Поющий тростник - Галахова Галина Алексеевна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/46
• Следующая

Аркадий в лице переменился и стал ее уговаривать – зачем ей ребенок, не надо его, надо избавиться от него, пока время не вышло. Продолжая ходить в школу, в панике просиживая уроки, она и сама пришла к этой мысли, но не знала, как осуществить ее, не введена еще была в тот женский круг, где просто смотрят на эти вещи. Она уже и отравиться хотела, и градусник специально разбила, и ртуть ко рту поднесла, но мать, случайно войдя в комнату, все поняла и заплакала. Она давно все знала, в тот вечер еще знала, когда домой вернулась не ее дочь, не ее девочка, которую они с отцом берегли и охраняли. Вот теперь и состоялся разговор, после которого мать решила: "Быть ребенку живым", явиться ему на этот свет. Она хотела знать, кто отец, но Нонка Аркадия не назвала.

– Никто – отец! – твердила она.

И в кабинете юриста ни в чем не призналась, хотя сулили ему, негодяю, разные кары. Она начинала понимать, что те кары ему просто необходимы, но вспоминала про его жену и ребенка, и имя Аркадия замирало на ее губах. Она выбрала себе позор и скандал в школе, отверженность в семье и потерю отца, хотя этого тогда не предполагала. О ребенке она не думала, он был для нее тогда символом мщения Аркадию и мерой всей муки, которую она приняла на себя, чтобы во второй раз не покориться и не поддаться его уговорам. Она жалела его жену, жалела, что достался ей человек, с которым произошел пожизненный несчастный случай, который никого на свете любить не может по причине глубокого равнодушия ко всему на свете, кроме дела своего, кроме своей науки, которая убила в нем эмоциональную жизнь, вселив в него только способности расчета.

Однажды Нонка все это высказала ему в глаза, но он засмеялся в ответ:

– Чепуха! Что ты можешь понимать в людях, если и в глаза их не видела, окромя своих родителей и одноклассников?

Так вот нарочно и сказал: "Окромя". И это слово начисто лишило ее сил разговаривать с ним дальше. Она повернулась и пошла прочь.

Аркадий кинулся за ней:

– А ребенок как же?

– Будет у тебя двое детей, только алиментов мне от тебя не надо, родители его прокормят или государство. А я уж постараюсь, чтобы он не был таким, как ты. Если сын будет, я назову его Вадиком, а фамилия у него будет моя, как у моего отца. Отец никогда не был таким, как ты.

Как узнал Нонкин отец про своего будущего внука, так и свалился, задавленный инфарктом. На помощь к нему выехала бригада "Скорой помощи" во главе с Ольгой Сергеевной. В ту ночь ей удалось спасти от смерти директора магазина, а вот Нонкиного отца спасти не удалось. Закрыла ему Ольга Сергеевна глаза своими руками, напоила валерьянкой жену его и дочь и, чувствуя себя виноватой, усталой и раздавленной, умчалась на быстроходной своей машине по новому вызову.

Похоронила жена мужа, потеряла дочка отца. Стали одни жить. Жили как в пещере, никто не ходил к ним, а вчерашние знакомые отворачивались. Особенно боялись Нонки мамаши ее вчерашних подруг, а пуще всех – Аркадиева тетка, которая опасалась дурного Нонкиного влияния на свою благонравную дочь.

Но мать держалась твердо:

– Это сейчас кажется всем, что ребенок будет твоим позором. А как подрастет он, да ты молодая, как пойдете вместе за руку, будут тебе все завидовать.

Жаль только, дед не дожил!

Чуть не проговорилась тогда Нонка про Аркадия, но пересилила себя и с благодарностью на мать посмотрела. Состарившаяся от горя и позора, мать нашла в себе силы сопротивляться и ждала появления на свет внука как великого праздника. И настал тот праздник для нее. Родился мальчик, назвали его Вадиком, и бабушка стала его воспитывать. А Нонка, оправившись, окончила вечернюю школу и поступила работать в ювелирный магазин.

Про Аркадия она и думать забыла, растаяли воспоминания о нем, как тонкий утренний лед. Она и лицо его забыла, и все-все, что с ним связано было, и слезы, и отчаянье, и любовь свою.

Андрюша, как узнал, что беда с Нонкой случилась, назначил ей свидание, еще тогда, когда Вадик не родился, и уговаривал ее выйти за него замуж. Он предлагал ей при всех в школе признаться, что это его ребенок и что, как окончат школу, они поженятся.

