Запрет на любовь - Ромеро Екатерина - Страница 3

От страха и, наверное, просто желая, чтобы он перестал меня лапать. Я не люблю чужих прикосновений, мне плохо от них – уже давно.

Этот дядя и правда меня отпускает, да так резко, что я едва на пол не плюхаюсь, щеки горят огнем, сердце танцует чечетку. Бородач быстро вытирает лицо, и его громовой голос проносится через весь холл:

– Анфиса!

Мамочка вырастает словно из ниоткуда, и я уже не знаю, радоваться мне ее появлению или горевать.

– Да, дорогой. Выбрали?

– Выбрал. Ее, – басит и кивает на меня, а после поднимается по ступенькам, пока я пытаюсь собрать в кучу свой разум и остатки гордости.

– Не надо… пожалуйста, не надо!

Вцепляюсь в руку мамочки, но она отшатывается от меня, а я получаю отрезвляющую пощечину. Больно, оказывается, у женщин тоже может быть тяжелая рука.

– Ну-ка, быстро успокоилась! Чего ты боишься, чего?!

Анфиса тащит меня наверх под руку. Я же еле иду, шлепая пятками в этих огромных для меня туфлях.

Меня всю колотит, этот мужик там уже ждет, а я не могу! Только не так, я себе обещала, я клялась в этом не раз.

– Оля! Прекрати плакать! У всех бывает первый раз, ничего страшного в этом нет, поверь мне. – Мамочка вытирает мои слезы, пытается поправить макияж. Снова эта противная липкая помада, румяна, тошнотные сладкие духи. – Посмотри, какой он шикарный, видный мужчина! Не бойся, девочка, могло быть хуже. Гораздо! Давай, дальше будет проще, и сегодня ты “Котенок”. Отзывайся на эту кличку, не то, клянусь, я буду разговаривать с тобой по-другому!

После этого мамка уходит по длинному коридору, а я к месту прирастаю. Фагот рядом стоит. Сторожит меня, как какую-то ценность. Она возвращается минут через пять. Видать, он заплатил, и все так просто.

– Ну все, все! Я попросила этого клиента быть с тобой нежным в первый раз. Все же девственница. Смотри, чтоб Черный пользовался презервативом, будь послушной, и все будет замечательно, котенок, поверь мне.

Где-то я такое слышала. Лидия Ивановна, воспитательница из моего детского дома, говорила почти слово в слово так же. Чертово дежавю.

– Я никуда не пойду. Ничего делать не буду, – говорю твердо, высоко задираю голову, и взгляд мамочки меняется. Из только что добренького он становится цепким, холодным, отстраненным.

– Фагот, проводи нашу модель в комнату, – бросает уже через плечо и уходит, а меня буквально сгибает пополам от боли. Это Фагот, и он влупил мне в живот большим кулаком. Молча. С размаху. Воздух заканчивается, удар тупой и достаточно сильный для того, чтобы я и правда перестала сопротивляться.

А дальше коридор и заветная дверь. Я не особо помню, как меня туда дотягивает этот шкаф. Я не могу кричать, да и смысл? Мне здесь никто не поможет.

Вхожу в эту спальню, дверь захлопывается, и я оказываюсь наедине с этим бородатым мужиком, которого послала каких-то пять минут назад.

Он стоит у окна. Высокий, как гора, крепкий, статный. Мужчина оборачивается, когда меня замечает, а я уже даже реветь не могу. Едва дышу. Больно, но сейчас будет больнее. Готовься, Оля. Просто потерпи.

– Пришла все-таки.

– Пришла.

– Как зовут?

– Я… котенок.

Опускаю голову. Здесь, наедине с этим бородачом, я уже не такая резвая. Не могу смотреть на него. Сжимается все внутри и колет.

– Настоящее имя какое?

– Оля.

– Проходи, Оля. Располагайся.

Кивает на огромную застеленную кровать, а я с места сдвинуться не могу. Это комната для клиентов. Большая, просторная, с дорогим ремонтом и мебелью, мягкими коврами и хрустальной люстрой. Красные оттенки, все в бархате, красиво, чисто и одновременно пафосно до ужаса.

– Дай мне сигарету.

– Ты куришь?

– Балуюсь, – отвечаю честно. Я обычно не лгу, и курить сейчас очень хочется. Да, знаю, привычка паршивая, но когда-то именно она мне помогла. Больше никто.

– Мне не нравятся курящие женщины.

– Ну, так пойди и выбери ту, которая тебе понравится.

– Я уже выбрал игрушку на сегодняшнюю ночь. Тебя, маленькая агрессивная шлюшка.

