Последний свидетель - Гайдуков Сергей - Страница 20

• Предыдущая
• 20/53
• Следующая

— Нет, — негромко, но твердо сказал Джума. — Вором я никогда не был и не буду.

— Хватит с тебя того, что ты мент, — с сожалением посмотрел на него Малыш. — Откуда приехали эти русские? Сколько их было?

— Наверное, из Москвы, — ответил Джума. — А было их пятеро.

— Ага! — обрадовался вдруг Малыш. — Пятеро... А осталось их здесь только четверо.

Он коротко пояснил ситуацию своим друзьям и снова обратился к Джуме:

— Вставай. Посмотришь на тех русских и скажешь, кого здесь нет.

Это было тяжкое испытание. Джума еще никогда не видал стольких мертвецов сразу. Причем четверо из этих убитых еще час назад разговаривали с ним, вместе с ним ели, вместе с ним спали. Командир Гвоздев, Серега, Олег, Сашка...

— Одного нет, — согласился Джума. — Высокий такой парень. Сильный. Миша зовут.

Внезапно он понял, как ему следует себя вести. Он увидел выход из этой безвыходной ситуации.

— Вы будете его искать? — быстро спросил он. — Вы не знаете его в лицо. А я знаю. Как только я его увижу, я вам его покажу. Без меня вы его не найдете. Он хитрый. Если он взял ваши деньги, то он будет хорошо прятаться. Я, только я знаю его в лицо...

— Заткнись, — сказал Малыш. — Я подумаю.

Он думал примерно минуту. Потом подозрительно посмотрел на Джуму и спросил:

— И куда этот Миша двинулся, как ты думаешь?

— Не знаю. — Джума пожал плечами. — Наверное, туда. — Он махнул рукой на север.

— Естественно, — пробормотал Малыш. — Оттуда пришли, туда и ушли...

Парень со стеклянным взглядом опять что-то затараторил, показывая на часы и на заходящее солнце.

— Успеем, — сказал Малыш. — Направление мы знаем. Надо только тут прибраться. Нехорошо так все оставлять, в беспорядке...

Он сходил к своей машине, джипу «Крайслер», и принес Джуме лопату.

— Держи.

Джума сжал древко и почувствовал сильное желание раскроить лопатой круглую голову Малыша. Но посмотрел на «Калашниковы» в руках остальных и сдержался.

— И что мне делать? — спросил Джума.

— Наведи порядок, — приказал Малыш. — Чтобы ничего на поверхности не валялось. Машины, люди... Все — под песок. И быстро.

Джума неторопливо поплевал на ладони и услышал маленькое добавление от Малыша:

— Не управишься за час — я тебе кисти рук отрежу, раз они у тебя такие неумелые. Ведь руки тебе не нужны, чтобы опознать Мишу?

Еще никогда в жизни Джума так быстро не вгрызался лопатой в почву. Он не знал, уложился ли он за отпущенный ему час, но когда «Крайслер» тронулся с места, а Джума занял место на заднем сиденье, сжатый с двух сторон бандитами, обе кисти были у него на прежнем месте.

И он очень этому радовался.

Больше всего Михаила интересовало, насколько он оторвался от преследования. В том, что преследование существует, он не сомневался. Прошло уже больше суток, а он знал, что через определенные промежутки Гвоздев обязан был подавать кодовый сигнал на спутник, извещая, что все в порядке. Отсутствие сигнала должно было поставить на ноги всех, кто занимался операцией «Красное солнце» в Москве. А те, в свою очередь, должны были поднять тревогу и спустить с цепи всех своих «псов», каких достаточно было в министерстве.

Еще Шустров с удовольствием приобрел бы сейчас карту, чтобы разобраться, куда он движется в этом вагоне. Он постарался обезопасить себя тем, что не покупал билета на поезд, а заплатил проводнице, а значит, его фамилии не было в железнодорожном компьютере. Однако его незнание здешней географии могло сыграть с ним злую шутку — например, станция, куда он выехал на джипе после многочасовой гонки по степи, могла оказаться единственной на сотни километров вокруг, и преследователям не составило бы труда сесть ему на хвост.

