Марикита - Феваль Поль Анри - Страница 29

• Предыдущая
• 29/61
• Следующая

Как видите, приятели Гонзага сумели удачно вывернуться из щекотливого положения. В роли спасителя выступил Ориоль. Став дворянином, этот низенький толстячок не утратил ни здравого смысла, ни изворотливости, всегда помогавшей ему всучить покупателю залежалый товар по самой высокой цене. Вот и теперь он сумел сочинить столь правдоподобную историю, объясняющую их долгое отсутствие, что даже такой проходимец, как Гонзага, ей поверил. В общем, Ориоль сполна расплатился за свой дворянский титул.

Принцу не в чем было упрекнуть своих сообщников: они остались ему верны и, более того, ни на секунду не упускали из виду шевалье. Возможно, Пейроль и учуял бы подвох; Филипп же Мантуанский даже в мыслях не допускал, что кто-то осмелится его одурачить, поэтому принял все за чистую монету. Только одно обстоятельство по-прежнему беспокоило принца: в послании Монтобера не было ни слова об Авроре.

«Если она не встретилась с Лагардером, – говорил себе Гонзага, – значит, ничего не потеряно. Без него она не сможет добраться до Франции. Как только девица вновь окажется у меня в руках, я увезу ее так далеко, что ни одна живая душа не сможет ее отыскать. А с помощью короля я легко избавлюсь от Лагардера». План Гонзага был прост; оставалось только ждать, как будут разворачиваться события.

Прожженный интриган всегда сумеет исхитриться и изменить ход событий в свою пользу. Но, опьяненный своими успехами при испанском дворе, Гонзага забыл пословицу, гласящую, что человек предполагает, а Бог располагает. Не вспоминал он и о поражении, которое ему нанес Лагардер, и о том, что именно это поражение стало причиной его изгнания. Принц вновь уверовал в свою звезду; будущее улыбалось ему, и он довольно потирал руки с видом человека, которому дозволено все.

Единственное, чего не хватало Гонзага, так это его верного фактотума, всегда готового разделить радость своего господина. Но достойный Пейроль до сих пор пребывал в Бургосе – без денег и в отвратительном настроении. Несчастный интендант уже начал склоняться к тому, чтобы постричься в монахи и вступить в орден приютивших его милосердных братьев: молчание Гонзага казалось ему признаком того, что он получил отставку за свою нерадивость в отношении мадемуазель де Невер. Неизвестность и одиночество угнетали фактотума; он смертельно боялся, что враги застигнут его врасплох, а он, не чувствуя за собой поддержки Гонзага, не сможет защитить себя и падет под их ударами.

Каждое утро он выходил за городские ворота и с тоской вглядывался в горизонт, ожидая, не покажется ли там посланец Гонзага.

А в это время Филипп Мантуанский рассуждал следующим образом: «В Мадриде мне больше делать нечего; зато мое присутствие может понадобиться в Бискайе, где-нибудь поближе к границе. По дороге я заеду в Бургос и заберу Пейроля. Если Лагардер со своей невестой не успели перейти границу, то за голову шевалье я не дам и одного мараведи. Через неделю с Лагардером будет покончено».

Чтобы заполучить так низко оцененную им голову, Гонзага нанял двадцать пять бандитов. Король, узнав, что охрана принца столь малочисленна, посоветовал ему удвоить ее, и тот с трудом удержался, чтобы не последовать королевскому совету. Несмотря на внешнюю браваду, в душе Филипп Мантуанский испытывал панический ужас при одной только мысли о встрече с Лагардером.

«Их должно быть четверо: Лагардер, Шаверни, Кокардас и Паспуаль. (Гонзага не знал, что к маленькому отряду присоединился пятый: Антонио Лаго.) Когда я соберу моих французов, нас будет вдвое больше. Испанцы послужат нам щитом, и я уверен, что после нашей встречи мне уже будет некому платить».

Если бы солдаты, согласившиеся служить Гонзага с благословения самого короля, смогли прочесть мысли принца, большинство из них отказалось бы от этой сомнительной чести… или при первой же возможности избавились от свежеиспеченного королевского фаворита. Многие наемники успели уже побывать на полях сражений и видели в бою Королевский полк Лагардера. Поэтому они прекрасно знали, что ждет тех, кто встретится лицом к лицу с отважными французами.

