Экспедиция - Галина Мария Семеновна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/27
• Следующая

Самым разговорчивым был Герман – он непрерывно комментировал передвижение и свои действия, но все это он проделывал, по-моему, для себя, чтобы не задремать, а не ради остальных, и никто особенно не вслушивался в этот бессвязный поток сознания, наоборот, он убаюкивал еще больше. Он, Герка, как выяснилось, был по профессии каким-то социоником, были у нас в свое время такие группы, то ли они в психологические игры там играли, то ли сами эти игры разрабатывали – оттачивали интеллект, одним словом. Это было уже даже не увлечение, не занятие, а способ жизни – вовремя извлечь из кладовых памяти ворох забытых сведений и с блеском решить никому не нужную задачу. А теперь единственная задача, которую приходится решать, состоит в том, как протянуть еще пару дней, и никому не удается решить ее с блеском.

А привычка осталась.

И теперь, когда за ветровым стеклом мерцала нам призрачная свобода, Герка ожил, точно экзотическое растение в сезон дождей. Но весь блеск и остроумие, и ассоциативное мышление пропадали втуне, поскольку никто из нас не мог сейчас оценить его по достоинству.

По каким принципам, вообще, подбирается хорошая команда? Не знаю, я не психолог, но, по-моему, процесс этот долгий и болезненный, а тут в джипе сидят пятеро абсолютно чужих друг другу людей, которые, в довершение ко всему, еще и едва знакомы между собой.

– А ты где работал, Томас? – говорит Герка, обернувшись. Не люблю, когда крутят головой, сидя за рулем.

– Программистом, – лениво ответил Томас, глядя в окно. – Было одно такое заведение, потом его закрыли.

– Ты такого Вельтмана знал? Лучший системщик в городе.

– Знал. Только это легенда. Не был он лучшим системщиком в городе.

Вельтман этот был, видимо, лучшим системщиком в их команде, а значит, и в городе. Иначе и быть не могло.

Герка обиделся и замолчал. Так, в полном молчании, мы ехали еще какое-то время, потом Кристина тихонько толкнула меня в бок.

– Ты чего? – спрашиваю.

– Мне плохо, – говорит она шепотом. – Меня, кажется, укачало.

Я поглядела на нее. О, Господи! Она сидела совершенно зеленая, красивого нежно-зеленого цвета. Она была, конечно, жутко тощая – в чем душа держится, но такие хрупкие с виду женщины на самом деле очень выносливы. Что на нее нашло?

– Герка, – говорю. – Останови машину. Кристине плохо.

Герка, чертыхаясь, съехал к обочине.

Мы выбрались наружу и разместились у машины. Кристина сделала несколько неверных шагов и села прямо на землю. Все тактично смотрели в сторону, кроме Герки, который сразу надулся и начал орать на нее.

– Если ты знаешь, что тебя в машине укачивает, какого черта ты едешь? Ты что, так и собираешься травить всю дорогу?

– Герасим, заткнись, – говорю. – Ты же обратно ее все равно не можешь отправить. Что уж теперь начинать... А она привыкнет со временем.

– Привыкнет она, как же...

Томас поглядел на полупрозрачную Кристину, вздохнул и полез обратно в джип. Какое-то время он копался в вещах, сваленных на заднем сиденье, потом вынырнул, держа в руках термос и какой-то флакон с таблетками.

– На вот, запей, – сказал он, протягивая ей крышку от термоса, над которой поднимался пар. – Говорят, это помогает.

– От чего помогает? – спрашиваю.

– От морской болезни. Тебе тоже дать?

– Нет, – говорю. – В этом смысле я все еще в порядке. Вы мне лучше кофе налейте.

– Сама нальешь, – отвечает, – раз в порядке. – И отошел к джипу.

Я присела рядом с Кристиной и стала ждать, когда она освободит кружку. К Кристине постепенно возвращался ее естественный цвет.

– Ты как фрекен Снорк, – говорю. – Она тоже меняла цвета в момент душевного напряжения.

– Смеешься, – слабо ответила она. – А как я дальше поеду?

– Отсидишься и поедешь. Это все от того, что мы выехали на пустой желудок. А сейчас найдем какое-нибудь уютное место, позавтракаем...

– Не хочу слышать про завтрак.

