Дагор - Галина Мария Семеновна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/17
• Следующая

- Это из-за тебя я вернулся, Элейна. Я думал о тебе. Не он.

- Замолчи, - нервно сказала она. - Мы подождем… мы ведь подождем? - она с надеждой смотрела на Томпсона, на отца Игнасио…

- Конечно, подождем, мэм, - вежливо ответил Томпсон, - сколько сможем.

Молоты грохотали у него в голове, и отец Игнасио поднялся с сухого тростника, служившего ему ложем. Песчаные блохи лениво разбрелись в разные стороны. «Это лихорадка, - подумал он, - если бы она отпустила… на час… на полчаса… если бы голова стала ясной, я бы сказал им… Убедил бы их уйти: здесь больше нечего ждать, не на что надеяться».

Но женское упорство - вещь почти неодолимая, тем более Мэри неожиданно поддержала Элейну. «Он, конечно, вернется, - сказала она, - будет просто нехорошо взять вот так и уйти, когда, быть может, он взывает о помощи, ранен или просто заблудился во тьме пещер». Но время шло, леди Элейна напрасно сидела на берегу, кусая губы, а он, отец Игнасио, трясся от жары и холода, и молоты у него в голове все грохотали.

В голове? Он неверными шагами направился к костру, где Томпсон деловито паковал заплечный мешок. Охотник затянул ремни и уставился на священника снизу вверх.

- А, вы тоже их слышите? Похоже на барабаны, - сказал он наконец. - Странно только, они идут вроде как из-под воды.

- Как вы думаете, - отец Игнасио покрутил затекшей шеей, - кто это?

- Ну… кто-то же проложил тропу сюда, верно? О местных племенах ходят дурные слухи. И я бы…

- Что?

- Не думаете же вы, что Аттертон еще жив? Пора кончать это представление. Впрочем, если они будут медлить, уйду один. Я отработал свое.

Бу-бум… бу-бум…

Невидимые барабаны во тьме выбивали причудливый ритм, от которого можно было сойти с ума…

- Послушайте, сударыня, - выговорил он, морщась от боли и пытаясь в клочковатой тьме разглядеть лицо Элейны. - Эти сокровища… их хватит, чтобы организовать спасательную экспедицию… вернуться сюда с солдатами… Но сейчас надо уходить.

Интересно, земля трясется или это только ему кажется из-за лихорадки?

Эта черная Африка с ее мертвечиной, с мерзкими болезнями, с ее уродливыми тварями и злобными духами - эта Африка проклята Господом.

Томпсон шел впереди, насторожив карабин, остальные, поддерживая друг друга, спешили за ним. Сначала по песку, по вывороченным корням прибрежного кустарника, потом - оскальзываясь в подсохшей грязи. Лилии исчезли, болото стянуло бурой коркой, сквозь которую кое-где торчали редкие пучки тростника и осоки. Ярко-синие стрекозы метались над ней, точно стайка обезумевших серафимов. Сухая слизь на тропе блестела, словно мутное стекло.

- Бум-м, - глухо звучало позади.

По корке подсохшей грязи побежали темные трещины. Мэри взвизгнула:

- Это там, внизу. Они просыпаются.

- Кто?

- Они. Те, кто спит там… спал… Мы разбудили их.

- Черт! - Томпсон водил стволом карабина из стороны в сторону. - Да, оттуда кто-то лезет. Водяной дьявол! Точно! Мы не подарили ему ничего по дороге сюда, вот он и разозлился.

- Это языческая чушь, - прошипел отец Игнасио, едва ворочая пересохшим языком.

- Нет! - настаивал Томпсон. - Говорю вам, я слышал такие истории. Бросьте же ему что-нибудь, пока он не потопил всех нас…

- Ни за что!

Плоская поверхность начала вспучиваться, в трещины заливалась мутная зеленая вода.

- Отец Игнасио!

Мэри в ужасе вцепилась в священника, и он не мог оттолкнуть ее, чтобы защититься крестным знамением.

- Бросьте, мэм, эти ваши цацки! - кричал Томпсон. - Отдайте ему…

Вода вновь всосалась в болото с чавкающим звуком.

- Нет! - Элейна Аттертон судорожно прижимала к себе сумку. - Не это! Ричард ради них… нет!

- Хоть что-нибудь!

Что-то пронеслось в воздухе, сверкая, точно золотая муха, и пулей ушло в липкую грязь, прежде чем отец Игнасио успел сказать хотя бы слово. Опять этот чавкающий звук, поверхность болота вздрогнула и застыла. Разлетевшиеся в испуге стрекозы вновь зависли над остриями осоки.