– Я не шлюшка!

– Ах да! Ты, типа, девственница из борделя Короля. Ладно, пока верю. Подойди.

Кивает, как щенку, а я голову опускаю. На дверь кошусь. Как быстро я до нее добегу, как быстро он меня догонит?

Хищники любят охоту, и он тоже, тоже похож на таких. Все они одинаковые. Скоты.

Осторожно подхожу к бородачу, вижу, что доволен. Смотрит на меня прямо, а мне хочется прикрыться. Стыдно, неловко, дико.

– Почему ты так пялишься на меня?

– Ты красивая. Очень. Особенно когда молчишь. Раздевайся.

– Зачем?

– Хочу видеть, за что заплатил.

Опускаю голову. Он огромный, а я слишком мелкая против него. Такой за секунду скрутит, я ничего не сделаю, совершенно. Сила девушки ничто по сравнению с мужской. Шансов никаких. Проклятье.

Молчу, не шевелюсь даже. Ноги словно к полу приросли, не могу я, он что, не понимает? Я не могу.

– Ты глухая? Снимай одежду.

– Не надо, – одними губами, на выдохе, потому что нет у меня смелости на большее сейчас. Меня загнали в угол: видимо, этот мужик отвалил кучу бабла за мою девственность.

Врач меня так и не смотрела, Анфиса не стала ее дожидаться в спешке заработать. Похоже, я смахиваю на ту, которая еще не знала мужчины, а деньги, как говорится, не пахнут.

Бородач подходит ближе, а меня пошатывает на этих каблуках. Хоть бы не успеть, мамочка, пожалуйста, хоть бы не свалиться тут.

Как мне защититься от такого бугая? Могу шпилькой его уколоть либо отбиваться этими копытными туфлями. Собственно, все.

– В чем дело, змейка, слова забыла?

Молчу. Глаза закрыла. Смотреть на него не могу. Быстрее бы уже. Ненавижу, когда они так тянут.

– Ты дрожишь. Боишься меня, Оля?

Сглатываю, с силой сжимаю руками края платья. Не смей показывать слабость. Потом поревешь, когда Он уже этого видеть не будет.

– Нет. Я ничего не боюсь. Я котенок, а не Оля для тебя.

– Посмотри на меня.

Распахиваю глаза. Что-то все так кружится. Господи, я думала, уже давно прошло, но нет.

Меня аж шатает. И эти каблуки, будь они неладны. Вообще неустойчивые. Меня же пни в них – я упаду сразу.

– Ты девственница или меня развели?

Сказать “да” – и он тут же полезет ко мне убеждаться в этом, сказать “нет”– доложит Анфисе.

– Что с тобой, ты обкуренная? Под чем ты?

Он смотрит. Сканирует глазами, ходит кругами вокруг меня, как тигр перед мышкой. Сейчас нападет.

– Я… – сглатываю, храбрюсь. – Я не занимаюсь таким. Меня здесь насильно удерживают, не выпускают.

Смеется. Этот бородач ржет надо мной натурально. Не верит, конечно, нет.

– Еще скажи, что мама с папой тебя дома ждут.

– Нет. Меня никто не ждет, но я тут не работаю. Пожалуйста, выберите другую модель.

– Сама хоть слышишь, как жалко это звучит? Плохая актриса, дешевый театр. Я такие игры не заказывал, и я уже заплатил за тебя. Подойди ко мне. Мы оба знаем, зачем ты здесь. Работай.

Слушаю его, знаю, мужика лучше не злить, особенно того, кто хочет секса. Крепко зажмуриваюсь, когда Он обхватывает меня за талию крупными руками, подтягивает к себе.

– Ближе.

Мне так страшно, что кажется, я сейчас в ноги ему рухну. Меня шатает, дышать тяжело, страшно и больно. Я это уже проходила.

– Будешь меня слушать, котенок?

– Да.

Сглатываю, сердце пускается в галоп. Этот мужчина взрослый, он от меня разве что мокрое пятно оставит, сожрет, поломает, сорвет под корень. Он крепкий, здоровый, высокий. У меня нет иного варианта, кроме как ответить ему согласием. Или так, или будут трещать кости. Они все одинаковые, я знаю. Все.

Вблизи я хорошо вижу черты его лица. Прямой нос, янтарные глаза с длинными черными ресницами, скульптурные черты лица, чуткие губы. Волосы немного вьются и уложены назад, темные, а кожа матовая, ни единого изъяна. И у него борода такая страшная. Делает его похожим на дикаря. Я всегда бородатых боялась, еще с детства.