Нонке сначала его предложение показалось выходом из щекотливого положения, но она все-таки отвергла его:

– Я же не люблю тебя, Андрюша! И зачем тебе принимать мой позор?

– Но я люблю тебя!

Ни о чем они тогда не договорились.

Андрюша дома у себя сказал, что после выпускного вечера уедет куда-нибудь, только бы подальше. Мать его к Нонкиной матери прибежала, ее уговаривала, чтобы Андрюша, ее единственный и замечательный сын, был принят в их семью. Мать Андрюши плакала при этом от стыда, что приходится ей унизительно просить руки Нонки, "этой" Нонки. Но Нонкина мать приглушила ее горе, посидели они, поговорили, погоревали, а когда Нонка пришла из женской консультации, стали просить у нее за Андрюшу. А Нонка им на это: нет да нет! И весь разговор.

– Пусть уезжает, пусть забудет меня, пусть другую найдет! Не такую, как я, ему надо, а хорошую, потому что сам он необыкновенный.

И заплакала. И две матери заплакали.

Уехал Андрюша на стройку, на Ангару, сначала писал ей, но она не отвечала, потом он писать бросил, видно, забыл ее. Вздохнула она тогда с облегчением и тоской и пожалела, что потеряла его. Таких не пришлось ей повстречать больше. Ругала себя за глупость – почему не преодолела себя, почему не превозмогла? Ведь недаром есть пословица: "Стерпится – слюбится". Но не нравилась ей эта пословица, и она окончательно решила быть свободной и не делать над собой насилия. Кто сегодня понравится, пусть нравится сегодня, а завтра – будет видно.

Аркадий узнал от тетки, что у Нонки сын родился.

Нонка приходила к ней хвастаться. Похорошела, тетка говорит, совсем другая стала, прямо как прекрасная незнакомка с картины. Аркадий нервничал, понимал, что тетка знает, что это его сын, и боялся, что она проболтается.

– Послушай, тетя! – сказал он ей. – Как же нам быть?

– Кому – нам? – отстранилась тетка. – Моей вины здесь нет, я тебе доверила девочек, как господу богу. Нет, меня к этой некрасивой истории не приписывай! У меня твоя двоюродная сестра, как бочка с порохом, мне за ней надо глаз да глаз, некогда перебирать твое грязное белье.

– Я сам не понимаю, как все случилось! Я не пил совсем, а пьян был, опьянили они меня своей молодостью, а Нонна свела с ума в тот вечер.

– Раз не можешь за себя отвечать, взрослый ты человек, занимайся спортом или иди грузить вагоны, при деле будешь и при жене! – отрезала тетка.

Эти двое тоже ни о чем так и не договорились тогда. Боялся Аркадий признать своего сына, жены боялся, ей и так плохо сделалось: соседка блокнот свой показала, где записаны были часы и минуты прихода и ухода его девушек. Жена не выдержала, после родов она совсем еще слабая была, упала без сознания.

Ольга Сергеевна, знакомая уже с майором Травкиным, получившая от него горячее уведомление о его чувствах, стихийных и вулканических, держа письмо в кармане, приехала к жене Аркадия. Аркадий с перепугу так и сказал по телефону:

– Состояние клинической смерти!

Но никакой смерти здесь и в помине не было, ни клинической, ни обыкновенной. Глубокий обморок, связанный с сильным душевным волнением, потрясением даже.

– Что же вы сказали своей жене такого, что ей сделалось так плохо? – поинтересовалась Ольга Серге евна, приводя в чувство молодую мать.

Проснулся малыш и стал яростно кричать. Заслышав его крик, жена окончательно пришла в себя.

– И не спрашивайте, доктор, – уныло сказал Аркадий, а сам про себя подумал: "Какая женщина, черт возьми!"

– Не огорчайте свою жену, она мать вашего ребенка, теперь вас трое. – И в голосе Ольги Сергеевны неожиданно для нее самой просквозила зависть к матери, у которой есть ребенок. И сейчас, взяв на руки кричащего малыша, она ощутила в себе потребность держать на руках своего ребенка, прижимать его к груди. Она сунула руку в карман и нащупала письмо. Судьба майора Травкина была решена.

• Предыдущая
• 34/46
• Следующая