Леди Аттертон повернула к нему бледное лицо.

- Теперь вы проклянете меня, отец Игнасио? - спросила она с нервным смехом.

- Нет, - сказал он угрюмо, - что сделано, то сделано.

- Да, пожалуй, - она вздохнула, - помогите мне, Арчи. Юноша протянул ей руку, помогая перебраться через рытвину…

Мэри осторожно, мелкими шагами тоже двинулась вперед. Томпсон пропустил идущих, все еще настороже, карабин неподвижно лежал в его руках.

- Ну вот, - сказал он отцу Игнасио с короткой усмешкой, - как хорошо все уладилось, верно? Аттертона больше нет, и будь я проклят, если его вообще удастся найти.

- Всегда есть надежда. Элейна надеется.

- Уже нет. Видели, что она бросила туда, этой твари, чем бы та ни была?

Отец Игнасио молча покачал головой.

- Свое обручальное кольцо, - фыркнул Томпсон.

Деревья, сплошь затянутые паутиной, вновь остались позади. «Вот странное дело, - думал отец Игнасио, - мы не любим пауков, не любим и боимся. За то, что они раскидывают сети, за то, что эти сети - липкие, за то, что мухи, попадая в них, невыносимо жужжат и бьются… За то, что они высасывают свои жертвы, оставляя лишь сухие шкурки. За то, что у них восемь ног и полным-полно глаз по всему телу. А ведь они истребляют тех, кто несет нам лишь страдание - мух, москитов, ядовитых насекомых. Значит, нам противен именно внешний облик, повадка, способ убийства. Выходит, есть древние механизмы любви и ненависти - неуправляемые. И если бы у человечества вдруг появились благодетели, создания, раскрывающие перед нами некие новые, неведомые прежде двери, но чьи привычки и черты, чей способ жизни показался бы нам отвратителен… Как знать, не стали бы мы истреблять этих благодетелей, брезговать ими, сторониться их… стыдиться…»

Он вздрогнул и прервал свои раздумья, словно в них было нечто неприличное.

- Отец Игнасио, - окликнул его юноша, шедший следом, бледный и напряженный.

Он обернулся.

- Я хотел сказать вам… давно собирался… я восхищаюсь вами, отец Игнасио. Нет, правда. Вашим… терпением, вашим пониманием. Как, должно быть, прекрасно прожить такую жизнь - в которой нечего стыдиться.

«Он что, - подумал отец Игнасио, - нарочно? Не может быть…» Но в широко распахнутых глазах юноши читалась лишь трогательная доверчивость, открытость.

- А я… я еще не построил свою жизнь, а уже… о стольком сожалею. Это я виноват в том, что Аттертон… Я знал, что он не вернется, не сможет… И я не отказал, когда он просил, и…

- Где он сейчас, Арчи?

- Я не могу рассказать.

- Не хотите?

- Нет, просто не могу. Как можно рассказать о том, чего в нашем мире не существует? Это все равно что… рассказывать глухому о симфонии. Что здесь рояль, а здесь вступают скрипки, а контрапункт…

- Бетховен был глухим, - напомнил отец Игнасио. - А вы, когда вышли оттуда, говорили совершенно понятные вещи. Про сидевшую на троне женщину с головой рептилии. Про…

«Где же он врет, - мучительно гадал священник, - как узнать? Что-то ему показал дагор, это наверняка, что-то он видел сам… Как отличить одно от другого? Наверняка реальны только принесенные оттуда предметы. Вещи. Изделия. Их можно описать словами, их можно потрогать… Нет смысла гадать, я устал, надо бы устроить привал, пока мы не зашли глубоко в лес, и тогда… »

- Томпсон, - раздался удивленный звонкий голос Элейны. - Что вы делаете, Томпсон?

- Я вовсе не хочу вас убивать, - охотник стоял, чуть согнув ноги, поводя стволом карабина.

- Вы забрали все снаряжение, - спокойно заметил отец Игнасио. - Это и значит убить.

- Выберетесь - такое ваше счастье, - сказал Томпсон. - А теперь, - он обернулся к Арчи, - давай-ка сюда сумку. Положи ее вон туда и отойди.

- Томпсон, - сделал последнюю попытку отец Игнасио. - Полагаю, будет излишне напоминать, что алчность - смертный грех.

- Алчность, - Томпсон пожал плечами, - грех, что да, то да. Но человеческий грех. Ладно, Арчи, бросай сумку, а то и правда пристрелю.

• Предыдущая
• 11/17
• Следующая