Самая сладкая боль - Гайдуков Сергей - Страница 5

• Предыдущая
• 5/7
• Следующая

– Само собой, – сказал я. – Только не забудьте. Можете увлечься пением и забыть про совместный ужин. Или это ранний завтрак?

– Не знаю, – улыбнулась она. Перламутр и розы.

– У меня сегодня происходит погружение в сладкую жизнь, – сообщил я, и Алена утвердительно кивнула. – По полной программе.

– Вам нравится?

– Со мной такое редко бывает.

– Кстати, о сладкой жизни. – Ее рука скользнула за зеркало. – У меня есть шампанское. И пара фужеров тоже найдется.

– У нас есть на это время?

– Пока есть. – Ее ногти уже срывают фольгу с бутылочного горлышка. – Пока время терпит. Давайте, Константин?

– Все, что дают эти руки, – благо, – говорю я и улыбаюсь. Мне смешны мои слова.

– И не пора ли нам перейти на «ты»? – говорит Алена.

– Самое время, – отвечаю я и принимаю из ее тонких пальцев фужер. На пару минут я забываю о Змее и обо всем остальном.

Но лишь на пару минут.

Это был довольно резкий и неприятный переход: от синего бархата и шампанского к пыльной каморке на втором этаже. То, что Алена назвала окном, на самом деле было щелью сантиметров тридцати в длину и пяти в высоту. Я видел часть сцены и небольшой сектор обеденного зала. Змей находился именно в этом секторе.

Алена вновь была на сцене, продолжая трудиться ради наполнения коробки из-под «Сникерсов». Теперь я видел ее со спины, и каждый раз, когда она начинала ритмично поводить бедрами, меня пробирала дрожь. С ее стороны было жестоким экспериментом напоить меня шампанским, обаять легкими прикосновениями и отправить в заключение в подсобку наблюдать за тем, как из плена платья выскальзывает обнаженная спина, как с кошачьей грацией изгибается тело...

Змею было на это наплевать. Он доел свой ужин, допил вино и подозвал официанта. Пока тот выписывал счет, Змей тоскливо оглядывался по сторонам. Потом быстро расплатился, встал и пошел к выходу.

Я так стремительно ринулся на лестницу, что едва не снес худосочную дверь каморки. Та взвыла на петлях, но я уже барабанил ногами по ступеням. Я торопился.

Оказавшись на первом этаже, я стал двигаться медленнее и осторожнее. Здесь меня могли и услышать и увидеть. Я толкнул плечом дверь служебного входа и выбрался из клуба на улицу.

Пока я развлекался в «Ультре», снаружи начался снегопад, покрывший машины на автостоянке словно белой пылью, отчего иномарки стали напоминать музейные экспонаты, некогда брошенные здесь своими владельцами. Ночной холод быстро выбил из меня накопленное в помещении тепло. Я поежился и неспешно побрел в ту сторону, откуда должен был появиться Змей. Мне захотелось стать для него приятным сюрпризом, и я встал за джипом «Чероки».

Его я тоже увидел не сразу. Я только слышал, как хрустит снег под его ботинками. Змей прошел мимо джипа. Я увидел его сутулую фигуру, сосредоточенное лицо, развевающиеся полы незастегнутого светло-коричневого кашемирового пальто.

Я шагнул от джипа, и Змей тут же замер. В следующую секунду он резко повернулся на месте, и мой внимательный взгляд встретился с его настороженными и в то же время обреченно-печальными глазами.

– Змей, – сказал я.

– Ну что ж, – каким-то странным голосом произнес он и зажмурил глаза.

– Змей, – повторил я. – Надо пого...

– Ох, – выдохнул Змей, и тут я услышал тихий хлопок. Потом еще один. Змей стал медленно падать лицом в снег. Так и не открыв глаз.

Белые хлопья продолжали валиться с неба, и если пару секунд назад пустынная заснеженная автостоянка казалась мне местом действия какой-то рождественской истории, то теперь у меня возникли совсем иные ощущения.

Пальцы умирающего Змея пробивали слой снега, царапали асфальт, словно пытаясь отыскать нечто, спрятанное здесь ранее. Спина Змея из светло-коричневой постепенно становилась белой. Он тоже превращался в музейный экспонат.