Ни Мабель, ни Марикита не могли оставить раненого Лагардера. Старуха была искусной врачевательницей, и, пока рана не зажила, Лагардеру требовался ее присмотр. Юная же цыганка ни за что не согласилась бы расстаться с Анри, ибо была уверена, что только она одна может унять его сердечную боль. В результате обе женщины решили остаться возле раненого. Но кто же тогда отправится на поиски мадемуазель де Невер?

– Болезнь шевалье может затянуться, – сказала Марикита. – Мы рискуем навсегда потерять след невесты Анри, которая, скорее всего, находится сейчас где-то неподалеку.

– Послушай, дитя мое, – сказала Мабель после долгого размышления, – нельзя гнаться сразу за двумя зайцами. Тише едешь – дальше будешь, гласит народная мудрость. Мы будем делать наше дело, а на поиски пусть отправляются другие.

– Кто же?

– Среди нас есть немало опытных лазутчиков. От тебя потребуется только подробно описать девушек и сопровождающих их мужчин, чтобы наши люди могли сразу узнать их.

Девушка задумалась. Прежде она сама предлагала колдунье подробно описать лазутчикам внешность друзей и врагов Лагардера, но теперь ее вдруг охватили сомнения.

– Я всего лишь раз видела господина де Шаверни, – неуверенно начала она, – но думаю, что смогла бы узнать его, а значит, по моим рассказам его узнают и другие. Что же касается трех других мужчин, – голос Марикиты звучал уже уверенно, – то их я запомнила так хорошо, словно мы расстались только вчера.

– Превосходно, – удовлетворенно заметила колдунья. – Я пошлю, лучших лазутчиков, через несколько дней нам уже будет известно, где находятся друзья и невеста нашего гостя.

Она позвала Бенази и приказала:

– Пойди и разыщи Антора, пусть он придет сюда с женой, обоими сыновьями и дочерью. Скажи вожаку, пусть он тоже придет сюда.

Гибкий, как уж, юноша выскользнул из пещеры. Через несколько минут те, кого назвала Мабель, уже протискивались в узкую дверь грота.

Антор был высокий загорелый гигант, его скуластое лицо украшала густая черная борода. С детьми и женой он вел себя смирней ягненка, но стоило кому-нибудь его разозлить, как он становился похожим на разъяренного буйвола. Оба сына были ему под стать: такие же рослые, загорелые, сильные. Его жена Эльда, напротив, была маленькая и хрупкая; лукавое выражение ее лица свидетельствовало о том, что она прекрасно справляется со своими мужчинами-великанами. Их дочь Пепита была истинной жемчужиной среди славящихся своей красотой цыганок Гренады.

– Слушайте меня все, – обратилась к собравшимся старая Мабель. – Дело, которое я собираюсь вам доверить, потребует от вас как силы, так и хитрости. Антор, ты запряжешь свою кибитку парой лучших лошадей, и вы отправитесь в путь на день, на два, на месяц – словом, на столько, сколько понадобится. Вам предстоит отыскать друзей и невесту нашего раненого гостя. Если вы не встретитесь с ними в Бискайе, вам придется отправиться дальше – в Наварру, Арагон и Кастилию. Но, скорее всего, искать их следует поблизости от границы с Францией.

– Кто эти люди? – спросил цыган.

– Четверо французских дворян и с ними две девушки. Когда вы их увидите, Эльда должна будет подойти к той девушке, у которой черные волосы, и сказать ей заветное слово раньи.

– Так, значит, она из наших?

– Ты помнишь маленькую Флор, что когда-то привела к нам чужеземцев? В то время наши шатры были раскинуты в ущелье горы Баладрон.

– Флор! – удивленно воскликнула Пепита. – Я играла с ней, когда была совсем маленькой, и уверена, что узнаю ее и сейчас.

Мабель снисходительно улыбнулась девушке и продолжила, обращаясь к Эльде:

– Когда ты поймешь, что это именно она, ты скажешь ей: «Иди за мной, я отведу тебя к тому человеку, которому много лет назад дали выпить сонного зелья возле горы Баладрон»

– А если они разделились? – спросил Антор.

• Предыдущая
• 29/61
• Следующая