало слишком много, он решил, что пора исправить допущенную ошибку и поручил это сыну? — продолжил ее мысль я.

Советница разозлилась и затрясла меня, как яблоньку:

— Нейл, ты что, не понимаешь⁈ Сегодня мы убили наследника второго человека в Хейзерре! Этой смерти Кауф ар Алвери нам не простит. А войну против целого королевства нам не выиграть…

[1] Юбка, фендер — составные части седла.

Второй день первой десятины первого месяца весны.

Трехмерная схема дворца Гленнов висела у меня перед глазами. С маршрутом движения по тайным коридорам, выделенным синим цветом, и с множеством разнообразных пометок и значков, обозначающих ролики, которые требовалось просмотреть в том или ином месте. Но в последних особой необходимости не было, так как Амси все равно сообщала о каждом нужном повороте, ловушке или сигнальной ниточке. Благодаря постоянным подсказкам и объяснениям искина мы нигде не задерживались и двигались по паутине переходов чуть ли не бегом. Поэтому меньше чем за половину кольца добрались до двери, через которую можно было попасть в покои Гевера седьмого, Гленна.

Несмотря на столь ранний час, король не спал, а развлекался в кровати, раза в полтора шире моей и с одной-единственной женщиной. Вернее, с девочкой, которой, судя по личику и совсем не оформившемуся телу, до достижения возраста согласия было еще очень далеко. В Маллоре такое отношение к подросткам, мягко выражаясь, не приветствовалось, поэтому я взбесился. И эта вспышка эмоций мгновенно привлекла внимание обеих моих спутниц.

— Что случилось? — шепотом спросила Тина.

Я мотнул головой в сторону смотрового глазка. Молча. Так как пытался удержать себя от необдуманных действий.

Советница приникла к отверстию, а уже через пару ударов сердца плеснула в нас такой дикой смесью из ненависти, презрения, сочувствия и чего-то там еще, что у меня сами собой сжались кулаки, а в глазах потемнело.

— Я, конечно, слышала, что его называют Похотливым Старикашкой, но причину старалась не представлять! — злобно прошептала она, на всякий случай заткнув глазок ладонью.

— Я слышал только одно прозвище Гевера — Добродетельный! — пробормотал я, пытаясь хоть как-нибудь отвлечься от эмоций терзаемой девчушки. А когда понял, что это выше моих сил, прислушался к происходящему в помещениях, смежных с королевской спальней, и решительно вдавил в стену два ничем не примечательных каменных «кирпича».

Потайная дверь бесшумно ушла в сторону, Найта, повинуясь моему жесту, приморозила венценосного ублюдка «стужей» и, подбежав к кровати, рывком за волосы сбросила с кровати. А я, скользнув за ней следом, стремительно накинул на девочку петельку воли и добавил своему голосу столько черноты, сколько смог:

— Закрой глаза и представь себе яркий лик Ати. Потом его лучи на подоконнике и смешную маленькую пичужку, которая с благодарностью клюет рассыпанные тобою зернышки и совсем-совсем не боится, когда ты ей улыбаешься. Ты видишь забавный хохолок на ее голове и черные бусинки глаз, перышки на крылышках, слышишь, как она чирикает, и по-своему, по-птичьи, благодарит тебя за вкусный корм, а еще чувствуешь, что ей хочется посмотреть на тебя поближе…

Картинка, сама собой появляющаяся перед моим внутренним взором и выплескивающаяся наружу, была теплой, доброй и дышала спокойствием, поэтому через сотню ударов сердца эмоции девочки начали меняться. Сначала из них пропали обреченность, ужас и боль. Потом появился интерес. А через четверть кольца к нему добавились изумление, неуверенная радость и робкое предвкушение счастья. Описывая поведение пичужки, я не стоял на месте — сначала накрыл девочку одеялом, затем присел рядом с ней, а когда она пододвинулась поближе, ласково пригладил ладонью растрепанные волосы, и продолжил вкладывать в память то, что считал правильным:

— Ты сладко спишь. И слышишь только ее щебет, постукивание крошечного клювика по подоконнику и цокот коготков. А еще радуешься жизни вместе с доверившейся тебе птичкой. Она будет охранять твой сон целый день, а вечером улетит к своим птенцам. Но будет возвращаться к тебе во снах, так как она тебя полюбила и ни за что с тобой не расстанется. А ты, проснувшись, забудешь мой голос и все, что с тобой когда-либо происходило в королевских покоях…

Еще через пару десятков ударов сердца, закончив озвучивать то, что рвалось из души, и почувствовав, что воли уже достаточно, я убрал с девчушки петельку и встал. Потом развернулся к Гленну, заплывшему салом и заросшему рыжим волосом мужчине лет эдак пятидесяти, валяющемуся на полу и мысленно воющему от дикого ужаса, повесил петельку уже на него и попросил Найту убрать «стужу»:

— Встань… Теперь сядь в кресло и не шевелись, пока я тебе не разрешу!

А когда он выполнил приказ, сбросил с плеч рюкзак, вытащил из него коробочку гипномодулятора и два стальных клина, синтезированные по моей просьбе призрачной хозяйкой. Клинья отдал Найте, которая тут же подошла к двери, ведущей в гостиную, и бесшумно задвинула их под обе створки. А коробочку поставил на столик так, чтобы трехмерное изображение, возникающее над ней, оказалось прямо перед лицом короля. После чего объяснил Амси, что еще надо добавить к той программе поведения, которую мы с ней придумали стражей ранее. Призрачная хозяйка не только не отвергла мои новые дополнения, но и предложила пару своих. Я с ними согласился, и искин занялся делом.

Мы с Тиной последовали его примеру — перевернули два кресла и принялись потрошить их обивку. Снизу. А Найта сосредоточилась на «наблюдении» за телохранителями бодрствующей смены.