– Ну, не хочешь, и не надо. Просто так посиди.

После теплого нутра машины на обочине, казалось, было невыносимо холодно. Я увела руки в рукава и стала глядеть на небо – просто потому, что больше глядеть было некуда – по обе стороны шоссе расстилались пожухлые бурые поля.

Как раз когда я бессмысленно озирала горизонт, за краем земли что-то бухнуло, и на горизонте возникли темные точки, которые стремительно увеличивались, приближаясь к нам. Роскошные военные самолеты прочертили небо у нас над головами, они шли в треугольном строю и были красивы той жестокой красотой, которая отличает лишь очень функциональные вещи. Они исчезли за противоположным краем неба так же быстро, как и появились, и только потом ударила звуковая волна, такая мощная, что в джипе задрожали стекла. На какое-то время я оглохла – вокруг стояла красноватая, пульсирующая тишина.

– Интересно, куда это они? – сказал наконец Герка. Голос его показался непривычно тихим – цыплячий писк, а не голос.

– Не думал, что они еще летают, – пробормотал Томас. – Во всяком случае, хорошо, наверное, что нам не туда.

– Поехали, – говорит Кристина. – Мне уже лучше. Не надо тут больше сидеть.

Находиться в джипе, да еще когда он опять тронулся в путь, почему-то казалось безопаснее, хотя, на самом деле, движущаяся мишень – такая же мишень. Игорь, кажется, заснул, а Кристина сидела такая напряженная, уставившись взглядом в пространство, что я решила как-то ее отвлечь.

– А правда, – говорю. – Как же ты решилась ехать, бедняга, если тебе в машине так погано?

Она нахмурилась.

– Я и не хотела никуда ехать. Я думала, они мне какую-нибудь другую работу дадут, в городе. Но другой они не давали. Я просила-просила, просто – нет и все. А таких лекарств, которые у них на складе лежат, я уже год как раздобыть не могу. А у меня мама только на них и держится.

– Кристи, ты хоть представляешь себе, что все это немножко опасно?

– Ну, представляю. Можно подумать, ты сама не боишься. А зачем тогда поехала?

Я задумалась. То, что попервоначалу меня подбил на эту глупость Вадька Заславский, на самом деле ничего не значило – я могла бы запросто отказаться, и все равно он бы мне ничего не сделал. Наверное, поехала я потому, что терять мне было нечего. У меня не осталось ничего, что помогало бы цепляться за жизнь, я могла протянуть еще какое-то время, как-то извернуться, но сил на то, чтобы изворачиваться, оставалось с каждым разом все меньше и меньше. В результате, меня ожидал тот же конец, который настигал все больше жителей города, в особенности, одиночек – смерть от голода и слабости в нетопленой квартире, когда человек ложится и не встает больше потому, что нету сил одеться и выйти из дому, да и незачем это делать... У меня не оставалось никакой надежды на лучшую участь, но почему-то от этого я себя чувствовала только легче. Спокойнее, во всяком случае.

Томас развернул карту.

– В часе езды отсюда, – сказал он, – есть заправочная станция. Кафе там, все такое. Наверное, все там заброшено, но остановиться можно. Передохнем там с полчаса, потом я поведу.

– Да я еще не устал, – ответил Герка.

– Не устал, потому что пока мы едем по хорошей дороге. Потом будет тяжелее. Может, и с шоссе придется съехать.

– Почему?

– Ближе к ночи тут становится неспокойно. Здесь часто ходят автоколонны – ну, и все остальные тоже.

Я поняла, что он имел в виду. Патруль, что обычно сопровождает автоколонны, и сам по себе достаточно опасен, потому что они сначала стреляют, а уж потом смотрят – в кого. И есть еще вооруженные банды, которые вьются вокруг этих автоколонн, как стервятники вокруг слоновьей туши. Все они вооружены, у всех достаточно смутное представление о ценности человеческой жизни – тем более что никто пока не убедил их в обратном.

До заправочной станции на самом деле ехать пришлось больше часа. Дорога была разбита, машину трясло, и эта качка, тепло и сладковатый бензиновый запах просто выталкивали в сон. Кристина сидела, забившись в угол и закатив глаза, Игорь, наоборот, вышел из своего транса и попытался развлечь себя разговором.

• Предыдущая
• 7/27
• Следующая