Я стоял неподвижно, наблюдая, как к нам двоим из темноты приближается третий. Он передвигался маленькими шажками, балансируя свободной от пистолета рукой, чтобы сохранить равновесие.

Оно и понятно – облегающее платье из синего бархата не приспособлено для такого рода прогулок.

– Стой на месте! – сказала Алена. Подбородок ее дрожал, но не думаю, чтобы от страха. Скорее всего – от холода, ведь она выскочила на улицу в одном платье. Снежинки падали на ее обнаженные плечи и таяли. Алена стояла перед сигарообразным «Кадиллаком», и это напоминало то ли рекламный плакат, то ли прекрасное видение. Однако для видения пистолет с глушителем был излишним.

– Приятная неожиданность, – сказал я.

– Заткнись! – Это было совсем не похоже на прежнюю Алену. Она держала дуло пистолета на уровне моего живота и продолжала приближаться. Она знала, что оружия у меня нет: не случайно она заставила меня пройти в клуб через главный вход, то есть через металлоискатель. А потом, у себя в гримерной, Алена на всякий случай проверила это еще раз. Своими нежными руками.

– Встань на колени! – скомандовала она. Мне показалось, что за ее спиной мелькнул темный силуэт.

– Здесь слишком холодно для этого...

– Быстро! На колени! Боком ко мне!

Хорошенькое дело – она решила выстрелить мне в висок. Думаю, что затем пистолет был бы вложен в мою мертвую руку. Убийство и самоубийство. Классический вариант инсценировки.

– Только из уважения к тебе, – сказал я и расстегнул пиджак. – А то ведь замерзнешь. Голос сядет...

И я стал медленно опускаться коленями в снег, а дуло наблюдало за мной, и палец чуть заметно дрожал на спуске. Ее длинный ухоженный палец.

Потом палец дернулся, и пуля стремительно понеслась куда-то в направлении Полярной звезды. Алена ошеломленно смотрела в небо, а Гарик держал ее, пытаясь вырвать оружие из судорожно сжатых пальцев.

Ей стало больно, и она взвизгнула – удивленно, обиженно, испуганно... Я встал, отряхнул колени и сказал:

– Я ожидал от тебя чего угодно...

Ее лицо исказилось гримасой боли и отчаяния. В ее движениях я сейчас не видел кошачьей грации. Она скорее напоминала змею, извивающуюся в руках человека, который пытается вырвать ей ядовитые зубы.

– Тихо ты! – сердито сказал Гарик. Он был весьма озабочен. Не то что сегодня днем.

И я вспомнил.

– Тут она немного преувеличивает. – Голос Гарика в телефонной трубке был размеренным и спокойным. Он говорил неторопливо, правильно выстроенными короткими предложениями, словно читал досье. А может, и вправду перед глазами у него была какая-то подборка документов. Гарик работал в отделе по борьбе с организованной преступностью. Там имелось достаточно подобных документов. – Змей известен в криминальных кругах Города. Но он не входит в число наиболее авторитетных деятелей. До ноября этого года Змей был правой рукой широко известного Петра Виноградова, кличка Вини-козыри. Виноградов был застрелен шестого ноября во время деловой поездки в Санкт-Петербург. После этого большинство людей Виноградова переметнулись к Гиви Хромому, который после гибели Виноградова усилил в Городе свои позиции, причем весьма существенно. Однако Змей к Гиви Хромому не пошел, потому что между ними существует давняя личная вражда. В результате Змей остался один. Его не решаются пригласить к себе мелкие группировки, так как боятся, что Змей подомнет их под себя. Гиви Хромой в свою очередь никогда не пойдет со Змеем на мировую. Сначала его радовало, что Змей остался один. Но в последнее время появились слухи, что Хромой все-таки побаивается оставлять Змея без контроля. Также говорят, что Хромой давно бы уже распорядился убрать Змея, но мешает высокий авторитет Змея среди криминальных кругов, пусть и за прошлые заслуги. Кроме того, Змей – человек опытный. Он не даст себя просто так убить. Хотя, согласно некоторым источникам оперативной информации, Змей тяжело переживает смерть своего друга Виноградова, сильно пьет и находится едва ли не в состоянии прострации... Но это все слухи.

• Предыдущая
• 5/7
• Следующая