Но он надеялся, что тот бешеный темп, в котором он передвигался последние двадцать часов, обеспечил ему хорошую фору. Он едва не запаниковал, когда ждал поезд в Степном. Это вынужденное бездействие было для него невыносимо, особенно после сумасшедшего рывка по степи, когда он ориентировался только по солнцу, долго плутая, но все-таки выбрался к железнодорожному полотну.

Передышку в Степном он использовал для того, чтобы перекусить, побриться и поменять одежду. Теперь на нем была синяя майка с двуглавым орлом и надписью «Россия», легкие светлые брюки и кроссовки. Старую одежду и сапоги Шустров выбросил в мусорный бак на привокзальной площади Степного и почувствовал себя новым человеком. Поезд уносил его все дальше на север, а Михаил лежал на нижней полке, прикидываясь спящим, обдумывал примерный план своих дальнейших поступков. До конца маршрута он, естественно, не поедет, соскочит на какой-нибудь маленькой станции, да так, чтобы проводница и соседи заметили его отсутствие не сразу.

Дальше — уже не поездом. Можно использовать попутки или рейсовый междугородный автобус. Чаще менять направление движения и транспортные средства. К счастью, деньги это позволяют. У него столько денег, что они позволяют ему делать все.

Он улыбнулся: пусть его теперь подкарауливают дома, у жены, у друзей. В Москву он не сунется. Незачем. Его влекла совсем другая дорога, и было любопытно, догадаются ли в Конторе, куда он направил свой путь? Вряд ли. Они будут оценивать его действия как действия профессионала, пытающегося скрыться от профессиональных преследователей. Они будут искать логику и трезвый расчет в его поступках. А как раз этого они не дождутся. Как там говаривал папа Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны»? Профессионалу легко понять действия профессионала, но логика дилетанта остается для него загадкой. А что скажете насчет профессионала, который будет работать под дилетанта? Сможете его взять? Черта с два!

Михаил чуть улыбнулся, и девушке на боковой полке, которая изредка поглядывала в его сторону, показалось, что парню в синей майке приснился забавный сон.

Наташа еще раз подумала о том, что надо бы снять сумку с третьей полки и поставить к себе, но до Новоудельска оставалось больше часа, и она решила, что еще успеет это сделать.

После этой поездки у Джумы раз и навсегда осталось прочное осознание того, что джип «Крайслер» — поразительно неудобная машина. Главным образом, Джуму тяготила теснота: с обоих боков его стискивали жесткими локтями тип с остановившимися глазами и еще один, не менее пугающий экземпляр казахского гангстера: с поразительно безразличным лицом и отвисшей нижней челюстью. В уголках тонких губ накапливалась слюна, иногда сосед Джумы вспоминал об этом и вытирал рот рукавом, иногда слюна капала бандиту на грудь. Или на плечо Джуме, что он предпочитал не замечать: на коленях слюнявого лежал автомат Калашникова.

Двигались они рывками: находили след шин, оставленный джипом Шустрова, — стремительно бросались в этом направлении, теряли след — возвращались назад, искали заново и снова совершали рывок.

Когда стемнело, они остановились на ночлег. Четверо спали в машине, а Джуму выставили наружу, приковав за ногу к дверце. Джума лежал на песке, с задранной правой ногой и тихо бормотал все самые страшные проклятия, какие только мог вспомнить.

Через несколько часов, когда наступила давящая тьмой и странными звуками середина ночи, Джума решился. Он сел и протянул руку, чтобы проверить, насколько прочно держится та штуковина с внутренней стороны дверцы джипа, к которой его приковали.

Он едва успел дотронуться до металлического изгиба, как что-то холодное и тяжелое вдавило его пальцы в дверцу. От боли и неожиданности Джума вскрикнул. В лоб ему уперся ствол пистолета, и кто-то сказал с сильным акцентом по-русски:

— Еще раз дернешься, убью.

— Жаксы, жаксы[3], — простонал Джума и вытянул свои раздавленные пальцы из-под пресса. Почему-то эти гады разговаривали с ним исключительно по-русски, словно отказывались признать в Джуме земляка. Джуме это очень не нравилось, и он всячески старался напоминать, что он тоже казах, пусть и милиционер. Но, похоже, никто из них менять своего отношения к пленнику не собирался.

• Предыдущая
• 20/53
• Следующая